ВОЛШЕБНИК ЗА РОЯЛЕМ

27 марта 1984 года в мире музыки произошло большое событие: в Большом зале Московской консерватории дебютировал 12-летний мальчик Женя Кисин. Он сыграл два фортепианных концерта Шопена с оркестром Московской филармонии под управлением Д. Китаенко и… перевернул все представления об игре на фортепиано. Его исполнение Шопена было совершенным, изысканным и очень свежим. Казалось, этот очаровательный вундеркинд сочиняет музыку тут же, на концерте, а не играет написанное Шопеном 150 лет назад. Профессор Дмитрий Башкиров писал об этом концерте: «Кисин всем своим существом утверждает вечные критерии высокого искусства — истинность переживания, естественность музыкального дыхания, поэтичную одухотворенность, — все то, что составляет понятие романтически возвышенного». С этого концерта началась мировая слава пианиста. Евгений Кисин родился в 1971 году в Москве. Его мать Эмилия Ароновна — пианистка. Заниматься музыкой мальчик начал с трех лет, в шесть поступил в музыкальную школу-десятилетку имени Гнесиных в класс педагога Анны Павловны Кантор, подлинной представительницы великой русской фортепианной школы, окончившей московскую Центральную музыкальную школу у выдающегося педагога Татьяны Кестнер, а консерваторию у профессора Абрама Шацкеса, ученика Метнера. Все годы учебы Жени Кисина в школе, а позже в Академии имени Гнесиных А. П. Кантор была его единственным педагогом. Он и сейчас консультируется с ней, и она постоянно живет в семье Кисиных. Музыкальное развитие юноши шло семимильными шагами. Уже с 1985 года Кисин выступает в Европе и Японии, а в 1988-м его со слезами на глазах слушал Герберт фон Караян, который сразу же предложил сыграть с ним Первый фортепианный концерт Чайковского (существует выдающаяся запись этого исполнения). Позже Кисин выступил на Зальцбургском фестивале. В 1991-м состоялся дебют в США с оркестром Нью-Йоркской филармонии под руководством Зубина Меты. В начале 90-х годов Кисин с родителями, старшей сестрой, тоже пианисткой, и А. Кантор поселился в США. Позже семья Кисиных переехала в Лондон, и пианист делит свое время между Лондоном и Нью-Йорком. К настоящему времени Евгений Кисин овладел огромным и разнообразным репертуаром от Баха, Гайдна, Моцарта и Бетховена до Прокофьева и Шостаковича. Количество записей огромно. Каждый его концерт и новая запись вызывают восхищение не только многочисленных любителей музыки, но и строгих критиков. Как заметил один из них, если существует понятие «абсолютный слух», то, описывая игру Кисина, можно говорить о его «абсолютной музыкальности». «Именно необычная природная музыкальность дает ему возможность безошибочно угадывать любой стиль, любое музыкальное направление. Кисин не только… понимает музыку, но и открывает ее заново: он одухотворяет любую музыкальную мысль, предан музыке целиком и безраздельно отдает ей себя». У него огромное количество международных наград. Все перечислить очень трудно. В 1987 году Кисин получил «Хрустальный приз» в Японии за лучший концерт 1986 года (его дебют в этой стране), в 1991 году Академией Сиены он был признан «музыкантом года» в Италии, а в 1992 году был почетным гостем на церемонии вручения премии «Грэмми» и его концерт оттуда транслировался по всему миру. В 1995 году он был признан «музыкантом года» в США, а в 1997 году получил в России премию «Триумф», самую престижную из российских наград. В мае 2001-го Кисин получил звание «почетный доктор музыки» в Manhattan School of Music в Нью-Йорке. В это время ему было всего 30 лет! В декабре 2003 года в Москве он получил премию имени Шостаковича. В прошлом году пианист стал почетным членом Королевской академии музыки в Лондоне. Его диски тоже получают различные международные премии: «Diapason d’Or», «Edison Klassiek» и др. В начале 2006 года Кисин был удостоен премии «Грэмми» за свой последний диск с сочинениями русских композиторов: Скрябина, Метнера, Стравинского. 7 марта пианист дал сольный концерт в лондонском зале Barbican. Он играл абсолютно новую программу: две сонаты Бетховена и четыре скерцо Шопена. Кисин интересно построил программу концерта: настоящая классическая соната № 3, затем уходящая классическая эра с романтическим Andante в сонате № 26 и в заключение возвышенный романтизм — все скерцо Шопена. И звуковая палитра концерта развивалась постепенно от изысканно-простой до насыщенного драматизма и трагедии в конце (скерцо № 3 и 4). По окончании концерта зал встал и устроил пианисту овацию. Сразу же после концерта корреспонденту «Алефа» удалось побеседовать с музыкантом. — Что для вас значит премия «Грэмми»? — «Грэмми» — это, наверное, самая престижная и почетная музыкальная премия в