КАК ВАСИЛИЯ АКСЕНОВА "ЗЛОДЕЕМ" ПУГАЛИ

Недавно мне повезло: удалось побеседовать со знаменитым советским, потом американским, а ныне российским писателем Василием Аксеновым. Василий Павлович — один из немногих современных прозаиков, повествовавших о спорте, а именно эта тема стала главной в нашем разговоре. Ведь среди героев Аксенова есть футболисты и хоккеисты, боксеры и баскетболисты, теннисисты и шахматисты. В молодости Аксенов входил в сборную мединститута, да и сейчас отменно попадает в кольцо из трехочковой зоны. Его рассказ "Победа" — одно из лучших произведений про шахматы, классика жанра. Во всяком случае, из всего творчества Аксенова он единственный попал в 200-томник "Библиотеки всемирной литературы". Стадионы и болельщики, любители и профессионалы, победители и неудачники — атрибутика многих произведений писателя, особенно ранних повестей и рассказов, которые в 60-70-е годы сделали его кумиром советской молодежи. И сам Аксенов не чужд спорту: раньше в Вашингтоне, а теперь во Франции, в Биаррице, где он недавно приобрел дом, под окнами у него баскетбольная площадка. Бильярд — Один из главных героев вашей культовой повести "Коллеги" — Карпов, человек с шахматной фамилией… — Нет-нет, тогда шахматного Карпова и в помине не было. А мой Карпов играл во что угодно, только не в шахматы. Помните, он говорит: "Я спортсмен. Разве не видно? А больше всего люблю бильярд. Сыграем…" — Как всякий богемный человек, вы, наверно, и сами увлекаетесь бильярдом. — Всю жизнь баловался, но на примитивном уровне. Правда, недавно произошло нечто невероятное… Я был в гостях у журналиста из "Московских новостей" Грызунова, присутствовал посол Грузии в Москве (подзабыл фамилию) и бывший министр иностранных дел Козырев. И вот, поговорив о том, о сем, решили сыграть двое на двое. Мы с Козыревым — два бильярдных лоха — против другой пары, настоящих профессионалов. И случилось некое чудо: мы их обыграли. У меня в жизни не было такой кладки — все шары сами ложились в лузу. Дальше все было, как полагается, — побежденные ползали под столом, кукарекали... Шахматы — А в шахматы вы кого-нибудь заставляли кукарекать? — Когда-то был крепким любителем. Но похвастаться успехами Зорина или Арканова не могу. — Однажды Владимир Солоухин написал странный текст, цитирую. "В Доме творчества в Ялте в вестибюле играли в шахматы два еврея — Зорин и Поженян. Еще несколько евреев смотрели на их игру. Тут же сидел и я. Вдруг в вестибюль вваливается пьяный-препьяный Аксенов: — Вот скажи, Солоухин, почему все евреи хорошо играют в шахматы? Я не нашелся тогда, что ответить на этот провокационный выпад, а нашелся позднее, когда все разошлись и сам я тоже пошел спать. — Ну почему же все? — должен был спросить я. — Садись, я тебя сейчас разделаю под орех. И риска не было бы никакого. Уж с пьяненьким Аксеновым я бы как-нибудь управился. Да он и не сел бы со мной играть, а сел бы в галошу". — К сожалению, Солоухин так до конца жизни и не избавился от своего порока определенного свойства. Никаких вопросов я ему, естественно, не задавал, да и о чем его было спрашивать. А если бы мы сели за шахматную доску, то, надеюсь, я бы поставил ему мат, даже если бы выпил литр водки… — В вашем рассказе "Победа", в партии между двумя пассажирами, гроссмейстером и "чайником", на кулаке которого татуировкой было обозначено "Г.О.", есть похожий диалог: — Вот интересно: почему все шахматисты — евреи? — спросил Г.О. — Почему же все? — сказал гроссмейстер. — Вот я, например, не еврей. — Правда? — удивился Г.О. и добавил: — Да вы не думайте, это я так. У меня никаких предрассудков на этот счет нет. Просто любопытно. — Ну, вот вы, например, не еврей. — Где уж мне! — пробормотал Г.