Музыка в миноре. Памяти композитора Ларисы Критской

…Тогда, в 1967 году, разрыв Камбуровой с мужем и продюсером Кириллом Акимовым стал для молодой певицы большой проблемой не только в личной жизни, но профессиональной карьере. У нее не было даже аккомпаниатора, чтобы просто продолжать выступления под эгидой всемогущего тогда Москонцерта. Дело в том, что эта почтенная организация платила аккомпаниаторам только полставки, и найти на эти жалкие деньги толкового музыканта на постоянную работу не представлялось возможным. Приходилось обращаться к друзьям, которые всякий раз готовы были выручить певицу на очередном сборном концерте. И вот однажды ­кто-то из них порекомендовал Камбуровой знакомую пианистку. Критская была опытным музыкантом с консерваторским образованием, и работа с молодой, начинающей певицей вряд ли сулила ей радужные карьерные перспективы. Но дело пошло. Работали день и ночь с перерывами на сон, еду и концерты. Старшая по возрасту, искушенная в профессии пианистка стала в этом тандеме ­чем-то вроде играющего тренера. Вдвоем они подготовили первую сольную программу певицы, полностью отвергнутую Москонцертом, который Лариса в сердцах называла «Моснавозом». Теперь все гастрольные тяготы с бесконечными переездами в общих вагонах, ночевках в третьесортных гостинцах, а порой и враждебностью местных партийных бонз легли на плечи артисток. Да и «родной» Москонцерт, получив очередной «сигнал» с мест, не скупился на выговоры и запреты.
Но ­жить-то надо было! И Лариса Критская, у которой обнаружился незаурядный композиторский дар, начала писать музыку. И написала около двух десятков песен для репертуара Камбуровой.
«Все, что она делала, — вспоминает Елена Камбурова, — было свежо и оригинально, она тонко чувствовала стихотворную фразу, точно соединяла поэтическую и музыкальную мысль, придумывала небанальные гармонические ходы».
Однажды, в гостях у Булата Окуджавы Камбурова спросила у поэта о его новых песнях. В ответ он посоветовал певице познакомиться с поэтом Юрием Левитанским. Среди гостей оказалась и Зоя Крахмальникова, известная писательница и правозащитник, которая была дружна с Левитанским. Назначили встречу у метро «Белорусская», а потом отправились в гости к Критской. Юрий Давидович вручил ей целую пачку машинописных листов. Многие из этих текстов входили в книгу «Кинематограф» (1970), уже находившуюся в издательстве и готовившуюся к выходу. Гости разошлись поздно…
«Я тут же села к роялю и поставила перед собой его стихи, — рассказывала Лариса Критская. — С тех пор стихи Левитанского с моего рояля никогда не сходили. Я всегда увлекалась поэзией, но это был ­какой-то удар, ­какой-то вызов. Через пару дней я позвонила Юре, он тут же приехал. Я сыграла ему «Элегию». Он сказал: “Как ты это все поняла!?”».
Критская написала целый цикл песен на стихи Левитанского. Одной из первых была знаменитая «Не поговорили». Она показала ее Микаэлу Таривердиеву, который очень высоко оценил музыку начинающего композитора. Главное, эти песни, написанные специально для Камбуровй, точно соответствовали голосу певицы, ее исполнительской манере. Многие из них уже более полувека не сходят с ее репертуара.
Вскоре Критская начала писать музыку для театра и кино. Постепенно это становилось главным делом ее жизни. Теперь работа с Камбуровой, требующая многодневных поездок по стране, стала слишком обременительной. В 1975 году Критская оставила сцену и полностью сосредоточилась на композиторской деятельности… А через пять лет, в 1980-м, она уехала из страны.
В аэропорту «Шереметьево» Камбурова и Критская — коллеги, единомышленники, подруги — простились навсегда… Кто в ту пору мог представить, что певицу ждут впереди многодневные гастрольные туры по Америке?! Но еще труднее было понять, как она сможет обойтись без песен Критской в своем репертуаре. А исполнять музыку уехавшего из России композитора было просто немыслимо. Пришлось объявлять со сцены ее песни под псевдонимом «Леонид Камков».
