ЕВРЕЙСКОЕ СЧАСТЬЕ

Ишаягу Райсеру сильно не повезло. Во-первых, он родился евреем. Не специально, так получилось. Спроси его сегодня Высшие Силы: " Шая, кем ты хочешь стать?" – он выбрал бы спокойную участь скандинава. Живи себе в своем фиорде, поглядывай, как солнце тонет между серых скал, да пей холодную финскую водку. Но кто ж его спрашивал?! Бросили ребенка в жестокий мир, наградив рыжей шевелюрой, картавым голосом и солидным шнобелем. Вдобавок к такому богатству Г-сподь Б-г произвел Шаю на свет с помощью продавщицы овощного магазина и парихмахера. Если этот факт биографии тоже можно назвать счастьем, примем его за во-вторых. А в-третьих, рождение состоялось в Одессе, в самой середине пятидесятых годов двадцатого столетия, что говорит о многом, для умеющих понимать с полуслова. Рос Шая не хуже других, шлимазл и горлохват. Достать джинсы, купить пластинки, толкнуть туфли... Окажись родители интеллигентнее или город поцентральней – пустил бы Шая свои способности по более благопристойному руслу научно-технического прогресса, а то и художественного творчества. Но мировые линии пересеклись иначе. Водоворот большой коммерции малого масштаба подхватил тов. Райсера, и, протащив через задние ходы московских магазинов, пролеты Гостиного двора и толчею одесской барахолки, тихо опустил на скамью подсудимых. Обвинялся он в мелком мошенничестве и срок получил скромный, почти символический. Уже с первых, розовых попыток деловой активности, Шае стало обидно за свою национальность. Ведь скольких бед можно было избежать, родись он простым украинцем с типичным лицом или, не про нас будет сказано, молдаванином. Шая выпирал из любой очереди, не мог затеряться в толпе и моментально идентифицировался по национальному признаку. Истинный человек бизнеса должен обладать приятной, но не характерной внешностью; разве может идти речь о серьезном контакте, если вторая сторона громоподобно провозглашает "шо?" и топает ногами, словно мясник на Привозе? Но самой большой неудачей своей жизни Шая считал переезд в Израиль. Ай, и зачем ему понадобилась эта болячка, кто теперь может установить? Все поехали, и он поехал. Просто сумасшествие кое-то, и больше ничего! В Израиле Шая прошел по всем кругам "олимовского" ада: подметал улицы, работал на стройке, убирал квартиры – и всегда за гроши, позорные, жалкие копейки. Спасало лишь то, что официально он всегда оставался безработным, и подачка-пособие, совмещаясь с жалкими грошами, вместе составляли средний прожиточный уровень. Тем не менее, жизнь пошла насмарку, причем навсегда, окончательно и бесповоротно. Но именно тогда, на глубине нервного срыва, Шая впервые обнаружил, что у него есть душа. Он прочитал про нее в газете. Какой-то религиозный деятель, просвещая репатриированную сионизмом публику, длинно разъяснял особенности еврейской души. Духовность у него затейливо перетекала из Источника прямо в сосуды, но по невидимым каналам. – О! – подумал Шая, с трудом продравшись через эту сантехнику, – может, и мой нос чего-нибудь да стоит! Подумал и немедленно забыл. В битве за хлеб насущный прошло несколько лет. После многих мытарств и невзгод Райсеру наконец повезло – он купил магазин. Наверное, столь солидное слово не совсем соответствовало небольшой продуктовой лавочке на стыке Бней-Брака с Рамат-Ганом, но Шая величал ее только таким образом. "А вот в моем магазине ..." – вставлял он к месту и не к месту, особенно разговаривая с "олим" первого года обучения. Дела в лавочке шли из рук вон плохо, доходы с трудом покрывали расходы, и, если бы Шая не надувал каждый месяц налоговое управление, существенно уменьшая сумму оборота, магазинчик пришлось бы просто закрыть. Прямо через дорогу от лавки начинался Бней-Брак. Этот город никогда не пробуждал теплых чувств в Шаином сердце. Ему не нравились его жители, одетые в черные одежды странного покроя, раздражали их шляпы, пейсы, парики и косынки. Он бы хотел встречаться с ними только в одном месте – у себя в магазине, и то по разные стороны прилавка. Но вот этого почему-то и не происходило. Просто вообще, никогда, ни разу. Зато их бесчисленные дети как заводные бегали в магазинчик напротив Шаиного. Проведя исследование покупательского спроса, походив по Бней-Браку и побеседовав с