Как мы отдыхали

В Сочи размещалось одно из подразделений Госагропрома, где я работал. Командовал им некий Химиченко – молодой инженер, который всеми доступными ему способами выслуживался перед московским начальством.

Перед звонком Химиченко, я вдруг выяснил, что Таня с Мариной хотят отдыхать не просто в Сочи и не просто в гостинице, а именно в «Жемчужине». Туда ехал наш друг композитор Павел Аедоницкий и другие общие знакомые, имеющие отношение к эстрадной песне. Меня почему-то это не смутило. Я позвонил Химиченко и сообщил ему «приятную» новость:

– Володя, нужна гостиница на пять человек на две недели. Две дамы с детьми вылетают 5 сентября, я подъеду позже.

– Никаких проблем. Всё сделаем в лучшем виде. Сообщите рейс –  встречу. Надеюсь, они не собираются в «Жемчужину».

– Именно туда и собираются.

– Это резко усложняет задачу. Как раз в это время у нас проходит 2-ой Всероссийский конкурс советской песни. Жюри и участников селят в «Жемчужине». Посмотрю, что можно сделать. Перезвоню завтра.

Химиченко перезвонил и сообщил, что с огромным трудом получил люкс в «Жемчужине» на три дня. Далее придётся продлевать, но никаких гарантий нет. Директор гостиницы доверительно рассказал ему, что не знает, как разместить не только конкурсантов, но даже членов жюри.

Я всё честно сообщил дамам, но они решили лететь, надеясь, что, в крайнем случае, я прилечу и все улажу.

Химиченко вечером встретил нашу группу в аэропорту, привёз сначала на служебную квартиру, а на следующий день с утра поселил в замечательный двухкомнатный люкс на седьмом этаже с видом на море. Соседний номер, тоже люкс, занимала Алла Пугачёва. Девушки обошли гостиницу, закрытый пляж с сауной, лежаками и зонтиками. Выход на пляж был прямо из гостиницы. Погода пляжная, вода тёплая. И вечером, когда они мне позвонили, восторгам не было конца. Но я вспомнил, что говорил Химиченко, и мне стало тревожно. А что, если через три дня придётся оставить эту роскошь? Мне этого не простит никто, даже разумная, всегда меня понимающая жена.

Предчувствие меня не обмануло. Два дня прошли тихо. На третий позвонил Химиченко и сообщил, что его ресурс исчерпан. Директор гостиницы не смог найти номер даже для члена жюри Эдиты Пьехи, которая сначала отказалась быть в жюри - так как в этот момент была в контрах с Пугачёвой, но потом передумала. Я решил тут же лететь в Сочи. Что я мог решить, если не мог решить Химиченко, уроженец Сочи, хорошо знавший директора гостиницы?

В 3 часа пополудни я был уже в Сочи, и по дороге в гостиницу выпытал у Химиченко истинное положение дел. Выяснилось, что директор гостиницы Нижегородов был вульгарным взяточником. Постоянно делал одолжения руководству города и правоохранительным органам - и считал, что он неуязвим. Нижегородов поделил гостиницу на две неравные части: большая для начальства, меньшая - для его личных дел. Смешивать эти две части он не был готов ни при каких обстоятельствах. Именно поэтому он не мог поселить Эдиту Пьеху, но легко поселил крупного цеховика из Подмосковья. И Химиченко даже в голову не приходило претендовать на места из личного фонда «уважаемого» директора. Какие взятки он брал за предоставление номера в лучшей гостинице Сочи, Химиченко точно не знал, но был твёрдо уверен, что ни он, ни я не имели на это никакой финансовой возможности.

Увидев меня, Таня и Марина сразу перестали волноваться. Я вида не показывал, но не разделял их уверенности. В этот вечер я успел ещё искупаться в тёплом море, встретиться с Аедоницким и поужинать с ним в гостиничном ресторане. За ужином Павел Кузьмич рассказал нам о «тайнах мадридского двора»: это снаружи кажется, что конкурс проходит чинно и благородно, а на самом деле в жюри и вокруг кипят нездоровые страсти. Выяснилось, что почти у каждого конкурсанта имеется покровитель, который пытается влиять на решение жюри. У самого Аедоницкого тоже был протеже, который не претендовал на титул лауреата, но в первую пятёрку или хотя бы в десятку (всего в конкурсе участвовало около 50 человек) стремился.

Всё это было интересно, но я неотступно думал о предстоящим разговоре с Директором.

Опуская подробности, скажу, что мы получили разрешение ещё на четыре дня проживания, но уже не в люксе, а в обычном двухместном номере. Дамы с детьми кое-как разместились, а мне пришлось ходить на ночевку в служебную квартиру, любезно предоставленную всё тем же Химиченко.

Дни были заполнены разными событиями, которые разворачивались одновременно в нескольких пространствах: на седьмом этаже гостиницы, в Зимнем театре, на пляже, в ресторане.

