ИЗ НЬЮ-ЙОРКА - С ЛЮБОВЬЮ

Каждый концерт Ирины Фогельсон, талантливой певицы из Америки, — настоящий праздник. Она бережно собирает и возрождает уникальное еврейское песенное наследие. В Москве, в Еврейском культурном центре на Большой Никитской, с успехом прошел ее концерт. Зажигательно и проникновенно звучали в этот вечер песни на нескольких языках — русском, английском, иврите и, как сказала сама исполнительница, на "языке наших мам" — идише, пробуждая у зрителей воспоминания о детстве и музыке, когда-то звучавшей в каждом доме. — Ирина, вы замечательно поете еврейские песни. Как вам удалось собрать такой обширный репертуар? — Перед самым отъездом в Америку судьба свела меня в Ленинграде с замечательной актрисой, работавшей когда-то в ГОСЕТе, возглавляемом Соломоном Михоэлсом, — Эстер Ройтман. Когда театр закрыли, она уехала в Питер, где сумела создать коллектив, исполнявший еврейские песни. Мой папа, однажды встретив ее, признался, что мы собираемся уезжать в Америку. И услышал: "Зубные врачи везут свои медицинские инструменты, портные — свои ножницы, а что вы везете, кроме своего "бриллианта"?" — так она выразилась обо мне. И тогда же она предложила подготовить со мной еврейскую программу. Это был 1980-й — год Олимпиады в Москве, и мы боялись, что в связи с работой над еврейской программой у нас могут возникнуть проблемы. Это была очень профессиональная работа: мне помогали мои друзья, замечательные музыканты, художник Александр Тышлер сделал эскизы для костюмов, Семен Томбак аранжировал весь песенный материал, Эмилия Виноградова — ас еврейского хореографического искусства — поставила движение. Когда программа была готова, мы сделали несколько показов, на которые приехали мои родственники и друзья — люди, хорошо знавшие еврейскую культуру. Они дали какие-то советы, но, главное, те, кто посмотрел, сказали: "Это не псевдо, это — настоящее". Меня тогда даже приглашали выступать с этой программой здесь, но мы с родителями уже приняли решение об отъезде. — Расскажите, пожалуйста, о своей семье. — Мой отец был очень артистичным человеком и даже мечтал стать актером, учился в Ленинградском театральном институте, но война нарушила все планы. А потом он окончил юридический факультет Московского университета и стал адвокатом. Папа прошел и финскую, и Великую Отечественную войны. Солдатом он работал в театральных бригадах. Некоторые песни он привез с фронта и любил их исполнять дома. К сожалению, пять лет назад папы не стало. Для меня это самая огромная потеря в жизни. Моя мама — Вера Борисовна Монаcзон, как и отец, работала адвокатом. Сейчас она живет в Нью-Йорке и, как всякая еврейская мама, ждет сегодня от меня телефонного звонка с рассказом о том, как прошел мой концерт. А в Москве у меня есть, можно сказать, вторая мама — родная мамина сестра, на которую я, кстати, очень похожа. Это моя любимая тетя Муся, Мария Борисовна Мульяш, заслуженный работник культуры, лауреат премии "Овация", главный музыкальный редактор концертного зала "Россия". У нас большая еврейская семья, музыкальная и творческая. Музыка звучала в нашем доме всегда. Мне было очень приятно, что на этот концерт пришли многие мои родные: дядя — заслуженный деятель искусств, профессор, пианист Эммануил Монаcзон, тетя Муся, двоюродная сестра — заслуженная артистка России Татьяна Ревзина (жена Марка Розовского. — Ред.). — Вы часто бываете в России с концертами? — Я счастлива, что времена изменились и есть возможность приезжать, видеть своих родственников и родные места. Потому что, когда мы уезжали, надежды на это не было никакой. Но как поется в одной из моих песен, "мир — это одна вселенная". Я стараюсь не порывать творческих связей с Россией. И надо сказать, что здесь зритель более взыскательный, чем русскоязычная публика в Америке. — Впервые вы сюда приехали в 1989 году, кажется, с программой "Лехаим"? — И, между прочим, я была первая — до этого сюда из американских эмигрантских артистов не приезжал никто. Ни Люба Успенская, ни Вилли