Как Америка приютила 1000 евреев, спасающихся от Гитлера

К счастью, обошлось: опасность рассеялась, транспорт не был обнаружен, а через несколько минут появилась смущенная мама, которая никак не могла отпереть замок в туалете.

Когда корабль пристал к пирсу Вест-Сайда в Манхэттене, взрослые вокруг Элфи при виде городских огней заплакали от радости и облегчения. Это была тысяча евреев, которых президент Рузвельт пригласил пожить в лагере, ставшем единственным в Америке беженским центром в годы Второй мировой войны. Большинство из них прошли концлагеря, потеряли дома и родных.

Свою первую американскую ночь беженцы провели на корабле, а утром солдаты вывели их во временное строение на пирсе, где мужчин и женщин разделили на две шеренги и опрыскали ДДТ. Охваченная ужасом, Элфи покорно стояла, когда солдаты опрыскивали ее волосы, а потом и все тело до пят. Ни один из прибывших не ступил на землю города Нью-Йорка.

Следующим вечером ночным поездом их всех отправили на север штата Нью-Йорк в Форт Онтарио города Освего. Элфи помнит испуг и растерянность взрослых, когда 5 августа 1944 года они сошли с поезда и увидели изгородь, окружающую лагерь.

«Перед нами были изгородь из колючей проволоки и американские солдаты, - вспоминает Бен Алалуф, другой мальчик-беженец с того же корабля. Алалуф родился в бомбоубежище в Югославии в 1941 году, и хотя на момент приезда в Америку он был совсем мал, но хорошо запомнил паническое состояние взрослых. - Явно, все подумали тогда, что это очередной концлагерь».

Этот мало известный эпизод американской истории - единственный пример того, что Соединенные Штаты предоставили убежище людям, спасающимся от нацистов. Отношение общества к спасению беженцев в 1944 году было не менее обескураживающим, чем сегодня, спустя 75 лет после окончания Второй мировой войны.

Сейчас мир переживает самый большой беженский кризис со времен Второй мировой войны: по данным ООН, около 79,5 миллионов людей разных стран были насильственно выселены их домов. Между тем, антииммигрантские, а также антисемитские настроения крепнут по всему миру.

В 1944 году американцы ни за что не хотели принимать беженцев, и многие активно выступали против их приезда. Прежде чем «избранные» гости прибыли в Форт Онтарио нативисты – идеологические противники иммиграции – утверждали, что въезд в страну «народов из Европы, подконтрольной нацистам», опасен.

Еще в 1939 году сенатор Роберт Р. Рейнольдс из Северной Каролины внес на рассмотрение проект закона, который призывал полностью закрыть иммиграцию в США на 10 лет. «Давайте сохраним Америку для американцев, - настаивал он. – Наша страна и наши люди – вот, наша первая забота». В 1941 году Рейнольдс предложил обнести Соединенные Штаты стеной, «которую не мог бы преодолеть ни один беженец».

А еще в 1930 году нативисты выдвинули лозунг: «Дети Америки – это проблема Америки! Дети беженцев в Европе – это проблема Европы!».

Таким был политический климат, когда  Освего – город с населением чуть более 18000, большинство которых составляли рабочие фабрик и мельниц, – стал местом размещения единственного в стране приюта для беженцев. Предполагалось, что это будет первый из множества подобных временных лагерей спасения. Но он оказался единственным.

Когда поезд прибыл в Форт-Онтарио, вид военной базы, обнесенной забором с колючей проволокой, породил панику среди беженцев.

Но и некоторые местные жители с большим подозрением отнеслись к новым обитателям Форта. По городу поползли слухи, что беженцы купаются в роскоши. Так что после месячного карантина Форт устроил День открытых дверей: чтобы представить вновь прибывших местной общине и попутно развеять слухи о модном кухонном оборудовании и роскошных апартаментах, в которых якобы живут беженцы.

В лагере было около 200 строений - армейских бараков, превращенных в двухэтажные общежития. Картонные перегородки обеспечивали условное уединение семьям. Элфи с сестрой ночевали в одной комнате, где стояли две детские кроватки, родители спали по другую сторону стенки-картонки. Общие туалеты и душевые находились в конце коридора.  Устроено все было удобно, хотя тонкие, звукопроницаемые стены не давали возможности уединиться.

Первым представителем Освего, с которым познакомились обитатели лагеря, стала Френсис Энрайт (Frances Enwright). Тогда ей было 17, и всю жизнь она прожила напротив Форта - просыпалась со звуком утренней пушки, ложилась по сигналу вечернего выстрела.

Ее мать, уроженка Италии, рассказывала дочери, как приехала в Нью-Йорк 18-летней девушкой, как была чернорабочей – чистила швейные машинки на местных фабриках. Она часто разговаривала с дочкой по-итальянски.

Поэтому когда приехали беженцы, Френсис почувствовала близость с ними. Четыре ее брата и будущий муж служили в армии. «Я знала, что мои братья воюют там, - вспоминает она. – Это сближало меня с приехавшими, ведь мои братья защищали беженцев в Европе».

