Настало время кино

«В каком-то смысле он был как та страна, в которой он жил. Все давалось ему легко…» — начинал свой рассказ Хаббл Гарднер, опубликованный им еще в студенческие годы. Хаббл , которого сыграл Роберт Редфорд, был юношей из богатой семьи, из тех, что высмеивают всех и все, и само собой учатся в университетах, которые когда-то оканчивали их отцы, и счастливое их будущее кажется обеспеченным — не верится, чтобы что-то могло им помешать. Разве что талант, который его выделял в компании, но едва ли помог в жизни.
Она же была во всем ему противоположностью. Длинноносая кудрявая девчонка Кэти Мороски в исполнении Барбры Стрейзанд, которая по вечерам, после колледжа, неслась в кафе, где зарабатывала на жизнь. Ослепленная левыми радикальными идеями, принятыми за аксиому, все свободное время она отдавала лиге молодых коммунистов — жажда справедливости, недополученной ее предками где-нибудь в черте оседлости, владела юной Кэти без остатка. Трудно представить себе более непохожих персонажей, которых притянуло друг к другу сначала в колледже, а потом в клубе где-то на Манхэттене, на исходе войны. Эта любовь оказалось надолго, но тоже не навсегда, рождение ребенка не помешало их расставанию, после которого оба пошли своими дорогами. Но их эмоциональная связь оказалась прочнее сил, которые их развели. Чтобы убедиться в этом, надо досмотреть до последней сцены, на которой у зрительниц, даже знающих фильм наизусть, обычно слезы в глазах.

Зеркало для Америки
Это не просто популярное кино — это зеркало, в которое до сих пор смотрится Америка. Вспомним сцену из сериала «Sex and the City”, где три подружки затягивают песню  The way we were — она принесла фильму, конкретно — композитору Марвину Хэмлишу и авторам  текста Мерилин и Алану Бергман двух «Оскаров», за песню и саундтрек. Хаббл и Кэти для героинь «Секса в Большом городе» — имена нарицательные.
В опубликованном в 2002 году Американским институтом кино рейтинге “100 величайших историй любви” творение Поллака заняло шестое место, пропустив вперед  совсем уж легендарную классику — “Касабланку”, “Унесенных ветром”, “Необыкновенный роман” etc.
И только что в американском издательстве Citadel Press вышла книга Роберта Хофлера, рассказывающая о закулисной истории съемок, едва не сорванных. Она посвящена полувековому юбилею картины, название — «Какими мы были: как эпические битвы и ущемленное самолюбие перенесли классическую голливудскую историю любви на экран» — как будто раскрывает интригу. В результате нее лента, от которой никто ничего особенного не ждал, имела оглушительный успех и сверхудачный прокат. Автор сообщает, что на роль Хаббла, оказывается, претендовал некий Райан О’Нил, экс-бойфренд Барбры Стрейзанд, тоже белокурый и светлоглазый. И потребовался десяток сценаристов, нанятых по требованию Редфорда, чтобы усилить, усложнить его роль.  В число сценаристов попал Фрэнсис Форд Коппола. Правда, с этой задачей усложнения образа Рэдфорд и сам благополучно справился, сыграв умного и тонкого красавца, умеющего созерцать и анализировать, но не способного зажечься даже от горящей свечи.
И конечно, в книге отражено, что, как и все, Стрейзанд была заочно влюблена в будущего партнера, о котором Мерил Стрип как-то заметила, что тот «целуется лучше всех, кого она когда-либо встречала в кино». Поверим ей на слово — и доверимся камере, любящей и холодноватого, отстраненного Хаббла, и бьющуюся со всем миром Кэти, которая призывала к поддержке испанских республиканцев в 1937-м, когда они оканчивали университет, и устраивала демонстрации против атомной бомбы в Нью-Йорке 1960-х. И над всем этим витает тень Вьетнамской войны, которая в фильме еще не началась, но была фоном съемок, и фраза из речи Кэти — «Я отказываюсь поддерживать правительство Соединенных Штатов в любой развязанной им войне!» — явно тут не случайна.  В 30 лет, разделивших начало и финал картины, вписались, помимо прочего, Вторая мировая война, победные торжества на Таймс Сквер («Война кончилась, настало время кино», как заявляет один из героев). И, конечно, создатели фильма не могли пройти мимо послевоенной охоты на ведьм — позорных чисток в искусстве, к которому имели непосредственное отношение герои. И чистки не прошли мимо них, как не прошли они мимо одного из авторов фильма и всего американского кинематографа.