мире. Поэтому такая высокая оценка моего скромного труда со стороны людей, безусловно, являющихся специалистами в области классической музыки, значит для меня очень много. — Как вы составляете программы своих концертов и записей? — Составление программ как концертов, так и записей — очень сложный и многогранный процесс, который вряд ли возможно абстрактно описать в интервью. Выбор у меня, слава Б-гу, большой, так как фортепианная литература чрезвычайно обширна. С другой стороны, я человек всеядный, и вкус у меня очень широк (не только в области музыки). Так что выбирать, безусловно, есть из чего; главное — чтобы все вместе хорошо слушалось. — Вы не играете музыку композиторов конца XX века. Вам они неинтересны? — Я слушаю всякую музыку, у меня нет (надеюсь!) никаких предубеждений, но после Мессиана мне не приходилось слышать ничего приближающегося к уровню великих классиков прошлого. Поэтому я и не играю музыку нашего времени. — Бывали ли вы с концертами в Израиле? — Конечно, бывал. Первый раз — еще в 1988 году, до восстановления дипломатических отношений между Израилем и СССР. Тогда я выступал с «Виртуозами Москвы». Принимающей стороной была израильская компартия. Это была очень памятная поездка, нас очень много возили по стране, много показали. Однажды, помню, даже заехали (в автобусе) на Западный берег. Посмотрели мы и Иерусалим. В общем, поездка была прекрасная. Затем, в январе 1994 года, я сыграл в Тель-Авиве сольный концерт в пользу Фонда имени Артура Рубинштейна. Это пока единственный клавирабенд, который я дал в Израиле, но зато один из самых удачных концертов в моей жизни. Не то на следующее утро, не то через день позвонила мне Татьяна Карасова* (к тому времени я уже прочитал русский перевод «Благословения на геноцид» Норманна Кона, но не понял тогда, что Татьяна Анисимовна — та самая, которая написала одно из послесловий к этой книге!) и пригласила на прием в российское посольство. Должен сказать, что прием тот произвел на меня неизгладимое впечатление. Все-таки лишь несколько лет прошло с советских времен, а мы с послом Бовиным сидим, запросто, без всякой официальщины разговариваем, подходит к нам его супруга и спрашивает: «Чего это вы тут?» — а Александр Евгеньевич отвечает: «А мы тут, как евреи говорят, майсэс…» И тут же ко мне обращается: «Вы идиша не знаете?» Я тогда, признаться, был в легком шоке и потом подумал: бедные мои бабушка с дедушкой, которые, подобно миллионам советских еврейских родителей и бабушек-дедушек, переходили в моем присутствии на идиш, когда не хотели, чтобы я понял, о чем они говорят (правда, слово «майсэс», которое бабушка часто употребляла, я тогда все-таки запомнил!), — если бы они только знали, что всего через пять — шесть лет после их кончины (дедушка, впрочем, дожил до моей первой поездки в Израиль) я буду на приеме у нашего посла в Израиле и он будет говорить своей жене: «Как евреи говорят, «майсэс»»… — а потом мне — походя, как абсолютно НОРМАЛЬНЫЙ вопрос: «Вы идиша не знаете?»! Воистину, как говорит еврейская пословица: «А мэнч трахт, ун Г-т лахт». — «Человек думает, а Б-г смеется»… В октябре 94-го я снова приехал в Израиль, на этот раз — играть с Израильским филармоническим оркестром под управлением Зубина Меты — прекрасного дирижера, великолепного аккомпаниатора и очень теплого, душевного человека. Играли мы тогда 3-й концерт Рахманинова, а четыре года спустя, в октябре 98-го, — 1-й концерт Брамса. В декабре этого года я снова буду в Израиле, на праздновании 70-летия Израильского филармонического. Сыграю с ними концерт Шумана, а затем дам сольный концерт. — Тянет ли вас в Россию? — Я в России более или менее регулярно бываю. В следующий раз планирую приехать с концертом в декабре этого года в Петербург, на фестиваль «Площадь искусств»; сыграю на открытии фестиваля с Санкт-Петербургским филармоническим и Юрием Хатуевичем Темиркановым концерт Шумана. В Москву постараюсь приехать в сезоне 08 / 09 годов. — Расскажите немного о своей жизни. Музыка заполняет все ваше время? — Ну что значит «все мое время»? Конечно же, нет, но, как писал известный советский пианист Натан Перельман в своей замечательной книге афоризмов, «настоящий музыкант отдыхает не от музыки, а для музыки». Свое свободное время посвящаю друзьям, книгам, театру, прогулкам — ну и, разумеется, СЛУШАНИЮ музыки. — Нашу российскую концертную жизнь захлестнула попса, я имею в виду не эстрадных исполнителей, а пианистов и дирижеров — попсовиков. Бороться с ними бесполезно. Их много… — Время все расставит на свои места — в этом я не сомневаюсь. *Татьяна Карасова — в настоящее время заведующая отделом изучения Израиля Института востоковедения РАН.