Носон Вершубский: «Не будь праведником за чужой счет, предостерегала меня бабушка»

В 14 лет Вы впервые попали в синагогу. Что привело Вас, начитанного московского мальчика из ассимилированной семьи, в иудаизм? Почему Вы выбрали этот путь?

- Он начался еще до того, как я попал в синагогу. Я пытался прочитать про евреев все, что мне попадало в руки, вплоть до энциклопедий. И постепенно возникало убеждение, что нам нужно исправлять эту историческую несправедливость – оторванность нескольких поколений советских евреев от своих истоков. И мы должны вопреки всем препятствиям вернуть себе наши еврейские традиции, нашу веру, восстановить настоящую еврейскую жизнь.

 

В советское время от антисемитов доставалось всем евреям. Как говорится, били и по паспорту, и по морде. Каково же было сионистам...

- Самое интересное, что антисемитизм чаще всего направлен на тех евреев, которые хотят спрятаться. Не любят именно таких. Я очень часто - и в юности, и в зрелом возрасте – сталкивался вот с чем: те же самые люди, которые так не любят евреев прячущихся, уважают евреев гордых. Я не считаю, что сионизм имеет отношение к еврейству, но антисемиты так считают. И даже евреи-сионисты вызывали уважение у населения, особенно те евреи, которые принципиально вели еврейский образ жизни. Да, мне доставалось так же, как всем прочим еврейским детям в Советском Союзе, подросткам с еврейской внешностью, еврейской фамилией, «пятым пунктом». Тех же, кто испытывал гордость своим еврейством, наоборот, уважали, хотя, конечно, боялись брать на работу, увольняли, исключали...

 

Поэтому Вы пошли в МИИТ, а не в МГУ?

- Родители мне объяснили, что МГУ, МИФИ, МИЭРА, где готовили физиков, математиков, электронщиков, евреям недоступны. Оставалось всего несколько вузов, в их числе МИИТ. Но и в него поступить было непросто, труднее, чем нееврею. Получить «пятерку» на  вступительном экзамене было практически невозможно.

Я учился в физико-математической школе, и среди моих однолклассников были особо упёртые, которые шли в МГУ. Одна девочка, с фамилией Нейстат, даже поступила на мехмат, что невероятно, но с ней случилось то же, что со мной: она стала религиозной, вышла замуж за религиозного парня, и после двух курсов ушла из университета.

Мои родители, конечно же, рассчитывали, что я буду успешным инженером. Отец (благословенной памяти) всячески отговаривал от гуманитарных профессий, считал, что надо быть технарем, независимым от государственной идеологии. Важно, говорил он, чтобы ты был порядочным человеком. А профессия – дело второе. И да, если б я не стал религиозным, не ушел в иудаизм, я бы стал, как мои сокурсники и друзья, инженером-электронщиком или инженером-программистом, приобрел бы специальность, по которой работал бы, даже эмигрировав из Советского Союза.

 

Всех Натанов в СССР звали Анатолиями. Носон - тот же Натан: на иврите «(Б-г) дал». Вы сами выбрали себе это имя?

- Во-первых, далеко не всех Натанов в СССР звали Анатолиями, а, входя в еврейскую жизнь, не все Анатолии становились Натанами. Мне имя Носон дал реб Гейче, один из моих учителей, в честь великого раввина Носона-Нота  Олевского. Кроме того, мне обрезание делали в доме бабушки Чарны, которая была Чарна Носоновна - возможно, реб Гейче хотел сделать ей приятное. Так я стал Носоном и не жалею.

 

Постигая историю еврейского народа, штудируя ученые книги, вы становились раввином. Какими знаниями пришлось овладевать, какие качества приобретать, что знать и уметь? Что входит в обязанности раввина?

Хочу уточнить. Историю еврейского народа, еврейские книги я изучал не для того, чтобы стать раввином, а для того, чтобы стать евреем. Вообще еврейское образование направлено не на получение профессии или какого-то статуса, а на то, чтобы быть полноценным евреем. Еврейские мальчики, юноши проводят много лет в ешивах, где учатся учиться, постигают еврейство, еврейскую мудрость, изучают Талмуд, Писание, комментарии, Галаху, еврейский закон, юриспруденцию. Я, правда, свое образование начал не в ешиве, а в разных подпольных кружках и занимаясь самообразованием. Мы тогда хотели быстрей покончить с постыдной безграмотностью, хотели знать о своем народе, о своих традициях, об огромном багаже мудрости, накопленном за многие века, богатством которого не может похвастаться ни одна другая национальность или религия.

Раввином я стал позже, когда уже начал преподавать в ешивах. Интересно, что меня начали называть рав Носон Вершубский до того, как я получил смиху раввина – раввинский диплом. Это было в 1992 году, когда я пришел преподавать в Бруклинскую ешиву, а экзамены на раввина я сдал в 1997-м.