Критская приземлилась в нью-йоркском аэропорту с 18 долларами в кармане и большой пачкой партитур. Надо было все начинать с нуля. Вскоре ей устроили встречу со знаменитым Джоном Кандером, автором суперпопулярного мюзикла «Кабаре». Она сыграла ему свою песню на стихи Юрия Левитанского «Воспоминание о шарманке». Маэстро прослезился и сказал, что таких песен здесь никто не пишет… Но это — лишь слова.
«Почему у вас все в миноре, говорили ей, напишите ­что-нибудь в мажоре.» При слове «композитор» русские эмигранты чесали в затылках, как, впрочем, и американцы.
«Композитор? — сказал ей Бродский при встрече. — А что ты будешь здесь делать?».
Лариса решила полностью порвать с русской эмиграцией, не снимала наушников даже ночью — учила английский язык…
«Однажды мне позвонили друзья и сказали, что есть работа в отеле — убирать двадцать комнат, — рассказывала Лариса. — Я пришла и спросила: не могу ли я выступать у вас по вечерам? Ответом было полное недоумение: мы не можем за это платить. И не надо: пианино есть — значит, я готова выступать даром. Отель располагался в еврейском районе, и евреи плакали, слушая мое исполнение. Я же не хотела спекулировать на своем еврействе. По правде сказать, я даже стала забывать, что я еврейка…»
Нельзя сказать, что в Америке у Критской сложилась достойная музыкальная карьера. Но ей еще повезло. Она почти семь лет работала аккомпаниатором в вокальной студии и выучила весь объем многовекового наследия американской песни. Играла в театре. И даже преподавала русский язык в колледже. А главное, училась писать в мажоре…
22 января 1996 года Лариса позвонила Юрию Левитанскому и поздравила его с днем рождения. В разговоре она сказала: «Юра, мне кажется, что я проиграла свою жизнь!». Он ответил: «Я так не думаю. Твоя жизнь не закончена». После этих слов Критская буквально воспарила. Через три дня Юрия Давидовича Левитанского не стало.
Мы с Ларисой Критской познакомились ранней весной 1997-го, когда она впервые приехала в Москву после многолетнего отсутствия. Ее привез популярный в те годы журналист и телеведущий Андрей Черкизов, двоюродный брат Ларисы. Нашу встречу организовала Елена Камбурова у себя дома, где я записал интервью для газеты, в которой тогда работал.
Критская привезла в Россию несколько проектов, так или иначе связанных с записью ее музыки, прежде всего, собственные песни на английском языке для Елены Камбуровой. Планировали также записать диск с песнями на стихи Левитанского. Еще говорили о съемках французского телефильма о Камбуровой и Критской — встреча двух артистов, долгие годы работавших в разных странах и встретившихся вновь на сцене в Москве. Критская вернулась в Нью-­Йорк. Изредка мы посылали друг другу письма. С лета 2009 года, когда началась работа над книгой «Иронический человек. Юрий Левитанский: штрихи к портрету» (2012) наша переписка стала более оживленной. Лариса делилась своими мыслями о поэзии, а потом предложила написать специально для этого издания очерк о Левитанском, который, в результате, украсил книгу. Спасибо ей за помощь в работе!
В 2011 году, во время очередных гастролей Камбуровой в Нью-­Йорке, певица заехала к Ларисе в ее «крохотную квартирку на Манхеттене». «Она села за пианино и сыграла мне только что написанный вокализ,— вспоминает Елена Антоновна. — А за ним — любимую, грустную тему из спектакля «Бег», написанную ею ­когда-то в Москве для Театра сатиры». Больше они не встречались. В последние годы Критская тяжело болела. Личная жизнь ее так и не сложилась, — слишком независимым, «неудобным» человекам она была. Сегодня ее вспоминают не часто. Но у нас осталась ее музыка… в миноре.
Леонид ГОМБЕРГ
leonid-­gomberg.ru