Время стукачей
Здесь должно было быть первоначально чуть меньше любви и существенно больше политики, ради которой Артур Лоренц и писал свой сценарий, основанный на личном опыте. Он, ровесник своих героев (родился в 1917-м в бруклинском Флетбуше под именем Артур Левин), сын адвоката и учительницы — атеистов, родители которых были вполне ортодоксальными евреями, — поступил в прославленный Корнеллский университет, где и застает нас фильм. Фамилию сценарист поменял, чтобы найти работу.
Как и Кэти в фильме, Лоренц пробовал себя на радио. Как и Хаббл, был призван в армию во время войны. По его раннему сценарию Альфред Хичкок снял в 1948-м «Веревку». Работавший главным образом в театрах, Лоренц написал «Вестсайдскую историю» и в 1962-м прославил на Бродвее никому тогда неизвестную Барбру Стрейзанд — в своем мюзикле «Я могу купить это для вас оптом», так что Стрейзанд оказалась в фильме Поллака не без его участия.
Хотя первый опыт Лоренца в Голливуде потерпел фиаско. Нанятый для переписывания чужого сценария, он полностью его переработал, и авторы фактически присвоили его труд. Именно тогда Хичкок его спас, пригласив написать сценарий к триллеру. Но скоро начались неприятности, связанные с House Un-American Activities Committee (HUAK) – печально известным Комитетом Палаты представителей по расследованию антиамериканской деятельности. 
Где-то в беседе драматург Рассел Краус что-то неосторожно сказал о Лоренце, кто-то из ретивых доброжелателей сделал выводы, и Артура Лоренца немедленно вызвали в Вашингтон для разъяснения его политической позиции. Как оказалось, он уже раньше попал в «черный список», и киностудии больше не могли заключать с ним контракты. Сценарист узнал об этом, находясь за границей — уехал, чтобы не светиться в Штатах. А вернувшись года через полтора, долго не мог добиться продления своего паспорта. Но его как рожденного в США хотя бы не могли не впустить домой. А вот в случае с Чарли Чаплиным, родившимся в Британии, та же комиссия сенатора Маккарти добилась аннулирования паспорта, пока Чаплин был за рубежом.
Деятельность сенатора Маккарти и комиссии, созданной еще до войны, но набравшей свою разрушительную силу в конце 1940-х, имела столь необратимые последствия для американского общества, что многие ее деяния стоит прокомментировать, чтобы происходящее в фильме было понятно. Можно тут вспомнить и Оскаровскую церемонию 1999 года, когда «почетную» статуэтку, по совокупности заслуг, вручали Элиа Казану, и ползала, самые узнаваемые звезды американского кино, отказались вставать и аплодировать, не простив режиссеру стукачества: в обмен на «чистое», свободное от красной метки имя и будущую карьеру тот сдал в 1952 году пофамильно восьмерых актеров, когда-то состоявших вместе с ним в коммунистической ячейке  и попавших его стараниями в “черные списки”. Нелишним будет и отметить, что свой псевдоним Элиа Казан — родившийся в Константинополе грек Илиас Казанжиоглу взял явно с расчетом на его совершенно еврейское звучание. Да, в США имел место антисемитизм, но Казан был иммигрантом, а киностудиями владели в основном евреи. Как впоследствии сказал о Казане его экс-друг, великий драматург Артур Миллер (их отношения исчерпали себя после предательского выступления Казана перед комиссией): «Он бы пожертвовал и мной».

Свидетельские показания
Да, коммунистическая идеология доказала свою преступность, и портреты Ленина со Сталиным у Кэти вызывают у нас сегодня в лучшем случае недоумение и улыбку. Но такова правда жизни, а не кино. Левые идеи набирали популярность в Штатах по мере сближения с союзниками по фронту. 50 000 человек, которые компартия США насчитывала к 1945 году, не привела бы ее к успеху на выборах, но среди членов парти было много творческой интеллигенции – и не просто: среди них оказалось много действительно выдающихся людей. «Если вам не нравится наша страна, почему бы вам отсюда не убраться», — говорила им власть, и мы это слышали в другой стране, в другое время. 
А поскольку Первая поправка к Конституции США гарантирует гражданам полную и неограниченную свободу выражения мнений, в Голливуде, в противовес деятельности HUAK, образовалась «Голливудская десятка» сопротивленцев — «Комитет по защите Первой поправки к Конституции». Одним из инициаторов его создания был Далтон Трамбо, сценарист «Спартака» Стэнли Кубрика  и «Исхода» Отто Премингера, а входили в него Уильям Уайльдер, Хэмфри Богарт, Джин Келли, настаивавшие на том, что  благодаря Первой поправке кинематографисты могут не давать свидетельств и не отвечать на вопрос, состояли ли они когда-либо в коммунистической партии.
В фильме мы видим именно этот момент: Хаббла Гарднера приглашают в Голливуд, его друг берется продюсировать роман Хаббла, и Кэти подключается к борьбе «Голливудской десятки», а обожаемый и, пожалуй, даже обожающий ее муж не выдерживает накала страстей. «Страна, сделанная из мороженого» — так называется его роман. Просто Кэти из другого теста. 
Артур Лоренц написал сценарий про себя и своих друзей, многие из которых оказались в итоге навсегда табуированы Голливудом. А Поллак, принадлежащий к следующему поколению киношников — но он был тоже евреем — снял фильм в память о них. 
Снимать его собирался Питер Богданович, но отказался от проекта. В итоге за него взялся Сидни Поллак, уже снявший «Загнанных лошадей пристреливают, не правда ли?», но главные его победы — «Три дня Кондора», «Тутси», «Из Африки» — были еще впереди. В их числе и фильм «Какими мы были». И Редфорд, которого Сидни Поллак позвал на главную роль, станет впоследствии его талисманом. Помимо упомянутых картин, он сыграет у Поллака и в «Гаване» — картине 1990 года, свидетельствующей о моменте Кубинской революции, еще одной важнейшей странице американской истории. И зафиксирует свои свидетельские показания снова в жанре мелодрамы. Без хэппи-энда, что угадывается с первых кадров, но интерес к фильму от этого не спадает. Потому что важен процесс, а не результат.  
Ирина МАК