СТАЛИН КАК ЛУЧШИЙ ДРУГ СИОНИСТОВ

Уход с политической арены Ясира Арафата и выборы в ПА нового лидера — Махмуда Аббаса вновь привлекли внимание к истории возникновения еврейского государства в Палестине. По просьбам наших читателей мы начинаем печатать цикл статей, касающихся этой темы. Двадцать шестого ноября 1947 года Генеральная Ассамблея ООН приступила к обсуждению вопроса о Палестине. На сессии советский представитель Андрей Громыко произнес свою знаменитую речь в защиту права евреев на собственное государство. Позиция был выработана в Москве, но слова Громыко нашел сам. Пожалуй, никто лучше Андрея Андреевича Громыко не защищал право палестинских евреев на свое государство: «Представители арабских стран указывают на то, будто бы раздел Палестины является исторической несправедливостью. Но с этой точкой зрения нельзя согласиться хотя бы уже потому, что еврейский народ был связан с Палестиной на протяжении длительного исторического периода времени». По мнению советской делегации, план решения вопроса о Палестине, согласно которому практическое осуществление мероприятий по проведению его в жизнь должно лежать на Совете Безопасности, полностью соответствует интересам поддержания и укрепления международного мира и интересам укрепления сотрудничества между государствами. Именно поэтому советская делегация поддерживает рекомендацию о разделе Палестины. Речь Громыко имела определяющее значение для судьбы Израиля. Она повлияла и на американцев. Президент Гарри Трумэн принял окончательное решение. Раз уж Сталин твердо решил дать евреям свое государство, глупо было бы Соединенным Штатам сопротивляться!.. Резолюция Генеральной Ассамблеи ООН № 181 — о создании на территории британского мандата в Палестине двух независимых государств — была принята в субботу, 28 ноября 1947 года. «За» проголосовали 33 страны, «против» — 13. Несколько стран, в том числе Англия, воздержались. Сталин имел в ООН не один голос, а три — Советского Союза, Украины и Белоруссии. Кроме того, Чехословакия и Польша голосовали так, как велела Москва. Пять сталинских голосов приобрели решающее значение. Если бы Сталин проголосовал против, Израиль бы не появился. Сотни тысяч палестинских евреев, обезумевших от счастья, вышли на улицы. Арабские страны не приняли решение ООН, они были невероятно возмущены советской позицией. Но Сталина реакция арабских стран не интересовала. Он просто не принимал их в расчет. Египтом управлял король Фарук, Иорданией — король Абдаллах, Ираком — король Фейсал. Все они были верными вассалами Великобритании, которая, по мнению советских дипломатов, желала передать всю Палестину иорданскому королю, чтобы разместить там свои военные базы. Сталин требовал не допустить этого. Самым надежным средством было как можно скорее создать еврейское государство, которое откажет англичанам в базах. Интересовала ли Сталина судьба евреев, ставших в XX веке жертвой геноцида? Конечно же, нет. Когда в Нью-Иорке решалась судьба Израиля и Сталин приказал Молотову, Вышинскому и Громыко поддержать сионистов, в СССР антисемитизм уже в полной мере стал практической политикой аппарата партии и государства. Поразительным образом борьба за создание Израиля сопровождалась чисткой советского аппарата от евреев. Но Сталин не видел тут никакого противоречия. Деятельное участие в создании еврейского государства в Палестине было не только способом насолить англичанам и уменьшить их влияние на Ближнем Востоке, предполагало не только территориальные приобретения, но и распространение советского влияния по всему миру. После разгрома гитлеровской Германии, когда под советский контроль попала Восточная Европа, все казалось возможным. Если новые правительства в Польше, Чехословакии или Болгарии действуют в полном соответствии с указаниями из Москвы, то почему же не рассчитывать на такое же поведение руководителей будущего еврейского государства? Тридцатого мая 1947 года постановлением правительства был учрежден Комитет информации при Совете Министров, который объединил политическую и военную разведку. Сотрудникам комитета было поручено обеспечить руководство страны