О САРЕ ГОРБИ, КОРОЛЕВЕ ШАНСОНА

Впервые голос Сары Горби я услышал подростком в начале 60-х. Отец, большой поклонник старой эстрады, с появлением в продаже первых магнитофонов принялся собирать записи кумиров прошлого: Петра Лещенко, Александра Вертинского, Юрия Морфесси. Почти одновременно в его коллекции оказались имена мало кому известных у нас артистов, выступавших и записывавшихся за рубежом: Бориса Немирова, Ирины Бондыревой, Сары Горби, Сони Шаминой, Мани Цыганки. Узнать что-либо о жизни и творческой судьбе этих сразу полюбившихся мне исполнителей русских и цыганских песен и романсов было тогда практически невозможно. Будучи мальчиком любознательным, я, однако, всячески пытался это сделать. Помню, как, услышав однажды на отцовском магнитофоне Сару Горби, певшую романс Н. Харито «Тени минувшего» (лучшее женское исполнение по сей день!), моя музыкальная и обладавшая удивительной памятью бабушка вдруг решительно заявила, что это поет Иза Кремер. «Мама, вы ошибаетесь, — почтительно возразил отец, — это другая певица, Сара Горби». Но бабушка осталась при своем мнении. «Может быть, бабушка права, — подумалось мне. — Мало ли какие псевдонимы могла придумать певица-эмигрантка!» И я, ни разу до этого времени не слышавший об Изе Кремер, решил выяснить, кто она такая и где могла бабушка слышать ее голос. Оказалось, что незадолго до революции Иза Кремер, в ту пору самая популярная эстрадная певица России, приезжала с гастролями в Баку, и проживавшая там бабушка побывала на ее концерте. Видимо, о ее восторженных впечатлениях от пения Изы Кремер был осведомлен мой отец, так как в 30-е или 40-е годы он, проживая в Москве, по случаю приобрел где-то шеллаковую пластинку фирмы «Коламбия» с записью двух песен в ее исполнении — «Бубенцы» и «Замело тебя снегом, Россия». Сколько раз слушал я эту пластинку, сравнивая голоса двух певиц! Конечно, я понял, что бабушка ошибалась, но что-то общее в их исполнительской манере явственно ощущалось. Много лет спустя я узнал, что обе родились в Бессарабии: Иза — в Бельцах в 1889 году, Сара — в Кишиневе в 1900-м. Но если у Изы с Бессарабией были связаны лишь детские годы (впоследствии она до эмиграции проживала в Одессе), то Сара жила там достаточно долго и, вполне вероятно, в 1913-м побывала на концерте одесских артистов (в т. ч. Изы Кремер) во время их кишиневских гастролей. Не исключено, что успех у зрителей своей прославившейся впоследствии землячки вдохновил Сару на занятия пением. Впрочем, и без этого примера сама бессарабская земля в те годы могла любого одаренного человека побудить к этому, поскольку не было в России другого столь музыкального края, населенного известными своей музыкальностью молдаванами, евреями, цыганами и украинцами. Уроженцами Бессарабии были оперная певица Л.Я. Липковская, много лет царившая на русской и европейских сценах, солист Бухарестской оперы С. Закревский, выдающийся пианист и педагог И. Базилевский, известный романсовый певец Н. Баянов (отец Аллы Баяновой). Любимец всей России Петр Лещенко в детском возрасте был привезен матерью в Кишинев, где прожил много лет, именно в Бессарабии начав свою артистическую карьеру. Безусловно, Сара Горби знала и любила его творчество. После безвременной кончины певца в румынском «истребительно-трудовом» лагере она включила в репертуар его известные шлягеры, связанные с Бессарабией: «Жизнь цыганская», «Хорош мальчик» и «Чудо-чудеса». Первые фонограммы «русских» пластинок Сары Горби относятся к 1946 году. В то время она была сформировавшейся, высокопрофессиональной певицей. Кроме русского и румынского, Сара пела на родном идише и ладино (язык пиренейских евреев), а говорила еще на английском, испанском и французском. При пении на русском у Сары проявлялся иногда белорусский акцент, что, возможно, было связано с выговором ее родителей, судя по всему, выходцев из Западного края, незадолго до рождения дочери перебравшихся в Бессарабию. На это же указывает ее подлинная, характерная для той местности фамилия — Горбевич, а также интерес к песенному творчеству белорусских хасидов. Ее первая (известная мне) «русская» фонограмма была сделана в США — 8 песен и романсов, являющихся, на мой взгляд, лучшими в ее вокальном наследии: «Жалобно стонет» Д. Михайлова, песня военных лет Т. Хренникова «Есть на севере хороший городок», всемирно известный шлягер цыган-эмигрантов «Гори, гори, любовь цыганки», песня русского композитора-эмигранта Василия (Бэзила) Фомина «Все смутилось» и другие. Все восемь вещей исполнены в сопровождении музыкантов ансамбля Н.