МЮНХЕН-1972: СТРАШНАЯ ЦЕНА БЕССИЛИЯ

Немецкие власти не справились с ситуацией на Олимпиаде В связи с выходом на экраны нового фильма Стивена Спилберга «Мюнхен. Возмездие», номинированного на премию «Оскар», внимание мировой общественности вновь обратилось к трагическим событиям мюнхенской Олимпиады 1972 года, когда палестинской группировкой «Черный сентябрь» были захвачены и зверски убиты 11 израильских спортсменов. Как известно, по приказу премьер-министр Израиля Голды Меир были найдены и уничтожены все те, кто участвовал в этом преступлении (об этом «Алеф» писал в № 929). В этой публикации Леонид Млечин анализирует, почему трагедия, случившая в ФРГ, не была предотвращена. 5 сентября 1972 года восемь боевиков из палестинской террористической организации «Черный сентябрь» в спортивных костюмах с рюкзаками за спиной перебрались через ограду Олимпийской деревни. Им не понадобилось взрывать входную дверь в дом, где жили израильские спортсмены. Они сумели ее открыть. В израильской команде был двадцать один человек. Все спали. В руках палестинских боевиков оказались одиннадцать заложников. Двоих, оказавших сопротивление, палестинцы убили. А Олимпиада продолжалась. Немецкие волейболисты сражались с японскими, и зрители горячо болели за любимых спортсменов. На экранах телевизоров картинки захваченного террористами дома перемежались со сценами спортивных состязаний. Премьер-министр Израиля Голда Меир потребовала хотя бы приостановить Игры – пока израильские спортсмены находятся в руках террористов. Руководители Олимпийского комитета утверждали, что надо продолжать соревнования и тем самым доказывать, что спорт сильнее терроризма и насилия. Жесткий и самоуверенный глава Международного олимпийского комитета Эвери Брэндедж был озабочен только одним: ему хотелось во чтобы то ни стало продолжить Игры. Брэндедж стал членом Международного олимпийского комитета в 1936 году, на Олимпиаде в Берлине, не в малой степени потому, что резко возражал против идеи антифашистов бойкотировать Игры в столице нацистской Германии. В кризисном штабе, где старшим был федеральный министр внутренних дел Ганс Дитрих Геншер, не знали, что делать. Ни у кого не было готового плана. Боевики не могли вернуться домой с пустыми руками. Но и оставаться в захваченном ими доме до бесконечности тоже было невозможно. Когда террористы устанут, немцы возьмут дом штурмом. Организаторы теракта снабдили боевиков списком арабских стран, в которые они должны попытаться улететь вместе с заложниками, если Израиль откажется исполнить требования террористов. Первым в списке значился Египет. Палестинцы считали, что, если бы заложники оказались на арабской земле, израильтянам пришлось бы выполнить их требования. Немцы ответили, что с учетом трагического опыта нацистской Германии они не позволят вновь силой вывозить евреев с немецкой земли. Поэтому они обязаны поговорить с заложниками и убедиться, что они согласны лететь в Каир. Министру Геншеру разрешили войти. В центре комнаты лежало тело убитого Йосефа Романо. На стенах – следы от пуль, на полу кровь. Руки и ноги у заложников были связаны. – Я никогда не забуду этой сцены, – говорил потом Геншер. – Сколько я буду жить, я буду помнить их лица. Заложники боялись и террористов, которые уже застрелили двоих израильтян, и полицейских – спасательная операция также могла окончиться их смертью. Когда Геншер спросил, согласны ли они, чтобы их вывезли из страны – при условии, что их безопасность гарантируется, – израильтяне в принципе не стали возражать. Это был хотя бы какой-то шанс. Вернувшись в кризисный штаб, Геншер сказал, что видел четверых, максимум пятерых палестинцев. Вот почему в дальнейших расчетах полиция исходила из того, что террористов не более пяти. Эта ошибка привела к роковым последствиям. Причина ошибки – нерасторопность и некомпетентность мюнхенской полиции. В четыре утра почтальоны видели в Олимпийской деревне большую группу людей, которых они ошибочно приняли за подгулявших спортсменов. Когда почтальоны услышали о захвате заложников, они немедленно обратились в полицию. Но их допросили только в