Фантаст, футуролог, философ

Три “ф” (фантаст, футуролог, философ) – это Станислав Лем, покинувший наш бренный мир 27 марта 2006 года на 85-м году жизни. Он умер в Кракове, в клинике кардиохирургии Ягеллонского университета. Лем – автор 55 романов, переведенных на 41 язык, совокупный тираж которых превышает 27 миллионов экземпляров. Попробуем собрать воедино его биографию, творчество и высказывания по различным вопросам. Но сначала отметим две «туманности» в биографии Лема: еврейство и отношение к СССР. Во всех справочниках Станислав Лем — польский писатель. Поляк — и точка. Но у него еврейские корни. В Львовском еврейском музее «Хесэд» Лем — почетный представитель иудейского народа. Его отец Самуэль Лем заведовал отделением уха, горла, носа в львовской еврейской больнице, существующей и поныне на улице Раппопорта. Станислав Самуэлевич родился 12 сентября 1921 года. Ребенком, еще не научившись читать, любил часами рассматривать книги из домашней библиотеки. В 18 лет, окончив гимназию, сразу попал в исторический переплет: 1939 год, начало Второй мировой войны, раздел Польши, и Львов — уже часть советской Украины. И тут же Лем становится дважды изгоем — как еврей и как буржуй. Еле-еле, благодаря связям отца, он поступает в Львовский мединститут. Но грянул 41-й — и началась уже гитлеровская оккупация, всех евреев загоняют в гетто. Семья Лемов спаслась, обзаведясь фальшивыми «арийскими» документами. В оккупации Лем-младший работал автомехаником и сварщиком. «К технике меня всегда тянуло, — вспоминал писатель, — к тому же в гараже было на редкость удобно заниматься саботажем. Засыпать в бак немного песочка, надрезать тормозные шланги… Было приятно чувствовать, что и я причастен к какому-то патриотическому делу». Пережитое Лемом в годы оккупации легло в основу первого романа «Человек с Марса». Немцев прогнали, пришли советские войска, и сразу возникла дилемма: брать советский паспорт или убираться в Польшу. Лемы насмотрелись советских порядков и, бросив в Львове имущество, налегке уехали в Краков, где Станислав поступил в Ягеллонский университет. Медицинский факультет окончил в 1948 году, но к тому времени был уже не медиком, а писателем: писал стихи, повести, романы. В 1951 году появились первые публикации: комедия «Яхта «Парадиз»» и роман «Астронавты». 1953 год оказался для Лема знаменательным: 29 августа он женился на Барбаре Лесьняк (первая и единственная жена), а 27 декабря в еженедельнике «Жице литерацке» увидел свет первый рассказ из цикла «Звездные дневники». «Долгое время я был приходящим мужем, — рассказывал Лем. — Я снимал комнату: нишу без дверей в три квадратных метра. Там находились груда книг, кровать, маленькое отцовское бюро, пишущая машинка «Ундервуд»… Жена жила с сестрой на другом краю Кракова, я ездил к ней на трамвае. Жена работала рентгенологом, я был рядовым членом Союза писателей. Бедность была крайняя… Но, как бы плохо ни было, я всегда знал: может быть еще хуже. И не жаловался…» Уже в молодые годы Станислав Лем был философом. «Главное в моей биографии — нелегкий духовный труд. Все остальное — житейские пустяки». 1955 год. Выходят книги «Магелланово облако» и «Неутраченное время». Лем — признанный автор, он награжден «Золотым крестом за заслуги». 1957 год — «Звездные дневники», «Диалоги». 1959-й — «Эдем», «Расследование», «Вторжение с Альдебарана». 