надежной информацией о происходящем в Палестине. Ближневосточным направлением политической разведки руководил полковник Андрей Отрощенко. Перед начальником управления нелегальной разведки Александром Коротковым поставили другую задачу — вербовать агентуру среди евреев, уезжающих в Палестину. Несколько агентов советской разведки работали в Израиле достаточно долго. Генерал-лейтенант Судоплатов руководил в Министерстве госбезопасности отделом «ДР» — службой террора и диверсий. В воспоминаниях Судоплатова говорится, что он получил «указание забросить наших агентов в Палестину через Румынию. Они должны были создать в Палестине нелегальную агентурную сеть, которую можно было бы использовать в боевых и диверсионных операциях против англичан». Люди Судоплатова занимались специфической деятельностью — готовили оперативные возможности для террора и диверсий против западных стран на случай войны. Помогали ли они при этом палестинским евреям — осталось неизвестным. Советские документы на сей счет не рассекречены. В израильских материалах нет и намека на это, хотя если бы советские спецслужбы в чем-то участвовали, Израиль охотно бы предал это гласности. Мемуары Павла Анатольевича Судоплатова крайне любопытны, читаются, как авантюрный роман, но рассматривать их как стопроцентно надежный источник невозможно. Конечно, советские разведчики в Палестину поехали и работали там под прикрытием разных советских учреждений. Но, судя по всему, ограничились традиционной ролью — добычей информации и вербовкой агентуры. Первым резидентом Комитета информации отправили в Израиль Владимира Ивановича Вертипороха, высокого, статного, усатого. Внешность играла важную роль в его карьере, увенчавшейся генеральским званием. Выпускник Московского химико-технологического института мясной промышленности, Вертипорох сразу же попал в аппарат НКВД. Служба началась на Дальнем Востоке — занимался оперативно-чекистским обслуживанием предприятий рыбной промышленности. В Израиль Вертипорох приехал в конце 48-го, там учил английский. Разведчики, не владевшие ни ивритом, ни арабским, могли контактировать только с выходцами из России, это объективно ограничивало их оперативные возможности. Правда, были и обстоятельства, облегчавшие работу, — в молодом государстве несерьезно относились к тайнам и секретам, многое говорилось и делалось открыто и гласно. Палестинские евреи, выходцы из Восточной Европы, охотно шли на контакт с советскими представителями, отвечали на любые вопросы, рассказывали все, что знали. Евреи-военные особенно симпатизировали Красной армии и Советскому Союзу, не считали зазорным делиться с советскими людьми информацией, даже считавшейся секретной. Обилие источников информации создавало у сотрудников резидентуры советской разведки обманчивое ощущение своего могущества. Они намеревались тайно управлять Израилем, а через него еще и влиять на американскую еврейскую общину. Это были иллюзии. Советские люди не понимали политической системы Израиля. Не радикально настроенные военные, а вполне умеренные и осторожные политики руководили страной и определяли ее курс. Все это были люди, которые придерживались социал-демократических идей. Но они вовсе не были коммунистами, как думали в Вашингтоне и как считал директор ФБР Эдгар Гувер. Он пугал президента Трумэна такими спецсообщениями: «Источник, известный своей достоверной информацией, сообщил нам, что русские готовят примерно 200 тысяч коммунистически настроенных евреев для отправки в Палестину». Однако Израиль находился далеко от советских границ. Советские флот и авиация не могли тогда обеспечить стремительную десантную операцию на Ближнем Востоке. Самыми влиятельными противниками сионистов были в Вашингтоне два человека, от которых, собственно, и зависела внешняя политика Соединенных Штатов: государственный секретарь Джордж Маршалл и министр обороны Джеймс Форрестол. Джордж Кэтлетт Маршалл всю жизнь провел на военной службе. После нападения японцев на американскую военно-морскую базу Перл-Харбор в декабре сорок первого президент Рузвельт сделал его своим военным советником. Именно Маршалл рекомендовал