шесть вечера! Почтальоны подтвердили, что террористов было от восьми до двенадцати человек. Точнее они не могли сказать. Но полицейские должны были как минимум усвоить, что террористов не пятеро, а вдвое больше! Однако эта жизненно важная информация не достигла кризисного штаба. И снайперы тоже не подозревали, что террористов значительно больше, чем им сказали. Операция была обречена с самого начала. Баварская прокуратура потом проводила расследование всех обстоятельств трагедии. Полицай-президента Шрайбера спросили, почему же он в течение всего дня не озаботился очевидным вопросом: а сколько всего террористов? Его ответ во многом объясняет, почему все шло из рук вон плохо. – Я был уверен, – искренне ответил начальник мюнхенской полиции, – что кто-то другой посчитает их при первом же удобном случае. И по сей день немцы не в состоянии внятно объяснить, почему они не могли собрать побольше снайперов, чтобы на каждого террориста приходилось два–три стрелка. При расследовании выяснилось, что в распоряжении баварской полиции были еще пятьдесят снайперов, которых можно было перебросить на военный аэродром. Причем первый спецотряд быстрого реагирования прошел подготовку по снайперской стрельбе с использованием телескопических прицелов – после того как во время ограбления банка 24 августа 1971 года полицейские случайно застрелили взятую в заложницы кассиршу и власти пришли к выводу, что блюстителей порядка нужно учить меткой стрельбе. Отчего же никому не пришло в голову использовать этот отряд 5 сентября 1972 года? Еще трое подготовленных снайперов тщетно ждали приказа в Олимпийской деревне. Двое решили, что о них просто забыли, и попросили отпустить их домой. А третьему сказали, что он больше не нужен, и он ушел. Правительство ФРГ решило, что заложники никуда не улетят. Кризисному штабу приказали подготовить и провести операцию по освобождению заложников. Подыскали подходящее место – военный аэродром Фюрстенфельдбрюк в двадцати пяти километрах от города. Туда на двух вертолетах отправили террористов вместе с заложниками. Прилетевший в Германию руководитель Мосада Цви Замир предложил немцам помощь. Он считал, что нужно затягивать переговоры до бесконечности. Напряжение невыносимо для террористов, следовательно, надо делать все, чтобы их психика не выдержала, чтобы они устали, чтобы их силы истощились. Немецкие чиновники отказались от помощи. Они не сомневались, что справятся сами: «У нас есть хороший план». План был таков. На летном поле поставили самолет «Люфтганзы», будто бы для террористов. Место экипажа заняли переодетые полицейские. Они должны были захватить или убить руководителей террористов Тони и Иссу. После этого снайперы прикончили бы остальных палестинцев, которые в критический момент, лишившись руководства, должны были растеряться. Но за пятнадцать минут до появления вертолетов семнадцать переодетых полицейских отказались участвовать в операции. Они не верили, что сумеют схватить и обезоружить двоих террористов. Прикинули: если не успеют их убить первыми же выстрелами, то сами обречены. Полицейские понимали, что от них зависит жизнь заложников, но предпочли не рисковать. – Что же теперь делать? – растерянно спросил заместитель начальника мюнхенской полиции Георг Вольф. Не оставалось времени ни придумывать новый план, ни искать более смелых полицейских. Теперь жизнь заложников полностью зависела от пяти снайперов, которые не имели ни специальной подготовки, ни опыта. Снайперами их сделали только потому, что в выходные они вместо пивной ходили в тир. Когда вертолеты с террористами и заложниками приземлились, двое боевиков отправились осматривать самолет. Они поднялись по трапу. Но на борту никого не оказалось! Обнаружив пустой самолет, который явно не собирался лететь в Каир, террористы поняли, что им приготовлена ловушка, и бросились назад. И тогда заместитель начальника мюнхенской полиции Георг Вольф приказал открыть огонь. Много раз потом и следователи, и историки будут задаваться вопросом: зачем он это сделал в ситуации, когда провал операции был очевиден? От отчаяния? Не знал, что предпринять