1961-й — «Солярис», «Возвращение со звезд», «Рукопись, найденная в ванне», «Книга роботов». «Солярис», можно сказать, визитная карточка писателя. Если кто-то и не читал Лема, то наверняка слышал о нем благодаря «Солярису», который экранизировал Андрей Тарковский. «Солярис», выйдя на экраны в 1973 году, рассорил двух мэтров. «Я просидел шесть недель в Москве, пока мы спорили о том, как делать фильм, потом обозвал его дураком и уехал домой, — вспоминал Лем о разногласиях с режиссером. — Тарковский в фильме хотел показать, что космос очень противен и неприятен, а вот на Земле — прекрасно. Но я-то писал и думал совсем наоборот: во всех своих книгах удирал в космос. А Андрей пытался заземлить сюжет «Соляриса», дать Крису земную жизнь, обложить его со всех сторон семьей и родственниками. Я ему кричал тогда: «Андрей! Ты из фантастической, космической истории хочешь сделать нечто соцреалистическое!» В одном из последних интервью писатель высказался так: «Я не разделяю нравственные сомнения главного героя на экране. «Солярис» должен был стать вопросом о границах познания, а не психологической драмой типа «Преступления и наказания» в космосе». В 1962 году Станислав Лем впервые посетил СССР. Затем он приезжал сюда в 1965 и 1969 годах. Что-то ему понравилось (наверняка то, как гостеприимно его принимали), что-то нет (тоталитаризм он не выносил на дух). «У вас, к несчастью, случается всякое. И всякое всегда случается к несчастью», — жесткие слова Лема, но, увы, справедливые. Любопытен его прогноз, сделанный в 1991 году: «Я боюсь, что в Советском Союзе будет балаган…» Балаган и получился, и конца ему, похоже, не видно. Весьма примечательно высказывание писателя, сделанное в 2000 году: «Раньше говорили, что советский строй вытаскивает наверх дураков. Но посмотрите на наш сейм и ваш парламент: дураки по-прежнему наверху. Самое горькое разочарование для таких натур, как я, постоянно убеждаться, что наш мир состоит в основном из идиотов. В 60-е годы я категорически отверг идею машины, управляющей государством, а сегодня мне кажется, что она бы хозяйничала куда беспристрастнее любого политика». В 1964-м вышла нашумевшая книга Лема «Сумма технологий». Ее лейтмотивом было «Догнать и перегнать Природу!» Правда, позднее Лем уже говорил осторожнее: человек — существо творческое, и необходимы стагнирующие системы, чтобы обуздать в нем неуправляемый творческий порыв». В «Сумме технологий» Лем создал образ гипотетического будущего, где люди, погруженные в некие «фантоматы» (считай: компьютерные имитаторы), с их помощью зажили виртуальной, иллюзорной жизнью, напрочь отбросив физическую, объективную реальность. Сегодняшнее развитие Интернета говорит о том, что мы на пороге этого нового мира. Предвидел Лем и возможное клонирование живых существ, и массу прочих современных «заморочек». Подобная литература предвидения будущего — «сайенс фикшн» — была продолжена Лемом и в последующие годы: 1965 ‑ «Кибериада», 1968 ‑ «Рассказы пилота Пиркса», «Глас господа», «Философия случайности»; 1970 ‑ «Фантастика и футурология». Прогнозируя предстоящие изменения в мире, Лем постоянно подчеркивал, что это его взгляд, и он не бесспорен. «Я не Нострадамус, я не описывал будущие события, а только представлял различные МОДЕЛИ того, что возможно (согласно моему мнению)». В одном из последних интервью писатель заявил: «Будущее вызывает у меня скорее грусть и страх, чем желание творить. Темп изменений столь огромен, что мы уже давно перестали его контролировать… То, что произошло с моими футурологическими построениями при встрече с действительностью, немного напоминает автомобильную катастрофу. Мы имеем совсем не то, о чем мне когда-то мечталось. Осуществилось только то, что оказалось доходным, что удалось хорошо продать. Мы взяли из будущего не самое красивое и возвышенное, не то, что могло сделать каждого из нас лучше, а все, что показалось наиболее коммерчески перспективным, с чем были связаны наилучшие маркетинговые планы молодых специалистов в больших рекламных агентствах». Кто хочет конкретики, пусть обратится к повести Лема «Футурологический конгресс. Из воспоминаний