С. Орловского или под личный аккомпанемент этого замечательного гитариста. Николай Сергеевич Орловский в годы Гражданской войны командовал артиллерийской дивизией Белой армии в звании генерала. Свою музыкальную карьеру начал в Европе, затем перебрался в США, а вскоре после войны вслед за Сарой Горби переехал в Париж, где выступал в баре-ресторане Смирнова «Шель-Николя» и был одним из лучших русских гитаристов. Ни с кем, кроме Сары Горби, Орловский на долгоиграющие пластинки не записывался. В октябре 1961-го, когда Сара находилась с гастролями в Южной Америке, он скоропостижно скончался, будучи отравлен. В 1946 году, в самый разгар своего американского успеха, Сара Горби, по договоренности с нью-йоркской газетой «Новое русское слово» и американским командованием в Европе, отправилась с концертами в немецкие лагеря для перемещенных лиц в районе Касселя. О своих впечатлениях она регулярно присылала яркие отчеты, публиковавшиеся в газете. В жутких условиях полнейшей разрухи, бездорожья, апокалипсических картин многотысячных толп отчаявшихся, собранных со всех концов света людей, часто скрывавших свои подлинные имена и национальность, она дала 23 концерта, запомнившихся ей на всю жизнь. Увы, в конце 1947 года в Румынии, гражданкой которой она являлась, произошел государственный переворот, было образовано новое, социалистическое государство, начались известного рода преобразования, в частности, замена паспортов. Возвращаться в страну, с карты которой не только исчезла ее родная Бессарабия, но и практически все еврейское население этой провинции, Сара, разумеется, не собиралась. Въехать в США по уже недействительному румынскому паспорту из Южной Америки, где она проводила большую часть времени, певица теперь не могла. Просить американские власти о предоставлении гражданства не стала, а отправилась в заметно опустевший послевоенный Париж, где, по сути, ей пришлось все начинать заново, поскольку там ее практически никто не знал. Тем не менее Саре быстрее других певцов-иммигрантов удалось завоевать симпатии парижан. Начиная с 48-го года, она постоянно дает концерты, участвует в благотворительных мероприятиях, выступает с лучшими музыкантами, быстро осваивает новый репертуар. Вскоре одна за другой на фирмах «Барклай оф Франс» и «О.С.И.» выходят долгоиграющие пластинки певицы с русскими, цыганскими и советскими песнями. Она получает престижный парижский «Гран-при диске». С наступлением хрущевской оттепели наши дипломатические работники начинают привозить в СССР пластинки так называемых эмигрантов, в том числе Сары Горби. Голос певицы, размноженный на магнитофонных записях, зазвучал в московских и ленинградских квартирах, на загородных дачах. Ее «Бублички», «Мишка, Мишка», «Тишина», «Гори, гори», «Помню, помню» сразу завоевывают сердца слушателей искренней, проникновенной манерой исполнения, великолепным владением голосом, его чарующей глубиной, неожиданно сменяющейся почти дружеской простотой и легкостью. В 1960 году Сара предпринимает длительные гастроли по Южной Америке. В ее любимой Аргентине, где певицу всегда с радостью встречали многотысячные поклонники в русской и еврейской общинах, ее популярность была такова, что в этой стране, плотно окутанной магией танго, выходит долгоиграющая пластинка ее песен и романсов «Русская таверна», мгновенно распроданная и в настоящее время являющаяся раритетом высшей пробы. Счастливая, загоревшая, полная ярких впечатлений, Сара, возвратившись