ХОДЯЧАЯ ФАБРИКА ГРЕЗ

О нем говорят разное. Кто-то скажет, что режиссер Дмитрий Астрахан — ремесленник, исправно штампующий художественные фильмы один за другим. А для кого-то его картины — единственный глоток воздуха в мире сплошного негатива. И с тем, и с другим утверждением спорить сложно. Признать же следует одно: его фильмы "Ты у меня одна", "Все будет хорошо", "Перекресток" пользуются бешеным зрительским спросом. А значит, они нужны. — Я вовсе не мечтал стать режиссером, — говорит Дмитрий Хананович. — Я не из театральной семьи, обычный ленинградский ребенок. Да, ходил в ТЮЗ, в кино. Это всегда производило на меня сильное впечатление. Чаще было очень интересно, иногда очень скучно. Но что-то меня туда все же влекло. А затем я попал в театральный институт — помню это чувство безграничного счастья. Я получаю удовольствие от жизни, а мне еще за это платят стипендию. Потрясающе! Так что не было никакой цели. А сейчас… Есть много вещей, которые меня волнуют, которые хочется успеть сделать. Если снимаю новый фильм, мне кажется, что очень нужно, чтобы именно этот фильм вышел. И именно сейчас. И чтобы миллионы зрителей его посмотрели. — Оценка критиков вас меньше волнует, чем реакция зрителей? — А для меня не существует деления на коллег и зрителей — все зрители... Вы знаете, я учился у великих. Мне, например, довелось работать у Товстоногова. Однажды меня сильно впечатлило то, как Георгий Александрович внимательно слушал мнение пожарников. Бабушка-билетер ему что-то говорила про спектакль — его и это волновало. Он слушал мнения критиков, мнения артистов — Басилашвили, Стржельчика — как и любого другого человека. И самое главное, он ценил успех. "Зритель нас рассудит", — говорил он на худсоветах. В идеале-то добиться успеха нужно у всех. — Ну, у всех невозможно. — Возможно. Это удавалось Форману, Чаплину. Есть мастера. "Чапаева" сняли — удалось ведь. — А вам удавалось? — Не мне судить, но кажется, удавалось — "Ты у меня одна", "Все будет хорошо"… Вопрос, конечно, исторический, но, думаю, намеки к всеобщему успеху есть. Как сейчас выясняется, по соцопросам фильм "Ты у меня одна" — самый зрительски востребованный российский фильм 90-х. — Но в среде кинокритиков даже ваш самый удачный фильм, мягко говоря, не в почете. — Да, тогда было стыдно делать кино для людей. Считалось — второй сорт, не задача художника. Сейчас задумались: а может, в этом и есть задача художника? Кинематограф ведь — искусство молодое. Сто лет всего — еще не установлены какие-то глобальные приоритеты. Как нужно: творить в замке из слоновой кости, чтоб никто ничего не видел, или у произведения все-таки должны быть миллионы поклонников? Что определяет художника, великого художника? Для меня Чаплин — великий художник. Абсолютный успех, и этим все сказано. — А вы уже знаете некий алгоритм абсолютного успеха? — Я не знаю, как делается успешное кино, я просто его снимаю. "Каждый пишет, как он слышит, не стараясь угодить", верно? И это не просто слова — так оно и есть. Я не могу сказать, что стараюсь снимать зрительское кино. Иначе не могу. — А как же ваша первая картина, тематику которой — еврейские погромы — нельзя назвать вполне зрительской. — "Изыди"?! Сумасшедшего успеха добился! Где бы его ни показывали — везде стоящий зал. Ну и что, что непопулярная тема? А зал стоит и аплодирует. В Японии, в Америке... Японцы, может, евреев вообще не видели никогда, а они стоят и хлопают. Либо есть успех, либо его нет — полумер не бывает. — Принято считать, что вы работаете в жанре массового кино. А что это такое? Можете дать ему определение? — Я вообще против этих делений. Есть кино хорошее, есть кино плохое. Что оно такое вообще? Кино — это то, что смотрит публика. Если люди не смотрят — обсуждать, на мой взгляд, нечего. Основное мерило — все равно успех. Когда большинству нравится. — Но публика, как принято говорить, — дура. — Я сочувствую тем, кто так говорит. Мы же обсуждаем вопрос не интеллектуальных уровней, а вопрос сопереживания, сострадания. Искусство действует не на мозги, а на чувства. Любой переживает, когда гибнет близкий друг. Любой человек переживает разрыв в любви. Потому-то мы и люди. Кто-то более образован, кто-то менее, но чувствуем-то мы все. На этом и играет искусство. Шекспир играл на чувствах, только на них. Мольер тоже, Пушкин. Как у него там: "…чувства добрые я лирой пробуждал". Так же и в кино. Думать мы будем после фильма. Сейчас — только чувства. — Значит, думать все-таки немножко нужно. А о чем, извините, думать после "Все будет хорошо"? — "Файненшл таймс" писала на весь разворот, что есть о чем подумать. Они почему-то считали этот фильм одним из самых перспективных для мирового показа. И потом писали, что, дескать, Линч сделал картину, похожую на "Все будет хорошо"... Это единственная картина, которая по количеству показов