Бархатные заплатки на истрепанную душу

Маэстро и дрянюшка
Фигура Теодора Курентзиса, одного из самых ярких дирижеров современности, часто обсуждается на Западе. Но никто не может заставить вольнолюбивого грека, много лет добивавшегося российского гражданства, вмиг отказаться от своей преданности стране, где он учился, столько лет жил, возглавлял оркестры и театры. Его программы всегда значимы, а его музыканты изо всех сил стремятся к совершенству вовсе не из-под палки. 
Как Теодору удается превратить оркестрантов в страстное сообщество, послушное одному мановению его дирижерской палочки?
…Когда-то мы с ним шли по Тверской мимо Московской филармонии, и он, бросив взгляд на афиши, сказал: «Угол Маяковской и Тверской – хорошее место. Но еще лучше – около памятника Маяковскому. Я бы после какого-нибудь концерта в Зале Чайковского собрал бы всех этих старушек, облил бы себя нефтью и просто поджег. Может, кто-нибудь и понял бы, что такое на самом деле быть дирижером… Настоящий дирижер исполняет музыку не для того, чтобы жить, а для того, чтобы умереть». 
С той поры минуло четверть века, и вот уже Московская консерватория вручает ему звание почетного профессора, и он по такому случаю выступает в Большом зале со студенческим оркестром.
Не было сомнений, что Моцарт (говорят, всего с четырех репетиций) в этот вечер прозвучит так, как все страстно ждали – «под гипнозом» Теодора. И оркестр, и хор явили наконец уровень, достойный и консерватории, и ее лучшего зала. 
Но меня поразил не сам концерт. Я поднималась в зал в лифте вместе с оркестрантом, судя по футляру, духовиком. Прикинулась наивной: «А вы вот прямо с Курентзисом играете?» – «Да…» – небрежно кивнул он. «Ну и как?» – «По-разному», – ответил мне юный гений уже с тяжелым пренебрежением, скривив бровь и натруженную губу одновременно. 
«Ах ты маленькая дрянюшка, – подумалось мне. – Потом внукам будешь рассказывать, как однажды ты работал с выдающимся дирижером…» 
Но наша консерватория – рассадник снобизма, всегда идущего в паре с дремучестью студентов. Думаю, они и понятия не имеют, сколько страданий и радости, конфликтов и побед было в жизни Теодора, и сколько непростых решений ему приходилось принимать, затрачивая свою золотую энергию. О сегодняшнем дне даже и не говорю. Очень тревожно за него. 

Ладные солдатики, изящные разбойники
Летние премьеры Большого театра впечатлили мастерством артистов, вынужденных обслуживать неочевидный выбор репертуара. А также тем, что старательность новых дирижеров не искупала беспомощности известных режиссеров, будто испугавшихся, что их наконец-то позвали в Большой.
Впервые за 150 лет поставлена опера Верди «Луиза Миллер». Режиссер – Георгий Исаакян. Пробил его час: он умеет потворствовать всем вкусам. 
Начало заинтриговало: герои XVIII века предстали перед нами современными работниками на складе ИКЕЯ. Затем знакомые стеллажи до потолка резко сменились на пышно-пурпурные графские покои. А потом вдруг всё стало быстро сдуваться, и дело скатилось к тюрьме. В финале любовники Анна и Рудольф (его пел молодой полнокровный итальянский тенор Антонио Поли), уже отравленные, заводят долгий дуэт, заставляя вспомнить анекдот про оперу, где герои «поют, поют и никак не могут умереть»… 
Армянский дирижер Эдуард Топчян в Большом дебютировал, не оставив впечатления, что он задержится здесь даже в условиях импортозамещения. Но я ждала хотя бы от Исаакяна, что с гибелью двух страстно любящих героев на сцену с художественным грохотом обрушатся многоэтажные икейские полки. Увы, режиссер был, как всегда, робок и мил. Так что чем кончилась драма – убейте, не помню.
Другому оперному раритету – опере Берлиоза «Беатриче и Бенедикт» по комедии Шекспира «Много шума из ничего» – приглашенный из Германии дирижер Жюльен Салемкур обеспечил вполне достойный музыкальный уровень. 
Чего не скажешь о режиссуре петербуржца Александра Петрова. Действие перенесено в военный госпиталь времен Первой мировой, хотя такой антураж у оперных дирижеров давно отыгран. Более того, в нынешних условиях это даже как-то неприлично. Фальшь подчеркивалась и тем, что пение, по партитуре, перемежалось с разговорными диалогами. Увы, нет на сцене ничего более безобразного и нелепого, чем вокалисты, переходящие вдруг со своего роскошного певческого голоса на разговорно-бытовой. 
Весь этот военно-госпитальный кавардак с подмигиванием был настолько невыносим, что пришлось на цыпочках выйти из зала. 
Зато подлинной радостью стал роскошный балет Обера «Марко Спада», возобновленный к юбилею Пьера Лакотта (1932 – 2023) – вот кто умел вдохнуть жизнь в старинные балеты! Безукоризненно виртуозный танец (то самое «быстрой ножкой ножку бьет») предназначен самым взыскательным балетоманам. Жаждущие старого доброго театра к тому же умилятся и детям на сцене, и живым собаке и ослику, воздушным змеям и ладно марширующим, чуть пританцовывая, солдатикам в справных мундирчиках…
Опасность в том, что каждую секунду всё грозит соскользнуть в комичную вампуку. Но нет: это же балет Большого! И «Марко Спада» в наше мутное время засиял бриллиантом чистой воды. А чем еще можно спасти зрителя от мерзостей жизни. Изящные разбойники в пурпуре и белых чулочках унесут ваши мысли далеко-далеко. А эта живописная, строго выверенная суета на «старой итальянской площади»? Она так и манит в нездешний праздник! Бархатная заплатка на истрепанную душу.
В целом же Большой театр, пережив серьезные утраты, пребывает в том же недоумении, что и все мы, нащупывая хоть островок прочной земли под ногами. 