и боялся обвинений в преступном бездействии? Наверное, в той ситуации надо было позволить террористам улететь вместе с заложниками. Как ни страшно было бы израильтянам оказаться в Египте, все-таки оставался шанс на благополучный исход. Приказ стрелять услышали только трое из пяти снайперов. Они свалили двоих террористов, а дальше начался невообразимый хаос. Террористы нырнули в спасительную тень под вертолетами и открыли огонь из «калашниковых». Если бы операция была лучше подготовлена, как минимум часть заложников удалось бы спасти. Но это была беспорядочная перестрелка. А когда на поле боя появились броневики, террористы стали уничтожать заложников. Один из боевиков практически в упор стал стрелять по четырем заложникам в вертолете. Трое были убиты на месте. Четвертый, как выяснилось при вскрытии, Давид Бергер, был только ранен двумя пулями в ногу. Террорист выпрыгнул из кабины, вырвал чеку из гранаты и бросил ее в вертолет. От взрыва вспыхнул топливный бак. Израильтяне сгорели. Раненый Бергер сгорел заживо. Если бы полицейские действовали быстрее, его можно было бы спасти. Другой террорист расстрелял остальных заложников. Только после этого полиция покончила с террористами. Пятерых застрелили, троих взяли живыми. Один полицейский был убит, несколько ранены. Заложники погибли все. В три часа ночи директор Мосада Цви Замир из Олимпийской деревни позвонил премьер-министру Голде Меир домой. – У меня плохие новости, – сказал Замир. – Я только что вернулся с аэродрома. Ни один из израильтян не выжил. Голда Меир не могла прийти в себя. – Но как же так, по радио, по телевидению говорили, что все в порядке? – Голда, – сказал Замир, – мы видели их сгоревшими в вертолете. Никто не выжил. В палестинских лагерях торжествовали победу. Лидер ливийской революции полковник Муамар Каддафи потребовал от правительства Федеративной Республики отдать ему трупы убитых террористов. Канцлер ФРГ Вилли Брандт согласился. Никто не хотел связываться с Каддафи. Пятерым убитым террористам Каддафи устроил торжественные похороны как «героям палестинского народа». В их честь был произведен орудийный салют. Муамар Каддафи сам возглавил тридцатитысячную процессию, которая прошла по улицам ливийской столицы, и вручил пять миллионов долларов Ясиру Арафату. Каддафи знал, кто именно убил израильских спортсменов. Премьер-министр Голда Меир просила Вилли Брандта выдать Израилю трех оставшихся в живых и арестованных немецкой полицией участников нападения. Брандт ответил, что их будет судить немецкий суд. Но его правительство дало слабину, и этим сразу же воспользовались палестинцы. Через полтора месяца, утром в воскресенье 29 октября 1972 года, двое палестинских боевиков захватили «Боинг-727», принадлежавший «Люфтганзе». Они потребовали освободить их товарищей, арестованных в Мюнхене. – Я не видел иной альтернативы, – объяснил свои действия Вилли Брандт. – Пришлось подчиниться ультиматуму, чтобы предотвратить новое кровопролитие. Для Израиля освобождение террористов было ударом. Голда Меир с нескрываемой горечью говорила: «Похоже, в мире за решеткой уже не осталось ни одного террориста. Всех отпустили. Все капитулировали перед ними. Все, кроме нас». Сомнения, которые оставались у премьер-министра, исчезли. Впрочем, сомнения редко посещали Голду Меир. Она отличалась редкой способностью быть абсолютно уверенной в собственной правоте и внушать эту уверенность другим. Убийство спортсменов было ничем не прикрытым преступлением против мирных людей. Евреи опять чувствовали себя одинокими; их убивали, и никто не пришел им на помощь. Более того, убийц отпустили; их даже не стали судить. Это означало, что израильтяне должны и обязаны защищать себя сами. Говорят, что на следующий день после того как западные немцы отпустили троих террористов, Голда Меир приказала Мосаду и военной разведке найти палестинцев, участвовавших в убийстве израильских спортсменов: «Я хочу, чтобы все организаторы и исполнители ответили за свое преступление. Отомстите за наших мальчиков». Операция возмездия, растянувшаяся на несколько лет, получила кодовое название «Б-жий гнев».