на российском ТВ вышла на уровень рязановских комедий. А чего ж ее так смотрят люди, если думать-то нечего? Конечно, если кто не понял, что "Все будет хорошо" — очень мрачный, безысходный фильм… У главного героя что происходит в фильме? Человек потерял девушку, потерял мечту. Оказалось, что он совершенно ничего не может. Идет на завод, где люди умирают от бессмысленно прожитой жизни. У него-то как раз хорошо ничего не будет. И у большинства из нас тоже. А как нам вырваться из этого потока серых унылых будней? А надо ли ждать, любить и верить? Все смеялись над этой сумасшедшей девочкой. Она ждет рок-певца — ненормальная! А выясняется, что награждаются в этой жизни только невменяемые… Может, для кого-то и я казался невменяемым, когда в десятом классе вдруг занялся самодеятельностью. Математическая школа, спорт, карьера — все бросил. Сумасшедший! Мой соавтор, сценарист Данилов, был для кого-то сумасшедшим — по ночам он писал на кухне, днем преподавал в ПТУ. Ненормальный! — Но сейчас-то вы как раз наоборот — излишне нормальные. — Если бы мы не достигли успеха, остались бы сумасшедшими. Сколько людей достигают успеха, а сколько остаются за бортом этой жизни? А, есть о чем думать? Другой вопрос: а умеешь ли ты вообще думать? Но мое дело заставить тебя во время фильма сопереживать. Заставил? Помню, критики после просмотра, утирая слезы, говорили: "Ну, это все же не искусство". Ты сопереживал, ты волновался, ты плакал? Так перестань же врать себе. Мне кажется, каждый художник в глубине души хочет всемирной и вековой славы. Чтобы только его фильмы смотрели с утра до вечера, знали их наизусть, да еще и цитировали. Когда кто-то говорит иначе, я ему не верю. Проблема-то в другом. Не у всех получается, и люди придумывают себе оправдание. — Успех фильмов часто зависит от наличия в них звезд. Как вам, малоизвестному режиссеру, уже во второй своей работе удалось привлечь двух суперзвезд — Неелову и Збруева? — Давайте мы с вами будем честны. Фильм "Изыди" сразу же был представлен на соискание "Оскара" от СССР. На "Кинотавре", где его показали, был шок. О фильме тогда говорили буквально все. "Изыди" — фильм, который показали во всех странах мира. Так что имя среди профессионалов я сделал сразу. Если через месяц после приезда в Америку меня приглашает Лукас (Джордж Лукас — американский режиссер, продюсер и сценарист. — Ред.), и я показываю ему картину! Какое еще нужно имя?! То, о чем американские режиссеры мечтают всю жизнь, — попасть к Лукасу на встречу. Дальше — все! Достаточно сказать, что на "Ты у меня одна" Збруев проходил через пробы. Масса звезд первой величины пробовались тогда, и уговаривать никого не приходилось. — Можно сказать, что первой звездой кино 90-х Александра Збруева сделали именно вы? — Я думаю, что те два фильма сыграли огромную роль. Был Збруев один — его помнят молодым. Не его вина, просто материала толкового не было. И вдруг "Ты у меня одна" — для Саши этот фильм стал как бы вторым дыханием. Он и сам это признает. — Каждый новый ваш фильм — очередная россыпь звезд. Теперь наши прославленные актеры становятся к вам в очередь? — Да никто ко мне не становится. Я каждый раз веду мучительный поиск актеров. У каждого свои планы, сроки, время… Кто там стоял перед Смоктуновским на коленях? Рязанов, да? И правильно делал. А не дай Б-г тот бы отказался — и не было бы блистательного Деточкина. Если я вдруг пойму, что это тот самый случай, то, не задумываясь, тоже встану на колени. — У вас не было соблазна перебраться на ПМЖ в Америку, как сделали в свое время ваши братья? Кстати, по слухам, у них там серьезный бизнес. Это правда? — Да вы что? Какой бизнес? Один — инженер мостостроитель, другой — тренер по художественной гимнастике. Очень маститый, кстати, лучший тренер в штате Мичиган. Третий — инженер-изобретатель. Нет, у меня и мысли не было уезжать туда. Их отъезд пришелся на начало 90-х. А мне тогда настолько было ясно, что я в этой жизни состоюсь, а им, напротив, было настолько же ясно, что нет. Но я часто приезжаю Штаты, у меня же там масса племянников. — Вас с Олегом Даниловым можно назвать настоящей фабрикой, исправно штампующей фильм за фильмом. Начиная с 95-го по сегодняшний день на вашем счету, если не ошибаюсь, 12 картин? — У каждого свой путь. Мольер создал "Мещанин во дворянстве" за пять дней, а Стендаль писал свои произведения годами. И тот, и другой — великие. Не этим измеряется талант. Если б я знал, что для того чтобы сделать великий фильм, над ним надо работать долго, то все бросил бы и снимал бы, снимал. Но, к сожалению, можно годами снимать бездарный фильм. А можно за пять минут написать "Темную ночь", как это сделал Богословский. В фильме "Ты у меня одна" все сюжетные линии Збруева с Нееловой были сняты всего за семь дней. Я не знаю, хорошо это или плохо. Кого это должно интересовать?!.