ПЕРЕШАГНУВШИЙ ДЕТСТВО

Время от времени Виктор Германович Гехт ездит в городок Бучач Тернопольской области поклониться могилам-рвам на месте массовых расстрелов евреев фашистами. Вместе с другими в этих рвах покоятся останки родных и близких Гехта. Правда, последнее время поездки становятся все реже: годы берут свое. По истечении десятков лет память Виктора Германовича сохранила почти все события, среду выживания, поступки людей и даже выражения их лиц, каждый кусочек нелегко доставшегося хлеба и каждую заплатку на одежде. У оказавшихся в оккупации сверстников Виктора не было детства, они как бы перешагнули его. Бучач, небольшое местечко Тернопольского воеводства Галиции, до сентября 1939 года, когда произошло так называемое освобождение братских народов Красной армией, входил в состав Польши (а до конца Первой мировой войны — в состав Австро-Венгрии). В день «освобождения» в Бучаче появились танки. На броне сидели красноармейцы. Местные мальчишки шныряли между ними, и завоеватели дарили им красные звездочки или советские монетки. А вскоре из магазинов стали пропадать товары, особенно одежда. Появились очереди. Местечко Бучач — одно из красивейших в Галиции, там проживали более десяти тысяч евреев. После войны в Бучаче не осталось ни одного еврея, нацисты полностью решили в местечке «еврейский вопрос». Единственный оставшийся в живых еврей — Изидор Гехт — живет в Москве. Изидор (Виктор) Гехт родился в 1931 году. Его мать Пепа работала в гимназии, а потом в средней школе учительницей биологии и географии, отец Самуэль Герш (Герман) занимался закупками и поставками зерна. Почти сразу после начала войны через местечко потянулись отступающие подразделения Красной армии. Вместе с техникой они днем и ночью двигались на восток. А в середине лета через Бучач немцы вели толпы военнопленных. Местных жителей охватил страх, многие плакали. Городок был взят фашистами 5 июля 1941 года. Местные украинские националисты встречали гитлеровскую армию с оркестром. В первые же недели оккупации были организованы местная украинская администрация и полиция, на счету которой тысячи загубленных жизней. Не считая тех, что унесли эпидемия тифа и голод. После первой регистрации евреев в июле 1941 года были расстреляны триста мужчин и двадцать женщин. Родственникам сказали, что они мобилизованы на работы. Когда наступила зима, власти отдали распоряжение всем евреям носить на левой руке белые повязки с вышитой звездой Давида синего цвета. Тогда же было объявлено об обязательной сдаче евреями всех меховых изделий. Вторая регистрация евреев состоялась в августе 1942-го. 442 человека из зарегистрировавшихся были расстреляны. Гехтов спрятали в сарае на сеновале друзья из неевреев. В сарае слышны были крики убиваемых, в основном больных, стариков и детей. В марте 1942 года семью Гехтов выгнали из собственного дома, который со всем имуществом заняла прислуга из местных, работавших в немецком сельскохозяйственном имении. В памяти Изидора навсегда осталась злоба, с которой занимавшие дом торопили законных хозяев, не разрешая взять с собой свои вещи, будь то подушка или кастрюля. Выгнанные на улицу ютились в пустой комнате у знакомых поляков. Несколько раз евреев из Бучача сотнями вывозили на машинах в городок Монастырск и расстреливали там на еврейском кладбище. А 27 ноября 1942 года 740 евреев убили прямо на улицах, там, где их застигли. Тысяча шестьсот человек были отправлены на уничтожение в местечко Белжец. Гехтам удалось спрятаться в окрестностях Бучача у хозяина хутора по фамилии Заривный. О предстоящих акциях уничтожения взрослые узнавали какими-то неведомыми Изидору путями. Вскоре всех оставшихся в живых евреев, в том числе семью Гехтов, нацисты поселили в организованном в Бучаче гетто. Гехты ютились в проходной комнатушке на втором этаже. Кругом были оборванные и худые взрослые и дети. Многие лежали скрюченные и опухшие от голода, многие болели тифом. Мучили расплодившиеся в несметном количестве вши и блохи. Еды и воды почти не было. От холода Изидор почти всю зиму болел. Каким-то чудом родителям удавалось добывать скудную еду. Тогда обед состоял из красной от свеклы жидкости, в которой плавали кусочек свеклы и пять-шесть фасолин. Однажды, когда Изидор лежал больной, мама собралась куда-то идти. Видимо, чувствуя близкую смерть, она, обычно не сентиментальная, на этот раз крепко обняла и прижала к себе сына, погладила по голове. В ее больших глазах блестели слезинки. Уже темнело, когда мама оказалась на улице. У входа в гетто ее окликнул полицай из местных украинцев. Мама попыталась убежать и спрятаться, но полицай выстрелил и ранил ее в живот. Ее отволокли в тюрьму, где ночью она в страшных муках умерла. Так Изидор и отец остались одни. Самой страшной в гетто Бучача была третья акция, которую провели 1-2 февраля 1943 года. Гетто оцепили большим отрядом гестаповцев из города Черткова, жандармерией и полицией. Стариков, чтобы долго не возиться, расстреливали на месте, остальных — на склоне горы Федор, спускающемся к реке Стрыпе. Всего погибших оказалось 2400 человек. Гехтам, отцу и сыну, удалось спастись в заранее приготовленном схроне. В схрон набились человек двадцать-тридцать, они стояли вплотную друг к другу. Снаружи два дня слышались топот, голоса, крики и выстрелы. В какой-то момент захныкал маленький ребенок. Его мать, боясь, что схрон обнаружат, положила ребенку на голову подушку и подняла ее, когда снаружи все стихло. Ребенок был мертв... 