Вспоминая Валерия Коренблита

Биография Валерия Коренблита не будет издана в серии «Жизнь замечательных людей». Ничего особенного он не добился. Популярным художником не стал. Умер бедным. Он пристально следил за тем, что происходит в мире, и тянулся к людям, но в свой внутренний мир их не пускал, не играл в социальные игры, пренебрегал внешними атрибутами «нормальности». Был в оппозиции к системе, но бесконфликтным с людьми. Что происходило у него в голове — оставалось загадкой. Наверное, ­что-то прояснили бы его воспоминания, но он их не оставил.
Меня он интересовал тем, что был бесконечно честен с людьми и с самим с собой. Был смелым человеком, делал всё, что считал нужным и правильным. С молодых лет был свободным — даже в экстремальных условиях СССР и, как мог, боролся за эту свободу. Остался свободным и потом — в Израиле и в Японии. Искренне любил Израиль, свою новую родину, и не жалея сил прославлял её.
Да, его живопись не была признана в полной мере. Картины продавались редко и стоили недорого. Их довольно много в частных коллекциях, но не в музеях. А при этом никто никогда не отрицал, что он — художник. Памятуя о судьбе работ Ван Гога, ещё неизвестно, какая судьба уготована живописи Валерия в будущем.
Я написал эти воспоминания, потому что уверен — не должна исчезнуть бесследно память о Валерии Коренблите, поэте и художнике, патриоте Израиля, активисте еврейского движения, одном из тех, кто пробил ворота алии, заставив советскую власть отпустить евреев.
***
Когда великий философ Эммануил Кант проходил вечерами по улицам Кёнигсберга, жители сверяли по нему часы: он выходил на прогулку в одно и то же время. Жители Армянского переулка в Москве тоже могли сверять часы по своему соседу Валерию Коренблиту. В течение многих лет из старого, но ещё крепкого и по-своему красивого дома ровно в 8 утра выходил невысокий молодой человек, небрежно и часто не по сезону одетый, с непричёсанной гривой тёмных волос. Он медленно проходил свой Армянский переулок, выходил на улицу Богдана Хмельницкого (улице возвращено старое название — Моросейка) и направлялся к киоску «Союзпечать». Киоскер его уже ждал. Он передавал ему заранее приготовленную пачку свежей прессы. Далее Валерий обходил ещё четыре киоска. Всё повторялось. Киоскеры вручали ему пакеты с таким видом, как будто передавали секретные документы. Ровно в 8:45 он заходил в свой подъезд. Пешком поднимался на высокий третий этаж шестиэтажного дома 1903 года постройки. Лифта не было. Подходил к двери своей коммунальной квартиры и, наверное, в тысячный раз внимательно пересчитывал кнопки звонков: ничего не менялось — их по-прежнему было восемь: в квартире проживало восемь семей.
Во втором классе у Валерия обнаружились способности к математике. Хотя на остальных уроках он так не блистал, преподаватели все же решили перевести его сразу в четвёртый класс. Родители были счастливы и ставили его в пример старшему брату, который звёзд с неба не хватал. Но случилось трагическое событие: спускаясь в подвал, Валерий в темноте оступился и упал с трехметровой высоты. Трое суток он не приходил в себя, однако серьёзных повреждений врачи не обнаружили. Родители тоже не заметили у сына никаких отклонений. Однако через месяц выяснилось, что Валерий проснулся совсем другим человеком, если так можно сказать о восьмилетнем мальчике. У него пропали способности к математике и тяга к ней. Зато появился интерес к живописи и поэзии. Уже через полгода на выставке в Доме пионеров появились две его работы — портреты Ленина и Сталина. Они провисели несколько дней, пока один толковый партийный функционер не усмотрел в них карикатуры, Ленин походил на лакея, Сталин — на пирата. Вождей сняли и уничтожили, заводить дело на школьника не стали.
В 1958 году Валерий попал на концерт Нехамы Лифшицайте, поющей на идише. Помог отец, работавший в Московской Филармонии, провёл его за кулисы и познакомил с певицей. И Валерий, хоть и был на 30 лет моложе, влюбился в Нехаму. Для следующего концерта «еврейского соловья» Валерий нарисовал афишу, на которой был изображён зал им. Чайковского с чёрным котом у входа и надписью «НЕХАМА ЛИФШИЦАЙТЕ». Чёрный кот появился неспроста. За Нехамой постоянно следили гэбисты. Иногда даже вступали с ней в разговоры, рекомендовались её охраной все, как один, представлялись одним именем — Василий. Нехама называла их «кот Васька». Так кот и появился на этой афише(1).
