«Культ наличности хуже культа личности»?

Настоящая фамилия Михаила Филипповича Шатрова (1932-2010) — Маршак, классик детской литературы Самуил Яковлевич приходился ему дядей. Шатров, между тем, вспоминал, что с маститым родственником он встречался всего несколько раз в жизни.
Когда драматург только начал писать, первое, что при встрече сказал ему мэтр: «Давай срочно бери другую фамилию — Маршак в литературе должен быть один». Михаил Филиппович согласился, но долго ничего не мог придумать, пока, наконец, по совету Ролана Быкова не взял псевдоним «Шатров» по имени одного из героев своей ранней пьесы.
С детства жизнь мальчика складывалась трудно. Когда ему было шесть лет, отца арестовали и вскоре расстреляли. Позже в лагерь отправилась и мама. Кошмар семьи наверняка был связан с «неправильными замужествами» тети Михаила Нины Семёновны Маршак: первым браком она была замужем за руководителем Коминтерна Осипом Пятницким, вторым — за видным советским государственным деятелем Алексеем Рыковым. Жизни тети и обоих ее супругов окончились расстрелом в 1938 году.
После ареста матери старшеклассник Михаил остался без всяких средств к существованию. Маститый Самуил Яковлевич, стараясь не афишировать своих родственников из числа «врагов народа», не оказал юноше никакой материальной помощи. Зато ему помогали школьные учителя, не забывали и родители одноклассников, с которыми способный парень занимался после уроков. Впрочем, нужда не помешала Михаилу окончить школу с серебряной медалью. В Московский горный институт будущий драматург поступил, поскольку там выдавали студентам форму, паек и стипендию, большую часть которой он отправлял матери в лагерь.
«Моя мама из Бердичева, — рассказывал Михаил Филиппович, — она говорила на идише, я нет. Вся ее семья погибла в Освенциме...  Самуил Маршак был двоюродным братом отца. Поскольку в тридцать седьмом вся наша семья была репрессирована, то мама нам говорила: «Хотя вы и носите фамилию Маршак, если вас будут об этом спрашивать, то вы должны говорить, что никакого отношения к знаменитому поэту не имеете»».
Маму амнистировали в 1954 году.
В своем творчестве Шатров всегда с пристальным вниманием относился к революционным событиям октября 1917 года. Пьеса «Именем революции» была поставлена в московском ТЮЗе еще в 1957-м. Пройдет десять лет, и к 50-летию революции Олег Ефремов поставит в «Современнике» спектакль по пьесе «Большевики». 
Главная тема спектакля — «насилие в революции», проще говоря, террор, к которому «ленинцы» просто вынуждены были прибегнуть. 
На спектаклях по пьесам Шатрова всегда бывал аншлаг. Зрителей привлекала не только великолепная игра известных актеров; дело в том, что Ленин и его соратники представали живыми людьми, вынужденными совершать тяжелый выбор между долгом и представлением о гуманизме. Впрочем, драматург представил на сцене «неортодоксальную» историю, часто базирующуюся на гипотезах, не всегда обоснованных. «Ленинскую тему» он изучал за границей, задолго до того, как в России были опубликованы документы, покоившиеся в спецхранах.
«Сейчас идет много всякого вранья, — рассказывал Михаил Шатров, — особенно в связи с историей, что будто бы власть в стране захватили чуть ли не шпионы немецкого генерального штаба. Между прочим, в свое время даже была создана комиссия американского конгресса, которая занималась изучением документов, якобы подтверждающих этот факт, которая, тем не менее, признала в них явную фальшивку».
Шатров до конца своих дней верил в возможность построения «социализма с человеческим лицом»: по его мнению, беда была лишь в том, что Сталин извратил суть марксизма и нарушил ленинские принципы. 
«Сегодня достоверно известно, — говорил он, — кто виноват в провале всего дела октябрьской революции... Виноваты в первую очередь — коммунисты. Во вторую очередь — коммунисты. И в третью очередь коммунисты. Ленин когда-то правильно говорил — никто кроме коммунистов не может помешать победе коммунистов. Так и произошло. Никто не может скомпрометировать вас лучше, чем вы сами себя скомпрометируете...»
В конце 80-х годов в жизни знаменитого драматурга многое изменилось. По стране прокатились громкие съезды в разных творческих союзах. Шатрова избрали сопредседателем писательской организации «Апрель» и секретарем Союза театральных деятелей, созданных в годы перестройки. Впоследствии драматург называл это время «эпохой Великого Словоговорения».
Но Шатров не планировал превращаться в чиновника — писательского или театрального. Ему это было неинтересно. Он вспоминал о том, как работают центр Помпиду в Париже и Карнеги-холл в Нью-Йорке, где рядом соседствуют наука, культура, бизнес, и выдвинул идею строительства культурно-делового центра в Москве. Пошел к Борису Ельцину, который был тогда первым секретарем МГК КПСС. Ельцину идея понравилась, но ресурсов на ее осуществление не было. Встретился с Михаилом Горбачевым и другими руководителями страны. Все говорили: «Давай, строй! Ищи деньги!».
Московские власти выделили землю в районе Красных Холмов. Шатров уговорил архитекторов сделать проект… совершенно бесплатно! Стоимость проекта тогда оценили в триста миллионов долларов! Пытался договориться с немцами… Казалось, дела пошли на лад. Но после августа 91-го все рухнуло. Шатров заболел, врачи диагностировали ишемическую болезнь сердца…  К своей заветной идее он смог приступить только через полтора года.
Однако теперь проект поддержали мэр Москвы Юрий Лужков и министр культуры Евгений Сидоров. С помощью московских властей ему удалось выйти на руководство турецкой фирмы «Энка», на счету которой значилось строительство нескольких знаковых зданий в столице. Турецкая фирма инвестировала средства для строительства первой очереди. Три миллиона долларов понадобилось только для переселения москвичей, которые жили на территории будущего строительства. Так неподалеку от Павелецкого вокзала вблизи Садового кольца, где обводной канал сливается с руслом Москвы-реки, образуя «полуостров» между Краснохолмской и Шлюзовой набережными, началась грандиозная стройка. Председателем совета директоров акционерного общества «Москва — Красные Холмы» стал драматург Михаил Шатров. Новая работа не оставляла сил для занятий литературным и театральным творчеством. 
«Я бы и сейчас писал, — рассказывал Шатров, — если бы у меня было спокойно на душе, если бы мне нравилось то, что происходит вокруг... Но мне не хочется. Больше всего меня расстраивает интеллигенция. Мне не хочется ходить в театр, не хочется общаться с коллегами. Мне кажется, что я активно участвовал в подготовке событий, которые произошли в середине восьмидесятых. Но не этого мы хотели... К сожалению, вместе с водой из ванны выплеснули и ребенка. Я нахожусь на достаточно высоком месте, чтобы видеть: вся элита, вся власть погрязли в воровстве. Интеллигенция же сегодня или спокойно взирает на это, или сама в этом участвует… Я никогда не был сторонником капитализма, а тем более вот такого... Мои принципы не изменились». 
Возможно, итогом размышлений Шатрова стал яркий, но весьма спорный афоризм, высказанный им в одном из последних интервью: «Культ наличности хуже культа личности».
Культурно-деловой центр открылся в 2003 году.
В последние годы жизни драматург жил на даче в Переделкино неподалеку от дома Бориса Леонидовича Пастернака, превращенного в музей. В мае 2010-го Михаил Филиппович Шатров скоропостижно скончался от сердечного приступа в своей квартире в знаменитом «Доме на набережной», давно ставшим одним из символов советской эпохи.
Леонид ГОМБЕРГ