Свет из тьмы

Неудивительно, что свет ханукии способен проникнуть в самые мрачные застенки, разогнать тьму изгнания,  и всегда несет в себе надежду на спасение.  Ведь источник этого света – чистая вера, тот заветный кувшин с чистым оливковым маслом, запечатанный печатью Первосвященника, который скрыт в душе каждого еврея.

Вот еще одна ханукальная история чудесного спасения. В ней тоже присутствуют наследники древних воинов Хасмонеев, готовых  отстаивать свою веру и традицию до последнего, и мудрый «первосвященник Матитьягу» - духовный лидер поколения, Любавичский Ребе, который своим примером может поднять народ на борьбу.

Важно также и то, что в хасидской традиции особо выделяют пятый день Хануки, когда горят пять свечей - больше половины от общего числа, как символ победы света над тьмой.

 

 

 

Старинный традиционный ханукальный волчок – «дрейдл».

Буквы на его четырех гранях образуют аббревиатуру выражения: «Великое чудо случилось там»

 

 

 

Пятая свеча

Реб Ошер Сасонкин, хасид шестого Любавичского Ребе – рабби Йосефа-Ицхака Шнеерсона (РАЯЦ, 1880 – 1950), был арестован по обвинению в причастности к «Банде Шнеерсона», и после длительных и изнуряющих допросов приговорен к десяти годам заключения в исправительно-трудовом лагере в Сибири. Пройдя через  все испытания,  реб Ошер (слав Б-гу!) выжил,  и в 1964 году ему вместе с семьей удалось эмигрировать в США. Но до самой кончины (в 1988 году) он вспоминал историю, случившуюся с ним в тех сибирских лагерях.

«Большинство заключенных составляли уголовники, осужденные на разные сроки (от 25 лет до пожизненного заключения), которые устанавливали свои порядки, построенные на страхе физической расправы. Но были там и порядочные люди - как правило, несправедливо осужденные. В частности, там же со мной отбывал срок один еврей, который, видя, как я соблюдаю Шабат и другие заповеди, захотел последовать моему примеру. И хотя я его честно предупредил, что быть соблюдающим евреем в таких условиях  крайне затруднительно и даже опасно, он был полон решимости не отступать,  и был готов на любые жертвы.

Приближалась Ханука, и я рассказал ему о чуде с маслом. Хотя разводить огонь в бараке категорически запрещалось, и все эта затея могла кончиться для нас весьма  печально, мой новый друг твердо отверг любые компромиссы: «Мы обязаны исполнить эту заповедь. Этим мы докажем, что достойны наших собратьев, которые не боялись постоять за веру более двух тысяч лет назад!» Что я мог ему на это возразить?

Он отверг мое предложение поискать пустые коробки от сардин для изготовления меноры: ему этого было недостаточно.

“Ханука – такой важный праздник, и мы не должны делать менору из грязных банок. Я знаю жестянщика, который за небольшую плату изготовит для нас красивую менору”.

Меня не слишком радовала излишняя гласность. Однако его стремление выполнить заповедь (мицву) было настолько искренним, что я не стал ему мешать.

Мы знали, что в каждом бараке был, по крайней мере, один «стукач», который обо всем доносит администрации лагеря. Но удивительным образом первые четыре дня прошли без особых происшествий. Даже наши сокамерники с удивлением рассматривали диковинный светильник и слушали рассказ о событиях Хануки в далекой Иудее. И вот наступил пятый день праздника.

Когда мой друг зажигал пятую свечу, в барак вошел  охранник, чтобы провести перекличку. Разум и чувство самосохранения подсказывало, что следует немедленно погасить свечи. Зажигать огонь, а тем более в качестве религиозного ритуала, считалось серьезным  нарушением режима. Но я просто не мог заставить себя погасить святые свечи своими руками. «Будь что будет», - решил я про себя.

Перекличка тянулась, казалось, целую вечность.  Все это время я  думал о немногочисленной отважной группе воинов Хасмонеев, противостоящих огромной армии Антиоха-Эпифана, и на ум невольно приходили слова: «Великое чудо случилось там…».

И вот, назвав наши фамилии, охранник заметил  горевшие в ханукальном светильнике свечи. В дальнейшее трудно поверить.

– Пять? – спросил он, указывая на свечи.

– Пять! – подтвердил я.

На этом охранник закончил перекличку и вышел, не произнеся больше ни слова, как будто ничего не произошло.

– Пять! – выкрикивали мы, еще не веря чуду, которое произошло на наших глазах. – Пять!

Все присутствовавшие, включая других заключенных, были потрясены. Ведь ханукальное чудо, как известно – оно для всех, даже для представителей других народов.

Но кто был тот  странный охранник? Пророк Элиягу? Скрытый еврей, который даже в сталинских лагерях  сохранил память о традициях своего народа? Ясно было одно: чистый свет веры снова, в очередной раз, одержал маленькую победу над силами тьмы.

 

Ханука в окопах Первой мировой войны

P.S. Когда реб Ошеру удалось покинуть СССР, он попал впервые в Бруклин, на 770 Истерн Парквей и был на продолжительной  йехидес (личной аудиенции) у Любавичского Ребе. Почти в самом начале этой аудиенции наш Ребе попросил еще раз пересказать как можно подробнее это происшествие. Вообще Ребе никогда не скрывал своего убеждения что, число евреев проживающих на просторах Советского государства,  очень сильно преуменьшают – слишком велико число евреев, скрывающих свою национальность.