в начале 1962 года в Париж, сразу привлекает к себе внимание новым, привезенным из гастролей репертуаром. Вскоре певица выпускает еще две долгоиграющие пластинки русских песен и романсов. Теперь ей аккомпанируют великолепные испанские гитаристы и оркестр знаменитого Жоржа Стреха. Конечно, трудно на седьмом десятке удержаться на той высоте, которой певица достигла в 30–40 гг., записывая в Нью-Йорке еврейские народные песни и выступая с русским репертуаром в лучших русских ресторанах Ист-Сайда «Касино Рюс» и «Корчма». Тем не менее даже сейчас ей удается создать неповторимые образцы песенного и романсового искусства — «Москвичи» (более привычное название «Сережка с Малой Бронной»), «Руки», «Не говорите мне о нем», «Астры осенние», «Под дугой колокольчик звенит» и другие. Особо хотелось бы отметить песню Бориса Фомина «Огоньки далекие», все три куплета которой благодаря Саре Горби увековечены на французской пластинке. Дело в том, что созданная в 1934 году композитором и его другом Оскаром Осениным (вскоре после этого исчезнувшем) песня в СССР не публиковалась и на пластинки не записывалась. Какое-то время исполнявшие ее на провинциальных площадках и домашних вечеринках любимцы композитора никогда с гастролями в зарубежные поездки не выезжали, по радио не выступали. Где же могла услышать эту песню Сара Горби, никогда не бывавшая в Советском Союзе? Думаю, что все в той же Аргентине. Как рассказал мне сын композитора, Анатолий Фомин, у отца была старшая сестра Валентина, о существовании которой никто, кроме близких родственников, не знал. На то были причины: в годы Гражданской войны не по своей воле ей пришлось эмигрировать. Сначала она жила в Чехословакии, потом во Франции, а затем, до конца жизни, в Буэнос-Айресе. Все это время она выступала с исполнением русских песен и романсов, аккомпанируя себе на гитаре. С Валентиной Борис Фомин и его сестры вели тайную переписку, и не исключено, что талантливый брат пересылал ей кое-что из своих произведений, тем более что ничьи песни и романсы не пользовались у русской эмиграции такой популярностью, как его. Валентина вполне могла распевать «Огоньки далекие» в русской таверне Буэнос-Айреса, хозяйкой которой стала, а также поделиться красивой песней с самой популярной певицей русской эмигрантской общины Сарой Горби во время ее многочисленных гастролей по Аргентине. Песня примечательна еще и тем, что в ней поется о «городе чужом и туманном, привязавшем меня чем-то к себе», но его имя не называется, хотя дотошному исследователю несложно догадаться, что это Кишинев — родина Сары.

Огоньки далекие, улицы широкие И холодный утренний туман, Где ночами лунными тосковать со струнами Научилось сердце у цыган!

Почему «огоньки — далекие», т.е. жилища горожан, разбросаны далеко друг от друга? Да потому что еще в середине Х1Х века один путешественник писал о Кишиневе, «...что он обширен и подобно Риму расположен на нескольких холмах». Поэт, родившийся в 1889 году, пишет о городе чужом и в то же время привязавшем к себе. Он, уроженец Западного края, в начале Первой мировой войны мог ненадолго оказаться в чужом для себя Кишиневе, который был способен привязать к себе кого угодно, особенно если встретилась красивая музыкальная девушка вроде 15-летней Сары Горбевич. Впоследствии Оскар Львович, став профессиональным литератором, проживал то в Москве, то в Киеве, то в Ленинграде, а в середине 30-х, по сообщению Вадима Козина, вообще собирался эмигрировать. Его дальнейшая судьба неизвестна. Можно еще много написать о Саре Горби как о певице, собирательнице еврейского фольклора, о ее интересе к уникальному языку ладино и песенному творчеству сефардов. Но и без этого, думаю, прочитавшим мою заметку ясно, что это была за женщина и почему ее творчество покоряло души тысяч поклонников, говоривших на четырех различных языках и проживавших на трех континентах. Те, кому знаком ее грудной, низкий и в то же время нежный и проникновенный голос, никогда не забудут его неповторимое звучание.