Видеться с Нехамой было сложно — она жила в Литве, в Москве бывала крайне редко. Обрадовался, когда уже позднее, в 1969 году он узнал, что Лифшицайте переехала в Израиль и что у трапа её встречала премьер-­министр Голда Меир. В то время Валерий и сам принял решение уезжать. Однако для него этот день наступил через четыре года тягот, гонений и даже арестов.
После окончания школы Валерий поступил в Московский библиотечный институт. Он писал стихи, рисовал пером на бумаге, иногда пробовал акварель и масло. Часто посещал разные литературные и художественные объединения. Официально он в них не числился, стихов своих там не читал, рисунков не показывал, но никто и не думал выгонять милого добродушного юношу с всегда удивлёнными глазами. К нему привыкли, и если он долго не появлялся, его отсутствие чувствовалось.
А еще Валерий собирал автографы. Ни один автор никогда ему не отказал. Когда Натан Щаранский в 1986 году приехал в Израиль, в его честь был устроен международный концерт. В нём участвовали французский шансонье Ив Монтан и Нехама Лифшицайте, которая и провела за кулисы Валеру. Тот удивил Ив Монтана вырезками из газет и журналов, рассказывающими о его визите в Москву с женой Симоной Синьоре в 1963 году.
Большое впечатление произвела на 17?летнего Валерия встреча с израильской делегацией во время Всемирного фестиваля молодёжи и студентов в Москве в 1957 году. Он посещал все мероприятия, где участвовали евреи, тогда-то он впервые и попал в поле зрения «компетентных органов».
Политикой Коренблит заинтересовался именно в связи с Израилем. И ежедневно скупал газеты и журналы не просто для прочтения — он делал вырезки по одному ему известному принципу. Постоянно слушал «вражеское» радио и записывал важные сведения. Он долго собирал деньги и в комиссионке на Комсомольском проспекте купил радиоприёмник «Telefunken», который ловил эти радиостанции вопреки «глушилкам». Этот источник информации стал для него основным на многие годы.
Валерий старался больше узнать про еврейское движение в мире, про ставший любимым Израиль, про начавшиеся разговоры о новом исходе в Израиль советских евреев. В это время он познакомился с теми, кто серьёзно задумывался об эмиграции. Постепенно образовалась целая группа людей из разных социальных слоев, мест проживания и взглядов на жизнь, объединённая интересом к Израилю и желанием рано или поздно туда переехать. Они стали изучать иврит, обмениваться литературой, новостями из этой страны. Валерий, не задумываясь, примкнул к этой группе. Хотя они вели себя осторожно, собирались редко и только в малом составе, в письмах обходились зашифрованными фразами, всё равно быстро попали в поле зрения «органов». И позднее, когда Валерий стал активно участвовать в сионистском движении, на него было уже собрано обширное досье.
Через год после окончания института к Валерию пришел участковый. Валерий знал его по имени, они здоровались, иногда болтали о том о сем. Но сейчас он пришёл не для беседы. Смущаясь и запинаясь, он сообщил, что, поскольку Валерий давно нигде не работает, он признан тунеядцем — у него две недели на трудоустройство.
Валерий хорошо знал, что ему грозит. Некоторые из его знакомых уже понесли уголовное наказание за это «преступление». Всего месяц назад в его кругу был распространен протокол судебного заседания по делу о тунеядстве Иосифа Бродского и приговор: пять лет принудительного труда. Когда через две недели пришёл участковый и попросил показать трудовую книжку, Валерий вручил ему листок бумаги. Участковый прочёл и ужаснулся. Рукой Валерия было написано:
«Председателю КГБ СССР
Официально уведомляю вас, что на советскую власть и коммунистическую партию я работать не намерен.
Валерий Коренблит».
Как ни странно, никаких тяжёлых последствий этот демарш не имел.
Валерий ходил на все сходки борцов за свободный выезд из страны. Присутствие этого спокойного юноши с кротким, но всегда заинтересованным взглядом ­каким-то магическим образом успокаивало присутствующих, придавало им уверенность. В КГБ зафиксировали регулярные посещения Валерием этих сходок и перенесли его досье с полки «Диссиденты» на полку «Активные диссиденты». Оставалось ещё немного и его перенесли бы на полку «Враги народа», но Валерий успел уехать в Израиль.
Отказников копилось всё больше и больше. К ним присоединялись диссиденты разных мастей и разных национальностей. Терять им было нечего, они осмелели, давали интервью «вражеским радиостанциям», стояли на улицах с плакатами, объявляли голодовки, писали петиции в правительство. Валерий принимал участие во всех этих мероприятиях. Иногородних, которым негде было переночевать, приводил в свою комнату в коммуналку.
Появились первые отказники — узники совести. Прошёл суд над теми, кто попытался угнать в Израиль самолёт.
