ВОЛОНТЕРЫ УДАЧИ

"Программа "Сар-Эль" включает три недели работы на военной базе и четыре дня увлекательных экскурсий по Израилю" — так значилось в документе, который мне дали на подпись. Этот же документ обещал, что о моем проживании и пропитании позаботится Армия обороны Израиля, предупреждал, что моими соседями по казарме могут стать от 3 до 11 человек, и строго-настрого запрещал употреблять наркотики и алкогольные напитки по время моего пребывания на Земле обетованной. Я легко согласилась, отдала 435 долларов за авиабилет и стала волонтером.

Из рук в руки

Национальный добровольческий проект "Cap-Эль" ("Шерут ле Исраэль" — "Служба для Израиля") был основан весной 1983 года, когда все трудоспособное население Израиля воевало с Ливаном и просто некому было работать. Тогда-то Аарон Давиди, бывший командир десантников и сослуживец нынешнего премьер-министра Ариэля Шарона, надумал позвать на помощь евреев из разных стран. Добровольцев оказалось так много, что после окончания войны программа не только не умерла, но, наоборот, получила вторую жизнь. На сегодняшний день израильской армии помогли уже более 100 тыс. человек из 35 стран. В том числе и я.

Домашний очаг

Улетая в Израиль, я не знала, что мне предстоит делать, где жить. Воспринимая все происходящее как приключение с четко очерченными временными рамками, я оптимистично полагала, что раз в волонтеры берут до 65 лет, работа скорее всего окажется нетрудной, а раз о моем проживании позаботится одна из самых сильных армий мира, условия окажутся пристойными. К тому же координатор "Сохнута" Галина рассказала, что обычно волонтеров из России отправляют на базу в районе Тель-Авива, и я в своих мечтах вечерами гуляла по Яффе. В аэропорту Бен-Гурион нам объявили, что мы едем на север. База Мацлах-Нетафим, расположенная в получасе езды от города Тверии, обнесена колючей проволокой, окружают ее такие же военные базы. Это база открытого типа: солдаты и офицеры приходят сюда работать, а вечером уезжают домой. Для нас, волонтеров, база оказалась закрытой: покидать территорию мы могли только в выходные. От внешнего мира мы были отрезаны не только колючей проволокой — единственный телефон-автомат перестал работать на второй день нашего пребывания. Сначала говорили "авария" и обещали вот-вот починить, а в последний день признались, что компания, обслуживающая телефоны-автоматы на военных базах, просто отключила их — невыгодно. Слово "Интернет" и вовсе звучало каким-то иностранным ругательством: допотопные компьютеры стояли только у офицеров в офисах, куда волонтерам, понятное дело, вход закрыт. Но это выяснилось позже. Пока все переживания были связаны с казармой (здесь это деликатно называлось женским общежитием). В комнатушке, где мне предстояло жить в ближайшие три недели, вдоль стен сиротливо стояли четыре топчана — родные братья больничной кушетки, застеленные пыльными суконными одеялами, и железный ящик-пенал, символизирующий шкафчик для одежды. Все. Размышляя о том, может ли прикроватная тумбочка понизить боевой дух израильского солдата, я пыталась пристроить зубную щетку под матрасом. Подушка для израильского солдата тоже оказалась непозволительной роскошью. И полотенце. Последний факт меня особенно огорчил, и я обратилась к мадрихе (это специальная должность в армии, что-то вроде пионервожатого, разница только в том, что вожатые обычно старше своих подопечных, а мадрихам, как и всем израильским девушкам, служащим в армии, по 18-20 лет). Вероника не очень опытная мадриха, это ее пятая группа волонтеров, но зато опытный солдат. Она уже восемь месяцев в армии и готова к любым лишениям. "Подушек на базе всего десять, а вас тридцать человек, поэтому их не получит никто. На курсах молодого бойца у нас тоже не было подушек, мы набивали майки носками и клали их под голову. А полотенец в армии нет вообще, солдаты привозят их из дома". "Но до моего дома четыре часа самолетом, а вытираться носками не очень удобно..." Впрочем, почувствовать себя жертвой дедовщины не получилось: Вероника принесла невесть откуда обрывок простыни. Через несколько дней нашлись и подушки, их привезли с другой базы, правда, без наволочек, но это уже никого не волновало. Жизнь налаживалась.