Трумэну применить атомное оружие против японцев в сорок пятом. Сталин распорядился наградить Джорджа Маршалла полководческим орденом Суворова, вручил награду посол Громыко. После войны Маршалл ушел в отставку, и Трумэн назначил его государственным секретарем. Маршалл, герой войны, был автором знаменитого плана подъема европейской экономики. Он пригрозил президенту отставкой, если Трумэн позволит Израилю появиться на свет. Джеймс Винсент Форрестол в 40-м году стал специальным помощником президента Рузвельта, затем заместителем военно-морского министра. Форрестол вырос в антисемитском окружении. Когда он занимался бизнесом, крупные компании не брали на работу евреев. С этими представлениями он пришел на государственную службу. Когда он возглавлял военно-морское министерство, моряки-евреи не имели шанса на продвижение. До войны у Джеймса Форрестола были крупные интересы в сфере добычи ближневосточной нефти, поэтому он был яростным сторонником тесного сотрудничества с арабами. Появление еврейского государства его никак не устраивало. Он доказывал, что ближневосточная нефть важнее всего остального и задача американской внешней политики — обеспечить вооруженные силы нефтью. — Вы просто не понимаете, что сорок миллионов арабов, — убеждал министр обороны своих собеседников, — столкнут четыреста тысяч евреев в море. И все. Лучше подумайте о нефти — мы должны быть на стороне нефти. Трумэн заметил, что его министр обороны постепенно утрачивает контакт с реальностью. Форрестол рассказывал всем знакомым, что из министерства обороны его выживают сионисты. Изумленный Трумэн попросил аккуратно выяснить, что с ним происходит. Президенту доложили, что Форрестол страдает психическим расстройством. Стало ясно, что военная политика США определяется сумасшедшим. Трумэн решает избавиться от него. Трумэн вручил Форрестолу медаль, поблагодарил за службу и отправил в отставку. Друзья заказали самолет и отправили Форрестола во Флориду, надеясь, что мягкий морской климат благоприятно подействует на него, но улучшения не произошло. Прогуливаясь по берегу, он вдруг озабоченно указал сопровождавшим его приятелям на зонтики, под которыми отдыхающие укрывались от солнца: «Нам не следует говорить здесь откровенно. Это подслушивающие устройства. Они знают все, что мы говорим». Тяжело больного экс-министра поместили в военно-морской госпиталь в Бетесде, где лечат высокопоставленных чиновников. Он кричал, что его преследуют сионисты и коммунисты. Утром его по недосмотру оставили одного, и он выпрыгнул с шестнадцатого этажа. А на Ближнем Востоке стало ясно, что арабские страны не позволят решению ООН о разделе Палестины вступить в силу. В декабре 47-го советский посланник в Ливане Даниил Солод переслал в Москву запись беседы с премьер-министром страны: «Арабские страны окончательно договорились ни при каких условиях не соглашаться на раздел Палестины и создание в ней еврейского государства и вести борьбу против раздела всеми средствами, сколько бы она ни продолжалась. Премьер-министр Ливана повторил уже сказанные мне однажды президентом Сирии слова о том, что если понадобится, то арабы будут бороться за Палестину в течение двухсот лет, как это было во время крестовых походов...» В Сирии сформировали Арабскую освободительную армию для захвата всей Палестины. Точно так же и египетская армия готовилась взять всю Палестину под контроль. Самые скромные планы строил иорданский король Абдаллах. Он хотел увеличить свое маленькое королевство за счет территории, на которой ООН предлагала создать государство палестинских арабов. Король Абдаллах полагал, что нет нужды создавать еще одно государство, всем палестинцам надо жить в его королевстве. Арабские националисты предупреждали: «На территорию Палестины будут введены армии арабских государств, чтобы силой помешать созданию там еврейского государства... Арабский народ будет решительно бороться против этого гнуснейшего преступления, совершенного империализмом и евреями». Судьба Палестины должна была решиться на поле брани. Сионисты проиграли бы эту войну, если бы Сталин в очередной раз не пришел им на помощь.