Антенна конкурса Чайковского 
Кто крепко стоит на ногах – так это основатель всех конкурсов Денис Мацуев и вдохновитель всех фестивалей Валерий Гергиев. Дабы никто в этом не усомнился, они, несмотря ни на что, ровно в срок провели в Москве и Петербурге XVII Международный конкурс им. Чайковского, теперь, наверное, зачисленный в реестр скреп. 
…Бились на ветру цветные флаги, дудели фанфары, на сцене висел все тот же портрет Петра Ильича, а возбужденная публика торопилась занять места. Всё, как всегда, нам всё нипочем – словно говорили организаторы, представив, однако, довольно скудный по составу список участников (у пианистов – всего 25 человек, а бывало и более ста!) 
Для кого-то апофеозом стали заключительные концерты лауреатов – Гергиев, по своей привычке, несообразной с человеческими возможностями, всегда затягивает их на четыре - шесть часов – до глубокой ночи. 
Но лично мне запомнился день 23 июня – выступление во втором туре Марселя Тадокоро, единственного пианиста из Франции. Он представил уникальную программу. Начал двумя пьесами Евгения Светланова (не только дирижера, но и композитора). Последовало изысканное исполнение трех Этюдов Скрябина, затем рахманиновских Вариаций на тему Корелли в трагических тонах. Из Чайковского пианист выбрал для себя совершенно не известную Сонату. Публика приняла сюрприз с вялой ленцой, оживившись лишь на последнем номере: это была мелодия «Апрель в Париже» Шарля Трене в виртуозной обработке Алексиса Вайсенберга. Уникальный получился клавирабенд! 
Под впечатлением после выступления Тадокоро я брела к метро по Тверскому бульвару, отчего-то совершенно пустынному и жутковато притихшему. Может, кажется? Может, на меня подействовала сумрачная тема из Вариаций Рахманинова?
Уже дома, пробежавшись по новостям, я узнала о военном походе Пригожина на Москву. То есть, пока ангельский Марсель пересыпал из регистра в регистр свои бисерные жемчуга, по центру города, в десяти минутах от консерватории, передвигались бронетранспортеры. Никто до сих пор так и не знает, куда и зачем. Оборонять Москву? Или просто пугнуть жителей, чтобы не высовывались? Такие вот у нас флаги с фанфарами.
Первую премию у пианистов получил 18-летний Сережа Давыдченко из Ростова-на-Дону. Очень серьезный и по-тинейджерски неразговорчивый. Впрочем, не исключаю, что педагог предупредил его: «Сережа, молчи, тебя может погубить каждое слово!..» (Это я об атмосфере в целом). 
Вторую премию поделили на троих, третью – на двоих… Запутавшись, я решила, что не стоит запоминать новые имена оскудевшего конкурса – вряд ли в этот раз кто-нибудь в мире примет их всерьез. 
А Марсель, не попавший в финал, улетел на гастроли в Японию. Но я считаю – не зря приезжал. На нем удивительным образом сошлось всё разом – как на кончике высокоточной антенны. 

Не цепляйтесь за берега 
Отдел кинопрограмм Третьяковской галереи в своих лучших традициях устроил специальный показ фильма «Великая красота» Паоло Соррентино – к 10-летию его создания.
Там много прекрасной музыки: I Lie Дэвида Ланга, «В горах мое сердце» Арво Пярта, Dies Irae Збигнева Прейслера, Третья симфония Хенрика Гурецкого… Но автор главной музыкальной темы – московский композитор Владимир Мартынов, который после демонстрации фильма со сцены отвечал на вопросы зрителей. 
Мартынов рассказывал о своей работе в кино: «Режиссеры работают с композиторами по-разному. С некоторыми надо сидеть, выпивать, обсуждать подоплеку, героев. С Абдрашитовым, например. А есть такие: «Вот картина. Нужна музыка!» Но большинство любит встречаться – и говорить, говорить, говорить…» 
Лучшим примером применения музыки в кино он назвал фильм Андрея Тарковского «Сталкер», особенно когда герои въезжают в Зону, и перестукивание дрезины обрастает звуками, словно мусором погибшей цивилизации. 
Тему «Beautitudes» («Благоволение») Мартынов написал давно – для фольклорного ансамбля Андрея Котова «Сирин». Ее красота настолько поражает, что знаменитый Кронос-квартет попросил композитора сделать для них специальную версию. Так эту музыку услышал весь мир, включая Соррентино. И она стала в его фильме символом великой красоты Рима с его угасающей цивилизацией. 
«Это фильм про всех нас, – растолковывал со сцены Владимир Мартынов.– Его главный герой – будто бы постаревший Гвидо из «8 ½». У Феллини люди в конце фильма берутся за руки и образуют хоровод… Но что же дальше? Именно на этот вопрос отвечает Соррентино: дальше – скольжение по Тибру и прощание мира с самим собой. Мы живем в бессмыслице, не стоит стремиться к ее сохранению; мы плывем по реке в новое пространство, и не надо цепляться за берега».
И вдруг в многозначительной тишине в зале возникло мощное ощущение, что все присутствующие 250 человек – твои единомышленники. А это нынче очень большая редкость.
Наталья ЗИМЯНИНА