Иона Тихого» (1971), где, помимо прочего, описывается банкет Освобожденной Литературы: «… прелестные девушки в одних шароварах — их бюсты были расписаны незабудками и подснежниками… Грянул шлягер «Прочь кретинов и каналий, кто не любят гениталий, нынче всюду стало модно славить орган детородный!» Разве не к этому пришла цивилизация? Разве не царит ныне фаллосократия?! Отрицательное отношение установилось у писателя и к научной фантастике: «галактическое пустомельство». В последние годы он не раз высказывался о нерациональности полетов человека на Луну и Марс: «Если людей интересует освоение крайне негостеприимных областей, то пусть лучше займутся Сахарой или Антарктидой. Но человечеству нравятся масштабные зрелища, и поэтому высадка астронавтов на Марсе в течение XXI столетия представляется весьма вероятной». Между тем его книги выходят почти каждый год: «Диалоги», «Мнимая величина», «Маска», «Насморк». На писателя, как из рога изобилия, сыплются награды и премии. Командорский крест возрождения Польши, литературная премия имени Франца Кафки (Австрия). Он почетный доктор многих университетов. Но было и еще кое-что, когда в Польше забурлила «Солидарность» и над страной нависла мрачная опасность «защиты социализма» с помощью Советского Союза. Станислав Лем хорошо помнил Венгрию 56-го и Чехословакию 68-го, поэтому не стал искушать судьбу и в 1980 году уехал в Западный Берлин. Потом перебрался в Вену, в 1988-м, через девять лет вынужденной эмиграции, вернулся домой, в Краков. Событийная линия жизни Станислава Лема не очень богата, практически он оставался кабинетным писателем, поражая всех колоссальной работоспособностью. О своем распорядке работы рассказывал так: «С 5 утра до 6.30 занимался корреспонденцией, потом начинал писать. Усталость в кончиках пальцев чувствовал раньше, чем в голове. Компьютером никогда не пользовался. Весну обычно проводил в Закопане, в доме творчества «Астория», тарахтя без перерыва на машинке. Чтобы глотнуть воздуха, ходил по горам…» Одинокая жизнь! А где встречи, друзья, гости, пирушки? «Я был так занят мирами, которые придумывал, что никогда не чувствовал недостатка в обществе». «Человек должен познать самого себя, свои ограничения и возможности: установить контакт с самим собою, — советует Лем. — Это возможная терапия против ужаса пустоты, окружающей человека в мире людей, а человечество — в пространстве космоса…» «Иногда я напоминаю себе старого еврея из популярного анекдота. Он в магазине вращает глобус, ища страну, в которой хотел бы навеки поселиться. Не находит и с надеждой в голосе спрашивает продавца: «А нет ли у вас другого глобуса?» Найти нужную тебе страну и хороших людей в своем окружении — это ли не мечта каждого? Но Лем, будучи футурологом и философом, крайне пессимистично смотрит на мир: «Жестокость была и остается константой человеческой природы. Изменяются лишь ее формы: никакой цезарь, никакой фараон не был в состоянии убить разом сто тысяч человек, сбросив на них атомную бомбу. Сегодня это возможно. Сегодня мы убиваем сноровистее…» Станислав Лем даже хотел написать книгу под заглавием «Глупость как движущая сила истории». «В самом деле, — говорил он, — если присмотреться ко многим трагическим событиям прошлого, то окажется, что в основе их обычная глупость. Когда она дремлет в рядовом обывателе, ее, как правило, не замечают. Но когда она проявляется в людях, вершащих судьбами народов, это всегда трагически влияет на ход истории…» О, это мы знаем: Гитлер, Сталин, Пол Пот и другие калибром поменьше. Кто-то из журналистов-оптимистов, послушав фантаста и философа, спросил: «Так царство разума никогда не наступит?» «Нет, никогда, — ответил Лем. — Это можно сказать совершенно определенно». Ведущий рубрики