Однажды в дверь нашего номера вошёл молодой человек с письмом из местного дома актёра, адресованным Пугачёвой. Певицы в номере не оказалось, и он попросил меня передать письмо прямо ей в руки. Надо отметить, что примадонна часто пренебрегала своими обязанностями члена жюри и пропадала неизвестно где. Вечером я зашёл в соседний номер. Хозяйка говорила по телефону. Она указала мне сначала на кресло, потом на бутылку виски. Пить я не стал. Она окончила разговор, мы познакомились, я передал ей письмо, и ушёл.

На следующий день, проходя по коридору, я увидел молодого человека, которого не пропускала дежурная по этажу. Я сразу узнал в нём известного певца Сергея Захарова, узнал, несмотря на то, что парень, всегда отличавшийся копной чёрных курчавых волос, сейчас был пострижен коротко. Я провёл его на этаж. Он рассыпался в благодарностях и сообщил, что сегодня приехал из места заключения и надеется, что Пугачёва ему поможет. Алла встретила его радостно, она была уже в курсе дела и сразу сообщила, что он будет спать у неё в проходной комнате на раскладушке. Когда Сергей сказал, что у него нет никаких документов кроме справки об освобождении, Алла ответила, что этот вопрос она решит за пять минут. Учитывая, что Захарова в гостинице, напичканной особистами, никто не беспокоил, она действительно всё решила.

Как-то у столика дежурной по этажу мы увидели интересного, модно одетого мужчину средних лет.

Дежурная встрепенулась:

– Гражданин, вы к кому?

– Я к Алле Пугачёвой.

– Тут все к Пугачёвой, а у вас какое к ней дело?

– Я её муж, меня зовут Александр Стефанович.

Дежурная недоверчиво посмотрела на него, но всё же позвонила Алле.

Та тут же прибежала и повисла на шее мужа. Дежурная осталась недовольна: она не поверила Стефановичу и ожидала разоблачения и скандала. Я бы не стал так подробно описывать это мелкое событие, если бы параллельно не случилось другое. Сейчас его можно вспоминать как комическое, но тогда оно стало для нас трагическим. Пока мы как завороженные следили за сценой воссоединения певицы с её внезапно возникшим мужем, шестилетний Глеб, мальчик воспитанный и любознательный, попросил у меня гостиничную визитку, просто посмотреть на одну минутку. Я расслабился, глядя на сцену встречи, и автоматически отдал драгоценный документ Глебу. Не более чем через минуту я опомнился и протянул руку за визиткой, но у Глеба её не было. Визитка пропала. Вся наша компания, все пять человек плюс дежурная по этажу больше часа искали её - и не нашли. Но надо понимать, что означал для нас этот клочок бумаги. Визитку выдавал лично директор, одну на всех обитателей номера. Она заменяла пропуск на пляж, в гостиницу, в ресторан. Без неё даже лежак на пляже нельзя было получить. Без визитки мы оказались запертыми в гостинице на весь остаток дня. Утром мы с Мариной пошли к директору. Марина, загорелая, яркая, эффектная блондинка с колоритной фигурой выглядела неотразимо. Я надеялся, что она произведёт должное впечатление на директора. Так оно и случилось. Марина подошла к нему, наклонилась и произнесла чарующим голосом, который совсем не вязался с темой визита:

– Мой ребёнок потерял визитку. Я понимаю, что это сложно, и что мы странно при этом выглядим, но Вы же не сможете мне отказать?

При этом Марина вынула из своей сумочки две баночки чёрной икры и изящным жестом положила на стол. Это выглядело так, как будто Марина одаривала хозяина кабинета чем-то редким и значительным. Всё это смотрелось как сцена из спектакля театра абсурда. Он ловко сбросил баночки в ящик стола, достал оттуда визитку, заполнил её и размашисто расписался.

Вечерами обычно ужинали в гостиничном ресторане «Хрустальный». Пробиться туда было практически невозможно, но у Аедоницкого был столик, зарезервированный на всё время конкурса. В ресторане играл оркестр, а солисткой была никому не известная Лариса Долина. Одновременно она участвовала в конкурсе. Внешность у неё была неординарная, косметика слишком обильная, одежда чересчур яркая. Но пение её мне понравилось. Я спросил Аедоницкого:

– Какие шансы у этой певицы в конкурсе?

– Почти никаких. Это Лариса Долина, я обратил на неё внимание, но у неё неформатный репертуар, да и не знает её никто, она провинциальная певица, кажется, из Одессы.

– Можно я приглашу её к нашему столу?

– Как хочешь.

В перерыве я к ней подошёл:

– Лариса, здравствуйте. Нашей компании очень понравилось ваше пение. Композитор Аедоницкий хотел бы с Вами познакомиться.

– Я с удовольствием. Мне хорошо знакомо его творчество, я даже пою несколько его песен.