13 апреля 1943 года в гетто была проведена очередная, на этот раз ночная акция. Людей вели на гору Федор и там расстреливали. Погибли 1250 человек. Гехтам и еще нескольким евреям удалось спастись в другом схроне, построенном под лестничной площадкой на первом этаже перед лестничным маршем. В этом подкопе люди лежали вплотную друг к другу, в кромешной тьме, тихо дыша и не шевелясь. Над ними слышались топот сапог, речь, крики, выстрелы... Смерть, дохнув совсем рядом, опять миновала. Но чувство ее близости передать невозможно. Несчастным хотелось закрыть глаза, превратиться в муравьев и забиться как можно глубже. Казалось, сердце стучит слишком сильно и там, наверху, могут услышать его стук. Не верилось, что наверху — день и безмятежно светит весеннее солнце... Спасаясь от гибели, молодой еврей застрелил из вырванного из рук нациста оружия украинского полицейского и ранил немецкого. За это его облили бензином и заживо сожгли. Той же весной 1943 года в Бучаче, кроме гетто, организовали концентрационный рабочий лагерь из оставшихся в живых евреев. В лагерь направили еще способных работать людей, некоторых с семьями. Там же оказались и Изидор с отцом. Отца и других мужчин под конвоем водили заготавливать щебень и гравий в карьере под горой Сокол, что неподалеку от реки Стрыпы. Отец брал сына с собой, он ему помогал в этой каторжной работе. Нормы нацисты установили непосильные. В мае или начале июня 1943 года глубокой темной ночью, когда лил проливной дождь, группе людей, в которой были и Изидор с отцом, удалось бежать. Прорвали колючую проволоку и, оказавшись по ту сторону лагеря, растворились в темноте и скатились в овраг. Беглецов спрятала на окраине города польская семья. Рядом с печкой на маленькой кухне под полом была вырыта яма, где Гехты избежали пятой акции. Со временем прятавшихся евреев обнаружили родственники добрых поляков, чьи имена память Изидора, к сожалению, не сохранила. В июле ночью, опасаясь доноса, который погубил бы и спасителей, евреям пришлось уходить из города. Как затравленные звери, люди прятались в окрестностях Бучача в оврагах, ямах, полях и лесах. Еды и воды почти не было. Изидор терял сознание от голода, слизывал с колосков и листьев росу. Отец ночами уходил куда-то и иногда приносил что-нибудь из еды. Однажды это были несколько черных редек и вареных яиц, буханка хлеба и две бутылки воды. Провизию растянули на две-три недели. Так, постоянно прячась, Гехты пережили все последующие акции уничтожения. В октябре 1943-го Изидор с отцом в очень сильный дождь темной ночью перебрались на знакомый хутор польско-украинской семьи Заривных. Заривные жили в окрестности Бучача, недалеко от вокзала. Кроме них, здесь уже прятались родственники Гехтов — бабушка Роза и тетя Маля с дочкой трех-четырех лет. В сарае над стойлом коровы был сделан двойной потолок, набитый половой и соломой, там все лежали в темноте, не двигаясь. Днем, когда в тайник проникал слабый свет, общались жестами. Раз в сутки хозяева давали евреям борщ, суп или картошку, иногда с кусочком хлеба. Хозяева питались тем же. Спасая евреев, они подвергали себя смертельной опасности. Немцы отступали, и далеко на востоке уже слышалась канонада. Все с надеждой прислушивались к ее гулу, но наступил роковой день — 18 февраля 1944 года. Уже смеркалось, ничего не предвещало беды, когда неожиданно нагрянули немцы или отступающие с ними полицаи из карательных команд. Отец Изидора с тетей Малей и ее дочкой были внизу, в сарае, сам Изидор и бабушка — в хате. Услышав шум и крики, Изидор и бабушка влезли по лестнице из сеней на чердак, подняли с собой лестницу и спрятались в соломе. Хозяев в хате не было. Самуэль Герш и тетя Маля с дочкой на руках побежали с хутора, их всех убили метрах в ста от дома. Выстрелы и предсмертные крики слышали Изидор и бабушка. Им повезло: каратели не видели, с какого хутора бежали люди. Изидор был уверен, что папа и тетя Маля убегали с хутора, ценой своих жизней уводя за собой преследователей. Убитых похоронили в поле той же ночью. Много позже, в 1950 году, Изидор поехал в Бучач, чтобы поклониться спасшим его людям. Но на том месте, где был их хутор, рос бурьян. От работающих неподалеку трактористов Изидор узнал, что хутор сгорел, а Заривные уехали в Польшу. Оказалось, что после войны всех поляков с Западной Украины насильно переселяли в Польшу, а украинцев из Польши — на Украину. Место захоронения отца и тети Мали с дочкой найти не удалось. 24 февраля 1944-го, спустя всего шесть дней после трагедии на хуторе, Бучач и его окрестности были освобождены Советской армией. Наступил долгожданный день избавления и день появления оставшейся в живых горсточки евреев из небытия. А Изидор Гехт стал сыном полка.