Работа для вас

Утро на базе начинается в 6.30. Волонтеры обязаны вместе с солдатами присутствовать на построении и поднятии флага. Форма одежды — военная. "Самая удобная одежда — та, которая на несколько размеров больше" — так ненавязчиво Вероника предупреждала возможное недовольство, сопровождая волонтеров на склад. Там под личную ответственность нам была выдана солдатская форма бет — рабочие штаны, рубаха, свитер, куртка, панама, ботинки и ремень. Действительно, форма удобная, то есть на несколько размеров больше, так что ремень взял на себя основную смысловую нагрузку. Волонтерки попробовали роптать, обнаружив на выданной форме пятна и дыры. Ответ прежний: "Вы в армии!" Через несколько дней нам торжественно вручили бело-голубые волонтерские погоны. Кто-то пошутил, что теперь мы дослужились до звания "еврейтора". А теперь за работу. База Мацлах-Нетафим — это склады, где хранятся запчасти к военной технике: от крошечных винтиков до огромных деталей для танков и самолетов. Распределяя волонтеров по складам, Вероника вскользь сообщает, что, если придется работать с краской, на складе выдадут респираторы. Волонтеры понимают, что работать с краской придется точно. Мне повезло. Я попала на склад номер шесть, где краской и не пахло. Это огромный ангар с улицами стеллажей, на которых годами пылятся десятки тысяч ящиков с запчастями. Их упаковки давно истлели, и наша работа заключается в том, чтобы перебрать, почистить и переупаковать детали. Пыль стоит столбом, о респираторах речи нет. На этом складе работают не солдаты, а вольнонаемные. Вот, например, Миша. Он приехал в Израиль из Молдавии в 1975 году, почти все это время работает в армии, хотя военнослужащим не является. "Я очень доволен, — рассказывает Миша. — У меня зарплата 3 тыс. долларов, нет, я из армии не уйду".

Другая жизнь

Моего непосредственного начальника зовут Цадок. Его семья из Ирана, в Израиль Цадока привезли ребенком, теперь он почти пенсионер, у него девять детей, но получить даже среднее образование ему не удалось. Цадоку с трудом даются простые арифметические действия, тем не менее он справляется с обязанностями кладовщика и получает свои 1,5 тыс. долларов. Цадок очень любит волонтеров, ведь они умудряются делить в уме 42 на 2 — таким можно смело доверить свой участок работы. В общем, через пару дней я работаю Цадоком: распределяю между коллегами-волонтерами работу, занимаюсь систематизацией и учетом ящиков, считаю нормы выработки и веду бухгалтерию. Мой иврит существенно улучшается, через три недели работы кладовщиком я умею говорить не только "да" и "нет", но и считать до десяти. Периодически у нас появляются помощники. Оказывается, среди израильских пенсионеров тоже популярно волонтерство. Правда, пенсионеры работают не столько за идею, сколько за армейский обед. А еще чтобы не умереть со скуки — военный склад для них что-то вроде клуба. На других складах волонтеры выполняют более тяжелую работу: женщины красят, мужчины грузят. Когда выяснилось, что в Израиле такой труд оплачивается из расчета 20 долларов в час, стало ясно, почему все офицеры считают своим долгом встречаться с волонтерами и пространно благодарить.