О. и снова погрузился в свои секретные планы. — В основе рассказа лежит реальный случай? — Абсолютно все выдумка. Я начал писать его как юмористический. Это было зимой в Дубултах, за окном лежали огромные сугробы снега. Днем наблюдал, как два писателя в Доме творчества играли в шахматы и безобразно спорили, ругались, и подумал: сейчас набросаю что-нибудь смешное про них. Ушел к себе в комнату, взял ручку и… забыл обо всем на свете, включая этих писателей. Писал всю ночь и сам не ожидал, что сюжет поведет меня совсем в другом направлении. Я испытывал какое-то странное состояние, видимо, то, что называется вдохновением. Утром прочел рассказ и сам удивился. — Как восприняли рассказ шахматисты? — Бурно реагировали, были разные споры, мнения, в основном доброжелательные. После "Победы" я как-то встретил Тайманова, и он оказался большим поклонником рассказа, высказал мне много комплиментов. А вот Таль упрекал меня, мол, это апология поражения: настоящий игрок никогда так просто не отдаст победу. Некоторые читатели тоже сожалели, что гроссмейстер проиграл Г.О. Наверно, они не обратили внимания или подзабыли, и Таль в том числе, что гроссмейстер проиграл, но уже после того, как поставил мат своему попутчику... — Вы встречались со многими шахматистами? — Несколько лет назад в Америке познакомился с Каспаровым, он произвел на меня приятное впечатление. Вспоминаю один смешной случай. Опытный журналист, член Союза писателей Саша Кикнадзе в 1978 году собрался на матч Карпов — Корчной. В ЦДЛ увидел меня и очень взволнованно сообщил: "Завтра улетаю в Багио". — "Саша, здорово, — поздравил я его. — Передай там привет. Скажи, что мы все следим и поддерживаем…" — "Да, обязательно передам Анатолию Евгеньевичу". — "Так и скажи Виктору Львовичу, что мы, писатели, за него горой стоим, горячо болеем". Кикнадзе чуть дара речи не лишился. Кстати, позднее с Корчным я виделся в эмиграции, в Лос-Анджелесе. Раскрою вам одну тайну: в 1976 году КГБ использовало Корчного как средство устрашения. Я тогда уже ходил в диссидентах, был весьма сомнительной личностью. И вот, как сейчас помню, один кагэбэшник на очередной проработке, пристально взглянув на меня, с намеком сообщает: "А вы знаете, что Корчной попал в автомобильную катастрофу?" — "Какой ужас! Но голова-то, надеюсь, цела…" — сказал я невозмутимо. А дело было в том, что я знал: у Виктора все в порядке и он в безопасности, и человек в погонах просто пугает меня — мол, вот что тебя ждет, если будешь вести себя плохо… Автогонки — Судя по повести "Поиски жанра", вы хорошо разбираетесь в автомобилях. — Первым моим автомобилем был чудовищный "Запорожец". Я никогда не знал, поедет он или нет, и больше лежал под машиной, чем сидел за рулем. Так что волей-неволей разбирался, что к чему. А когда появились "Жигули", стал одним из первых покупателей и ловил такой кайф от этой европейской машины, просто какая-то наркомания. Я не мог остановиться и ехал, ехал, ехал. В 1972 году отправился в Болгарию, а там один поляк мне говорит: "Вы все в СССР — идиоты. Не знаете, что есть соглашение, согласно которому советские могут без всякой визы въехать в любую страну восточного блока". Вот я и проехал все страны, включая Югославию. В результате и появилась повесть. — Какие потом были машины? — В Америке сначала мне хорошо послужил "олдсмобиль-омега". Был "форд", потом маленький "мерседес", за ним большой. Так на нем и катался, пока в 2000-м не появился "ягуар". Перебрался во Францию вместе с ним — машину перегнали по морю за тысячу долларов. Скоростью я не злоупотреблял, но в переделки попадал разные — и в Европе, и в Америке. Однажды мы с женой Майей ехали из Канн в Монако и случайно съехали с высокогорного фривея на жуткую горную дорогу, без всяких ограждений — один-два колышка торчат, и все. Вокруг горные пропасти, внизу бездна. Ужас! Майя закрыла глаза, и я не был уверен, что доеду. Позднее узнал, что на этой дороге снимались фильмы про Джеймса Бонда. Машины разбивал неоднократно. Однажды это случилось на ледяной дороге из Москвы в Питер. Другой раз в Минске в меня ночью врезался пьяный поливальщик. Машина вдребезги, а я, как видите, остался жив.