В марте 1970 года Валерий отправился в районный ОВИР. Встал в длинную очередь. Вой­дя, наконец, в кабинет он увидел ухоженную даму тридцати лет в форме капитана внутренних вой­ск. Глядя на неё, он вдруг решил, что под формой у капитана ничего нет. Он так уверился в этом своём впечатлении, что потом, спустя годы, рассказывая о своём первом походе в ОВИР, уже твёрдо говорил, что инспектор была голая, прикрытая капитанской формой. Валерий сразу возненавидел эту представительницу советской власти и, видимо, решил унизить её таким вот образом. Но и она посмотрела на него с презрением:
— Документы я принимаю условно. Ты должен оплатить стоимость обучения в институте в размере 4500 руб­лей.
— Такой закон ещё не принят.
— Всё ты, Коренблит, знаешь. Пока будешь оформляться — закон наверняка примут, так что копи деньги. Ещё нужна характеристика с места работы.
— Вы же знаете, что я нигде не работаю.
— Тем хуже для тебя, это усложняет дело. Без характеристики ты не сможешь получить разрешение на выезд.
(Закон об уплате налога за обучение действительно ввели с 3 августа 1972 года. В мире поднялась волна возмущения и, по личному указанию Брежнева, закон перестал действовать 21 марта 1973 года).
Эти страшилки не только не напугали Валерия, но придали ему такой отчаянной смелости, которой он еще никогда не ощущал. Он пойдёт на всё, но обязательно уедет из этой страны. Если в КГБ его авансом зачислили в активные диссиденты, то теперь он становился им на деле. Валерий не пропускал ни одной сходки инакомыслящих. Подписывал протестные письма к руководству страны. Активно участвовал в нескольких голодовках евреев, требующих выезда в Израиль. Самая резонансная — прошла в июле 1972 года в центре Москвы на Центральном телеграфе, где собралось около 40 человек. После 69 часов угроз и уговоров всех активистов силой затолкали в автобусы и отвезли в тюрьму «Матросская тишина». Валерия, как и многих других, продержали 15 суток за «мелкое хулиганство» и выпустили. Валерий ещё не раз был подвергнут разного рода репрессиям правоохранительных органов. В последний раз за «мелкое хулиганство» он просидел 15 суток перед самым отъездом в Израиль — в 1973 году.
Борьба за разрешение на выезд в Израиль набирала обороты. В США готовилась поправка Джексона-­Вэника об ограничении торговли с СССР в связи с советской эмиграционной политики. С утра до вечера об этом говорили все «вражеские» радиостанции, посылались десятки всяких обращений и петиций, устраивались новые голодовки…
Летом 1973 года среди отказников разнесся слух, что в ОВИРе началось ­какое-то движение, ­кого-то просят принести недостающие документы, с некоторыми уточняют анкеты. На всякий случай и Валерий пришёл в ОВИР. Потолкался в коридоре, просто так занял очередь в кабинет той самой дамы в «прозрачном» мундире. Вдруг увидел её, проходившую по коридору, увидела его и она — и прошла мимо. Но через десять минут выглянула из своей комнаты и громко крикнула «Коренблит, быстро в кабинет»:
— Твоя выездная виза готова. Заплатишь за неё в сберкассе 900 руб­лей. Вот квитанция.
— Но вы же знаете, я не работаю, денег у меня нет.
— Коренблит, не прикидывайся идиотом. Обратись к народу, евреи тебе помогут. Оплатишь квитанцию — приходи без очереди.
Валерий действительно валял дурака. Он прекрасно знал, что в стране есть фонд помощи отъезжающим в Израиль.
Настал день отъезда. В Шереметьево он приехал с одним чемоданом. Таможенники, видимо, его уже ждали, они знали, что искать у него нечего, но получили задание под занавес над ним поиздеваться. Долго проверяли чемодан. Разрезали ножницами подкладку. Ощупывали корешки книг, некоторые вскрывали. После долгой и унизительной процедуры Валерия наконец посадили в самолёт на Вену.
А еще через месяц Валерий прилетел в Израиль, стал гражданином страны и получил просторную квартиру в районе Неве-­Яаков. Здесь его приняли как отказника, правозащитника, активиста еврейского движения в СССР, узника Сиона.
Валерий довольно быстро освоился на новом месте. Он жил в квартире, какой у него никогда не было, получал пособие, которого ему, с его скромными потребностями, вполне хватало.
Все свои небольшие средства, как и в Москве, Валерий тратил на книги, иллюстрированные альбомы известных художников, акриловые краски, кисточки. Никаких холстов для своих работ он не покупал — рисовал на чём попало. В Израиле его сразу признали художником и приняли в союз художников Израиля.