Туризм и отдых

Чего у волонтеров в избытке, так это пищи духовной. Рабочий день заканчивается в четыре, но территорию базы покидать нельзя, поэтому "Cap-Эль" по очереди с "Сохнутом" каждый вечер развлекает волонтеров лекциями. Я для себя узнала много интересного: например, что нашивки на офицерских погонах называются так же, как круглые тефтельки из проросшего гороха — "фалафели", что "молоко" на иврите "халяв", что израильский гимн "Атиква" получился из румынской народной песенки и что такая "фирменная" для Израиля форма хозяйствования, как кибуц, постепенно себя изживает. А однажды к нам приходил сам доктор Аарон Давиди, отец программы "Сар-Эль". Ему 78 лет, но он бодр, изучает русский по Достоевскому и обязательно встречается с каждой группой волонтеров. Доктор Давиди рассказал о международном терроризме и поблагодарил за самоотверженный труд. После трех недель самоотверженного труда волонтеры превращаются в обычных туристов — их сажают в автобус и возят по стране. Все, о чем рассказывали на лекциях, теперь можно увидеть своими глазами: продуваемую ветрами Хайфу и ее Бахайские сады, город художников и каббалистов Цфат, цветущие и пахнущие сады барона Ротшильда, священный город Иерусалим с его непостижимым прошлым и не поддающимся анализу настоящим, соли и грязи Мертвого моря... А еще наконец-то осуществить свою мечту о прогулке по старой Яффе! Все это время с нами Александра Бритавски (Саша, привет!), бывшая москвичка, настоящая израильтянка, актриса и экскурсовод в одном лице. Не знаю, чего в ней больше — обаяния или эрудиции, но благодаря Саше экскурсии превратились в четырехдневный праздник. Кстати, экскурсии дарят только добровольцам из России. Американцы же и прочие европейцы действительно приезжают по велению души, горя желанием помочь Израилю.

Караван историй

Наши волонтеры тоже не прочь остаться — поработать еще, но уже за деньги. "Это невозможно, — объясняет главнокомандующий Тиран. — Ваши визы не дают вам права на работу в Израиле. В армию вас точно не возьмут. Хотя, конечно, работники вы отличные и спасибо за ваш самоотверженный труд". Волонтеров такой ответ не устраивает. Никто не может похвастаться зарплатой 20 долларов в час у себя на родине, поэтому они готовы рисковать — работать нелегально. Елена приехала из Саранска, там она администратор филармонии и получает гроши. Ее дочь служит в Армии обороны Израиля, и для Елены программа "Сар-Эль" — единственная возможность повидать ребенка. В последний день на базе Елена ходит по казарме и собирает неиспользованные резиновые перчатки — она хочет побыть в Израиле еще месяц, поработать посудомойкой или уборщицей, подзаработать денег для дочери-солдатки. У Натальи из Башкирии в Израиле сын. Он на полном обеспечении государства и во время учебы живет в общежитии, поэтому для Натальи программа "Сар-Эль" — тоже единственная возможность навестить сына. Почти у всех волонтеров здесь есть дети, родственники или друзья, которые по разным причинам не могут приютить у себя гостей из России. Так что главная награда за самоотверженный труд для большинства волонтеров — само пребывание на Земле обетованной. Однако этому может прийти конец. Опытные волонтеры, которые не впервые едут по программе "Сар-Эль", замечают, что раньше и экскурсии были подлиннее, и кормежка получше. "В чем причина, Това?" — спрашивают они у Товы Глушко, координатора из израильского "Сохнута". "Проблема финансирования, — пожимает плечами Това. — Не исключено, что программа вообще будет закрыта". "А есть еще какие-нибудь возможности для самоотверженного труда?" — не унимаются волонтеры. "Пытались посылать волонтеров в больницы и кибуцы, но эти программы не пошли. То есть всем, конечно, нравится получать помощь добровольцев, но мало кто может предложить им жилье и еду..." Я уже две недели как дома, суровые армейские будни постепенно покрываются романтическим налетом воспоминаний, и я начинаю думать, что, если "Сар-Эль" не закроют, не исключено, что я снова поеду самоотверженно трудиться на благо израильской армии. Тем более что на складе номер шесть осталась уйма незаконченной работы.