Впервые она увидела беженцев со своего крыльца. Горожане топтались у забора, пытаясь поговорить с ними. С маминого разрешения она с двумя подружками перебежала через дорогу и заговорила с беженцами по-английски. Ее не поняли. Тогда она вспомнила, что многие беженцы скрывались в Италии. «И я перешла на итальянский, - вспоминала недавно мисс  Энрайт. Сейчас ей 94 года и она по-прежнему живет в Освего. – О Б-же, как загорелись их глаза: они с удовольствием общались, ведь теперь я говорила на их языке!».

Ее подружки, которые обычно подтрунивали над Френсис, когда ее мама говорила по-итальянски, теперь были рады переводчику. Френсис принесла бордовый журнал для автографов и попросила беженцев подписать его. Было заполнено множество страниц – преимущественно на итальянском.

Сидя у себя на кухне несколько месяцев назад, мисс Энрайт говорила, что никогда не забудет неизбывную печаль в глазах беженцев. До того как она познакомилась с Евой Лепене (Eva Lepehne), Френсис не верила историям об ужасных преследованиях, о которых читала в газетах, думала, что это пропаганда и преувеличение.

Ева сделала запись в журнале Френсис, и девочки быстро подружились. Она бежала из Германии в Северную Италию с родителями, но вскоре мама заболела и умерла, а папу поймали и убили нацисты. Бабушка эмигрировала в Нью-Йорк еще до войны, и 13-летняя девочка оказалась в Европе совсем одна. Четыре года она скрывалась в Италии с молодой еврейской парой, потом попросилась на корабль «Henry Gibbins» - и ее взяли.

Мисс Лепене сейчас живет в Мемфисе, у нее четверо детей, семеро внуков и один правнук. В 2004 году она привозила свою семью в Форт-Онтарио – показать родным свое американское убежище. А Френсис на общественных началах водила экскурсии по Музею «Спасительный рай» – части Форта-Онтарио, который хранит память о лагере беженцев. Женщины обнялись и расплакались, они не виделись 59 лет.

Общаясь с беженцами, видя изможденные, испуганные лица приехавших, слушая через забор их истории, местные жители прозревали. Но в других частях страны очень немногие верили, что более миллиона евреев были убиты. А к тому моменту свыше 5 миллионов уже были уничтожены. И, кроме того, приезд беженцев в Соединенные Штаты шел в разрез с иммигрантской политикой страны.

Госдепартамент не только строго ограничивал иммигрантскую квоту, но и тщательно скрывал информацию о геноциде в Европе. По словам Ребекки Эрбелдинг, историка в Мемориальном музее Холокоста Соединенных Штатов и автора монографии «Спасительный борт. Нерасказанная история об усилиях Америки по спасению евреев Европы», Государственный департамент опасался, что информация о массовых убийствах евреев в Европе повлияет на отношение общества к иммиграции. В этой книге детально рассказывается, как в 1943 году Брекинридж Лонг, аристократ из Миссури (и, по слухам, антисемит), который в Госдепе ведал визами, скрывал сведения о гитлеровских планах уничтожения евреев. Позже он оправдывался заботами о национальной безопасности. Однако в январе 1944 года в меморандуме, адресованном Рузвельту, министерство финансов обвиняло Государственный департамент и Лонга:

«Если люди с темпераментом и философией Лонга будут и дальше контролировать иммиграционную администрацию, - говорилось в докладе, - мы можем также снять надпись со Статуи свободы и погасить «факел у золотых ворот»».

Через несколько дней после получения этого письма президент Рузвельт создал Совет по военным беженцам, задачей которого было спасти и облегчить участь жертвам нацистских преследований. И хотя иммиграционные квоты не изменились, Совет содействовал гуманитарным организациям в обеспечении средствами беженцев и наблюдал за соответствующими проектами в странах союзников. Первыми помощь получили беженцы, которые оказались в освобожденных областях на юге Италии.

В июне 1944 года Рузвельт одобрил план по созданию приюта для беженцев в Форт-Онтарио. Через несколько недель сотни беженцев прошли собеседования в Италии, и из 3000 желающих отобрали 1000. Отсеивали мужчин призывного возраста (которые могли бы воевать в армиях Союзников), разведенных супругов и страдающих заразными заболеваниями.

В итоге в Освего прибыло 982 человека (18 человек не явились на корабль). В пути родился один ребенок и пассажиры корабля назвали его Международный Гарри (International Harry).

Однако приглашение Рузвельта не было бессрочным: беженцы подписали согласие вернуться в Европу по окончании войны. Они въезжали в США не по иммигрантской квоте и не имели никакого официального статуса. Но они были в безопасности.

Госдеп поручил сопровождение беженцев из Неаполя в Нью-Йорк американской еврейке Рут Грубер. На борту она занималась с ними английским, старалась умерить их страхи и тревоги, со многими подружилась и стала их героиней. Ее мемуары «Рай: Драматическая история 1000 беженцев Второй мировой войны и как они приехали в Америку» - документально описывают это плавание.