Он стал членом местного культурного общества, его приглашали на литературные собрания, тусовки художников, концерты, творческие вечера. Он всегда садился в первый ряд, заинтересованно слушал, но не вмешивался, никогда не выступал, не делал никаких замечаний. Лишь в блокноте рисовал чёрной шариковой ручкой портреты сидящих вокруг. Не шаржи и уж ни в коем случае не карикатуры. В конце вечера он их раздавал тем, кого рисовал. Рисунки всем нравились. В ответ или просто так ему дарили простые шариковые ручки, их Валерию всегда не хватало.
После того как Валерия приняли в члены союза художников Израиля, его картины стали иногда продаваться. На многих из них были интересные надписи. Его стихи и статьи появились в печати.
Валерий участвовал в групповых выставках в Израиле, Франции, Германии, Швейцарии и Японии. Определить точно направление его живописи невозможно. Израильский художник Хайм Капчис, хорошо знакомый с его работами, считает, что для примитивиста Валерий слишком хорошо образован. В его работах заметно и влияние Шагала, которого избежали немногие современники. Самое неблагодарное дело — однозначно определять стиль его живописи. В Японии его иногда называли «Шагал № 2», в Израиле «еврейский Пиросмани». Им заинтересовался Витебский музей Марка Шагала…
Самым большим и неизбывным счастьем в жизни Валерия оставалась «литовский соловей» — Нехама Лифшицайте. Одна только мысль о том, что она живёт в Израиле и что в любой момент можно её увидеть, наполняла его радостью и мыслями о невероятном везении.
Если бы не его глубокая почтительность и опасение потревожить Нехаму в неподходящий момент, он бы навещал её чуть ли не каждый день. По его убеждению, он нарисовал свои лучшие картины, написал свои лучшие стихи после встреч с Нехамой.
Уезжая из Москвы Валерий положил в свой единственный чемодан архивные материалы, связанные с Лифшицайте. В Израиле он их постоянно пополнял. И теперь, навещая певицу, он каждый раз дарил ей ­что-то из этого архива, не переставая её изумлять. Дочь певицы Роза-­Бен-­Ибн-­Литаи вспоминает: «До сих пор помню Валерия из Москвы 60-х годов. Валерий был частью нашей жизни. Он всегда был очень интересным персонажем и его привлекали интересные люди. У него был огромный архив с множеством вещей о моей маме, которую он очень любил. Валера был очень образованным человеком в искусстве и литературе и всегда умел удивлять нас всевозможными материалами, фотографиями, письмами и газетами, которые собирал на протяжении всей своей жизни».
Девятого августа 2012 года в переполненном зале Иерусалимского культурного центра проходил вечер памяти Соломона Михоэлса и членов ЕАК. На этом вечере выступил Валерий и рассказал, как он с Иосифом Керлером(2) многие годы ходил на Новое Донское кладбище, на могилу Соломона Михоэлса. Там можно было встретить еврейских активистов и правозащитников. В конце своего выступления он поблагодарил устроителей вечера и посетовал, что Иосиф Керлер не дожил до этого дня.
В апреле 2017 года девяностолетняя Нехама Лифшицайте покинула наш бренный мир. Её хоронили с высокими почестями как великую женщину и патриотку Израиля. Валерий так и не смирился с её кончиной. Теперь он навещал дочь Нехамы, но, когда Валерий оставался один, тоска наваливалась на него с новой силой. Он понимал, что Нехама была гораздо старше его, но всё равно считал несправедливым, что она ушла первой и оставила его страдать в одиночестве.
Так прошло два года. 13 мая 2019 года культурная общественность всполошилась — уже несколько дней Валерий не появлялся ни на одном мероприятии, которые раньше посещал неуклонно. Люди так привыкли видеть его в первом ряду с блокнотом в руках, что искренне обеспокоились его отсутствием. Вскрыли квартиру и обнаружили холодное тело. По еврейским обычаям его похоронили быстро, уже на следующий день. В одной газете был опубликован маленький некролог:
«14 мая на горе Упокоения в Иерусалиме был похоронен художник, активист еврейского движения в СССР Валерий Коренблит.»
Похороны были такими же нестандартными, как вся его жизнь и смерть. Ни один рассказ очевидца не совпадает с другим. Такое впечатление, что все они были на разных похоронах. Но это уже не имеет никакого значения. Умер честный человек и пусть память его будет благословенна.
А вот некролог, написанный Валерием на себя самого в 2015 году, за три года до кончины: «20 лет о нём никто не пишет. И как выясняется, он давно уже умер. Может и в самом деле? Вечная память рабу Б-жьему».
Яков ГЕЙЦЕР

1) Эта афиша хранится в Израиле у дочери Нехамы Лифшицайте — Розы-­Бен-­Ивн-­Литаи.
2) Известный идишистский поэт, друг Нехамы Лифшицайте