владельцами тамошних продуктовых лавок, Шая решил перековаться. – Если искусство требует жертв, то чего можно ждать от торговли?! – объяснил он жене и начал отращивать бороду. Через несколько недель его магазин заполнился товарами с печатями высшей кашерности, а голову Шаи увенчала кипа непритязательно черного цвета. На входную дверь он прибил мезузу величиной с половину руки, выложив за нее целую пропасть денег. Теперь в Бней-Браке мезуз такого размера стало две: одна на двери центральной синагоги, а вторая у входа в Шаину лавку. И что вы думаете – сработало! Доверчивые харидеи потянулись на приманку, словно мотыльки к свету керосиновой лампы. Сначала по мелочи: то, другое, третье, потом вошли во вкус и добрались до четвертого, пятого, шестого... Дела стали лучше, куда как лучше, но все равно были весьма далеки от процветания. И вот тогда-то Шая решился на поступок. Втайне, конечно, под покровом темноты и на другом конце города. Еще бы, прознай о таком его друзья и знакомые, они бы... впрочем нет, они бы просто не выдержали. Короче говоря, Шая пошел к раввину. – Вот вы говорите: Б-г, – сказал он ему. – А где справедливость? Ведь я держу такие точно товары, одеваюсь, как все, и даже стал по субботам заглядывать в синагогу. А в результате - пшик, на хлеб не хватает. Где ж правда, ребе, где ж истина? – Скажи мне, – спросил раввин, – что ты делаешь, когда нет покупателей? – Читаю каталоги, изучаю проспекты, заполняю ведомости, - ответил Шая. – Ухо приходится держать востро, иначе недолго и по миру пойти. – А чем занят конкурент? Ты обращал внимание? – Во-первых, у него почти всегда есть покупатели. Во-вторых, в свободные минуты он читает огромную религиозную книгу. Впрочем, нет, только он успевает ее раскрыть, как сразу же кто-то приходит. Есть же мазаль у человека, не то, что у меня. Раввин достал с полки увесистый том и передал его Шае. – Здесь перевод Торы на русский язык и комментарии к нему. Когда в магазине не будет покупателей, открывай и учи. - Ребе! – воскликнул Шая. – Да я ж закончу ее за два дня. Вы б лучше дали толковый совет, как торговать в религиозной обстановке. – Это и есть мой совет, – ответил раввин. – Делай, как я сказал, а через месяц приходи снова. "Нет, они тут все ненормальные, – думал Шая по дороге домой. - Наверное, раньше раввины были умнее. Тоже мне, кардинал Ришелье: я к нему с просьбой о помощи, а он мне религиозную пропаганду". Однако книжку Шая не выбросил, а принес в магазин и положил на видное место. Через несколько дней, перелистав все проспекты и заполнив ведомости на две недели вперед, он достал ее и принялся за чтение. Текст был довольно скучным, но вот пояснения к нему оказались лихими. Прямо с первой буквы комментатор заявил, будто мир создан специально и исключительно для евреев. Шая заинтересовался и стал читать повнимательней, но пришла покупательница. Вообще, день выдался удачным: посетители шли и шли, и Шая, порядком подустав, не добрался даже до конца страницы. За месяц ему удалось прочитать только первую главу. Удивительное дело – книжка помогла. Покупателей стало гораздо больше, и через месяц Шая отправился на прием к раввину обрадованный и удивленный. – Ребе, – спросил он, – объясните простому еврею, что творится с его торговлей? Ведь не может одна книжка так изменить мазаль человека! – Нет страшней зрелища для Злого начала, чем еврейская душа над раскрытой Торой, – сказал раввин. – Лишь только завидит – сразу пытается помешать. А как можно помешать тебе, Шая, ты ведь, наверное, не отрываешься от Книги ? – Конечно, конечно, – с готовностью подтвердил Шая. - Совсем не отрываюсь, только если клиенты приходят. – Вот потому они и приходят, – улыбнулся раввин. Шая застыл. Несколько секунд он сопоставлял долги и месячную выручку с оставшимся количеством страниц Книги. Потом спросил: – Ребе, а у Вас найдется еще что-нибудь почитать? – Найдется – найдется, – ответил раввин и указал на стену, полностью закрытую книжными полками. – Приходи, когда эту дочитаешь. Шая вышел на улицу Бней-Брака. Мимо спешили по своим делам сотни людей, одетых в странного покроя одежды. Оставаясь по-прежнему загадочными и чужими, они уже почти не вызывали раздражения. – Душа, – думал Шая, – душа, и кто бы мог подумать?