Пережив первый шок, полученный от вида колючей проволоки, беженцы постепенно приходили в себя, обретали ощущение безопасности. Младшие дети учились в классах, устроенных для них в лагере, старшеклассников, отсидевших месяц в карантине, автобусами доставляли в городскую школу.

И хотя примерно треть прибывших были освобождены от работы по возрасту или по болезни, большинство взрослых пошли работать. Кто-то нашел себе место в лагерной больнице и на кухнях, другие работали дворниками, учителями, грузили уголь или устроились офисными служащими. Тем, кто работал на полную ставку, правительство платило по 18 долларов в месяц. Кому-то разрешили работать за пределами лагеря, обычно это был тяжелый физический труд.  Все должны были соблюдать комендантский час, жители лагеря могли покидать его территорию только по специальным разрешениям.

Группа беженцев начала выпускать газету на английском языке The Ontario Chronicle, посвященную жизни лагеря. Другая группа создала свой собственный кинотеатр.

По мере того, как проходили месяцы, у взрослых росло беспокойство. Их тяготили суровые зимы и невозможность свободно передвигаться.

Правда, в заборе была дырка. Друзья Элфи вылезали через нее по ночам и даже ездили на поезде в Нью-Йорк. Ее мама тоже украдкой съездила в Манхэттен на свадьбу племянницы.

Дети в большинстве радовались жизни. Летом они лазили на скалы у озера Онтарио, прыгали с них в воду, учились плавать. Местные оставляли у изгороди велосипеды или санки – для беженских детей. «Я помню игры в снегу», - рассказал Бен Алалуф, тогда 4-летний ребенок.

Однажды Бен открыл дверь в свой семейный барак и увидел у порога двух немолодых женщин. «Я ничего не понял. Одна обратилась ко мне по-итальянски, - вспоминает Алалуф. – Моя мама узнала эту даму и заговорила с ней по-французски. Это была Элеонора Рузвельт. Я помню мамино оживление, когда она мне потом говорила: «Это жена президента! Жена президента!».

Г-жа Рузвельт, которая публично поддержала закон о приеме детей-беженцев в страну, приезжала в лагерь в сентябре 1944 года. Ее принимали очень торжественно, она обошла лагерь, встретилась с беженцами - хотела убедиться, что с ними хорошо обращаются, что они обеспечены медикаментами. (Закон Вагнера-Роджерса, который бы разрешил въезд в США 20000 детей-беженцев из Третьего рейха в течение 1939-40 годов, так никогда и не был принят.)

Когда война в Европе закончилась, начались национальные дебаты о том, что делать с миллионами перемещенных лиц. Но учитывая, что возвращающиеся домой с войны американские солдаты не могли найти работу и в стране свирепствовал антисемитизм, исход этих дебатов был очевиден.

Тем не менее, в конце 1945 года, несмотря на неодобрение большинства американцев, президент Гарри Труман выпустил директиву, требующую, чтобы существующие иммигрантские квоты включали и военных беженцев. И отдельно приказал выдать визы «гостям» Форт-Онтарио.

Так в начале 1946 года группы беженцев погрузились в школьные автобусы, доехали до Ниагарского водопада и на канадской границе официально зарегистрировались - прописались в стране. А потом вернулись в лагерь как официальные американские иммигранты, которые вскоре рассеялись по двадцати штатам.

Семья Алалуфа нашла себе грязную, кишащую мышами квартирку в Бруклине, которую он тепло вспоминает как свой дом. Первым местом работы его отца стала знаменитая сосисочная «У Натана» рядом с колесом обозрения на Кони Айленде, а мама продавала искусственные цветы подле дома. Его брата призвали в армию во время войны с Кореей в 1951 году. В пятом классе Алалуф официально поменял имя с Бенкл на Бен. В старших классах он работал чистильщиком обуви в метро.

«Я благодарен за все, что есть в моей жизни, - сказал Алалуф, которому сейчас 79 лет. – Мои родители принесли себя в жертву. И я помню про эти жертвы».

Семья Элфи переехала в Манхэттен, в 18 лет она вышла замуж за своего возлюбленного из Форт-Онтарио – Дэвида Генделя. Они прожили вместе 10 лет, родили двоих детей, потом расстались. Элфи Гендель получила высшее образование и работала психотерапевтом.

Во время нынешней пандемии она четыре месяца в полном одиночества провела на карантине в своей манхэттенской квартире, где прожила 33 года. А в июле наконец поехала в Вермонт навестить дочь, внучку и правнуков. «Я достаточно осторожна, говорит она. – Но я прошла войну, так что не могу так уж из-за вируса беспокоиться».

Иногда она вспоминает свою жизнь в годы войны, то, что случилось с ней до приезда в Соединенные Штаты, то, как они с сестрой маленькими девочками спасались от нацистов в Италии, прятались в монастыре в Риме, но ей кажется, что это чья-то чужая жизнь – кадры из триллера.

Керен БЛЕНКФЕЛЬД

Перевод с английского Наоми ЗУБКОВОЙ