– Тогда прошу за наш стол.

Я познакомил её со всей нашей компанией. Вела она себя совершенно непринуждённо, свободно поддерживала разговор на разные темы. Произвела на всех хорошее впечатление. Аедоницкий спросил:

– Каким жанром Вы намерены заниматься в дальнейшем?

– В основном джазовым пением.

– А Вы не спели бы что-нибудь для нас прямо сейчас? Оркестр сможет Вам аккомпанировать?

– Никаких проблем.

Закончился перерыв. Лариса спела песню из репертуара Эллы Фицджеральд “I Put a Spell On You” и произвела на всех яркое впечатление. Из-за соседнего столика к Аедоницкому подошёл руководитель эстрадного оркестра «Современник», известный джазовый музыкант, тоже член жюри Анатолий Кролл:

– Кто это пел сейчас? Ты её знаешь?

– Это Лариса Долина, она участница конкурса.

– Познакомь меня с ней.

Чтобы не возвращаться к этой теме, сразу скажу, что через три месяца после конкурса Кролл пригласил Долину в Москву, и она с успехом выступала солисткой «Современника», где полностью раскрылся её талант джазовой певицы. Позднее, когда она стала звездой шоу-бизнеса и её спрашивали, почему она изменила джазу, она всегда отвечала, что это временно, что просто хочет попробовать себя в разных жанрах. Но все понимали, что попса оплачивается гораздо выше, чем джаз.

В гостинице было элитное развлечение, доступное самым избранным - сауна. Как туда попадали посетители, оставалось тайной: билеты туда не продавались, нигде никакой информации не наблюдалось. После долгих секретных переговоров Аедоницкий получил сауну на три часа на шесть человек. Тайну о том, как ему это удалось, он не раскрыл. Нашим девушкам поручили составить список гостей. Нас с Аедоницким было уже четверо. Пригласили Анатолия Кролла. Я настоял на приглашении Долиной. Нашёл её на пляже:

– Лариса, мы вас приглашаем в сауну. Сегодня в три часа. Там будет  и Кролл...

– Яков, я наслышана об этой сауне и о Кролле, и понимаю, что это королевское приглашение, но я не доросла до такого изысканного общества.

Мне понравилась её самоирония, вся компания в сауне оценила её скромность и сдержанность. Долину заменил легендарный Олег Лундстрем. И в сауне мы, три дилетанта, оказались в компании трёх народных артистов, популярных музыкантов.

Основные события происходили, конечно, в Зимнем театре и вокруг него. Не успев начаться, конкурс оброс слухами и интригами. Председатель жюри, знаменитый композитор и дирижёр Мурад Кажлаев от интриг старался держаться подальше. Две знаменитости, Эдита Пьеха и Алла Пугачёва, не сговариваясь, посещали заседания жюри по очереди – и умудрились ни разу не встретиться. Павел Кузьмич и Анатолий Кролл решили объединиться. Они оба согласились присудить первое место кому угодно, если второе отдадут Долиной и в десятку попадёт протеже Аедоницкого. Что касается первого места, то за него шла борьба где-то за кулисами жюри. Неизвестная, но квалифицированная сила боролась за какую-то малоизвестную певицу, видимо, подругу или дочку какой-то влиятельной персоны. Другая сила видела лауреатом совсем другую певицу, впрочем, тоже малоизвестную. Спор между двумя спонсорами зашёл так далеко, что в кулуарах заговорили о ночных разборках, кого-то даже ранили, кому-то грозили лишением жизни. Кажлаев совсем растерялся и срочно вызвал на подмогу директора Росконцерта. Тот прилетел, быстро разобрался в ситуации и разрешил спор между опасными субъектами самым простым способом. Он волевым решением назначил победителем конкурса ни на что не претендовавший вокально-инструментальный ансамбль «Лейся песня». Жюри единогласно поддержало это решение. Долина стала второй, протеже восьмым. Пошёл слух, что меценаты двух неудавшихся претенденток помирились и устроили серьёзную пьянку в честь директора, принявшего мудрое решение. Ни нас, ни Аедониницкого, ни Кролла на ней не было.

Мы жили в гостинице «Жемчужная» уже 12 дней. Пора уезжать, но в авиакассе билетов не было! Пошли к директору гостиницы.

– Почему вы ещё здесь? В чём дело?

– Вам придётся продлить проживание ещё на несколько дней. В авиакассе нет билетов на Москву.

– А где ваш Химиченко?

– Он в командировке, будет через три дня.

Он взял бланк гостиницы, чиркнул несколько непонятных слов и послал нас в ту же кассу. Ему было проще помочь нам с билетами, чем оставлять в гостинице. Через час билеты были у меня. До отлёта оставалось всего три часа. Еле успели. Спасло то, что тогда не было ни проверки документов, ни осмотра ручной клади.

Самолёт взлетел вовремя.

Яков ГЕЙЦЕР