Токарев, ни Шуфутинский. Я тогда решила, что это должен быть не эмигрантский концерт, а американский. Я долго искала партнера, чтобы сделать своего рода музыкальный спектакль… И волею судьбы я тогда встретилась с молодым темнокожим певцом Майклом Терри, который принес мне свои песни. Я поняла, что мы с ним сможем сделать именно то, о чем я мечтаю. Аккомпанировал нам прекрасный оркестр Вагифа Садыхова. Мне приятно, что и сегодня здесь кто-то помнит этот мой первый приезд в Москву после долгого перерыва. Это был очень удачный концертный тур. Сейчас мы с Майклом Терри периодически тоже работаем вместе. Но он в основном выступает в одном из нью-йоркских клубов, а я принадлежу сама себе, как свободная птичка. — Быть свободным художником в свободном мире — это, наверное, непросто? — Поначалу много было трудностей. Ведь мы очень мало знали о той жизни и были не подготовлены ко многому. Например, я там пришла в ближайшую синагогу и говорю: "Я пою еврейские песни". А мне ответили: "Ну, что вы! У нас в синагоге женщины не поют". Но я все равно сумела сохранить верность своему призванию. Хотя не ограничиваюсь только еврейской музыкой. В моем репертуаре шансон, русские романсы, цыганские, итальянские, испанские, французские песни, бродвейские мюзиклы. Чтобы прожить в Америке и остаться музыкантом, ограничиваться только одним жанром нельзя. Но самой моей большой любовью остается, конечно, еврейская музыка. Везде, где только удается, ее пропагандирую. Я лауреат нескольких международных конкурсов еврейской песни — в Нью-Йорке и в Израиле. — Вы исполняете песни из репертуара знаменитой Нехамы Лифшицайте? — Да, и не только из ее репертуара. Я пою песни, которые пели сестры Бэрри, и песни из репертуара Яффа Яркони, и песни, которые исполнял Эмиль Горовец, и фольклорные еврейские напевы, и современные израильские шлягеры. — Вы сами не делитесь своим творческим опытом с начинающими музыкантами? — В Бруклине есть проспект, где столько русскоговорящей публики, что американцы его стали называть вместо "Оушн парквей" ("Океанский проспект") — "Рашн парквей" ("Русский проспект"). И там, на этой улице, уже 22 года существует школа искусств, которую открыли минчане Эдита и Александр Шварцманы. В этой школе я имею счастье руководить детским мюзик-холлом. Мы поставили множество мюзиклов и программ. Кроме того, мои воспитанники исполняют песни народов мира. А в 2003 году мы с ребятами даже участвовали в концерте против террора, организованном в Карнеги-холле. — Творчество каких эстрадных звезд сегодня для вас интересно и значимо? — Из американских звезд для меня эталон Барбра Стрейзанд… Из бродвейских артистов — Лайза Минелли и Джулия Эндрюс. И еще я очень люблю джаз. Я сама пою джаз, и у меня много друзей — джазовых музыкантов. По вторникам мы часто собираемся вместе и можем слушать друг друга и музицировать до самого утра. — Ирина, с какими музыкантами вы чаще всего вместе работаете на концертах? — Я выступаю с разными музыкантами: у меня есть клезмер-бенд — еврейский традиционный оркестр, есть эстрадный оркестр, есть человек-оркестр. И есть самые дисциплинированные, никогда не подводящие и не опаздывающие музыканты, — это фонограмма "минус", записанная на CD, как я это называю — "все во фраках". — Как вам удается общаться с публикой так жизнерадостно, с таким позитивным настроем и с таким азартом? — Я по натуре веселый человек. Желание приносить людям радость — в характере нашей семьи. Когда выхожу на сцену, к зрителям, для меня это праздник. Перед отъездом в Америку мне в Ленконцерте посчастливилось работать вместе с замечательным мастером, народным артистом России Германом Орловым. Его уроки я пронесла через всю жизнь. Он всегда говорил: "Неважно, шефский ли концерт или выступление перед большой аудиторией, высокий ли гонорар или символический, или вообще бесплатно; три человека в зале или полный стадион. Но все пришедшие — пришли к тебе!" Я всегда искренне рада каждой встрече с публикой. Для меня главное — это мой зритель!