Что такое раввин, какими качествами он должен обладать? Это очень долгий разговор, постараюсь кратко. В нашей современной еврейской жизни раввином называется человек, который имеет раввинскую смиху. Они бывают разных уровней: есть смиха на раввина, есть на даяна (судью). Смиха на раввина предполагает знание законов разрешенного и запрещенного, то есть нужно уметь дать экспертное заключение, галахический ответ на вопрос, касающийся кашрута, Шабоса и других вопросов практической еврейской жизни. В более широком смысле, раввинами называют людей, занимающихся не только вопросами общины, но и тех, кто преподает в ешивах, и тех, кто выдает сертификаты кошерности на еврейские продукты.

 

В начале двухтысячных годов Вы были раввином в Центральном Черноземье, затем в Каунасе-Клайпеде. Где было интересней с точки зрения службы, где по-человечески душевнее, теплее? Что входило в Ваши раввинские обязанности?

В Воронеже, в Литве, на всем советском и постсоветском пространстве раввина окружали люди, не знавшие практически ничего. Надо было начинать с нуля: учиться вместе с этими людьми, учить этих людей, строить общинную, синагогальную жизнь, заниматься всеми вопросами цикла жизни от обрезания новорожденных до похорон умерших. Это бар-мицвы, свадьбы, а разводами и гиюрами  я принципиально не занимался, отправлял в Москву или в Европу.

Воронеж - огромный город с населением более миллиона. В нем две или три тысячи евреев, то есть было с кем работать, и было интересно. А в Литве быть раввином очень престижно. «Ковно ров» (каунасский раввин) звучало когда-то, как ой-ей-ей. В мое время там почти не было еврейской жизни, и я был свадебным генералом. Оттуда я часто перебирался в Клайпеду, где были еврейские дети, и можно было устроить хедер. Это для меня было самым душевным: набрать шесть – двенадцать детей разного возраста, как правило, нулевого уровня знаний, и заниматься с ними.

 

Тема традиций, религии, образования, культуры – насколько широко распространялась ваша проповедническая миссия и сколько учеников лично вам удалось наставить на путь истинный? Почему в иудаизме столько направлений, ответвлений и обрядовых сложностей? Насколько остры сегодня противоречия между разными направлениями?

- Моя проповедническая миссия – ликбез, если вы помните такое слово, популярное в двадцатых годах прошлого века: ликвидация безграмотности. Все, чем мы пытаемся сегодня заниматься, всего-навсего ликбез, даже наши талмудические штудии. Я за одну  свою жизнь не смогу достичь уровня моих дедов. Учеников своих я не считал и точно не знаю, кто меня может назвать своим Учителем. «Если ты научился от другого человека одной букве, то называй его своим учителем…» (из Талмуда). Ну, людей, которые узнали от меня одну букву, много. Мне сейчас очень интересно, если не сказать забавно, встречать таких людей. Несколько лет назад на одной свадьбе подошел ко мне парень, который сказал, что он мой ученик с 1992 года, а его жена – моя ученица из Винницкой школы 1996-97 годов. Такие приятные встречи у меня случаются постоянно. Есть более близкие ученики, с которыми я занимался по несколько лет, с которыми в постоянном контакте - бываю на их свадьбах, на свадьбах их детей, на бар-мицвах их сыновей. Это большая радость.

Вы спрашиваете о направлениях в иудаизме. Давайте называть только ортодоксальный иудаизм, где соблюдают заповеди...

Мы все делимся на ашкеназов и сефардов и еще есть группы бухарских и горских евреев, которых ошибочно причисляют к сефардам, а ведь их предки не прошли через Испанию. Мы свято чтим обычаи отцов и дедов, и если у человека деды бухарские, наверное, ему правильнее принадлежать к бухарской общине. Вот у меня есть бухарский зять, высокообразованный ученик литовской ешивы, он говорит на языке фарси, бухори, что дает ему возможность влиять на бухарских евреев в Бруклине, где много бухарской молодежи. Он ведет занятия на бухори, и я считаю это правильным.

Последние двадцать лет я занимаюсь своей генеалогией: во мне невероятное смешение кровей – литовская, бессарабская, польская, украинская. Все это - ашкеназские евреи. В большинстве мои предки были литваками, и я придерживаюсь традиций литовского иудаизма.

 

Жесткие требования отпугивают многих от иудаизма. Получается, что, соблюдая все законы и требования, человеку уже не остается времени ни на что другое, чем прекрасен и разнообразен этот мир.

- Да, мы – неофиты: многим из нас придется всю жизнь просидеть над книгами, чтобы вернуться в мир еврейства. Вся наша жизнь уходит на то, чтобы стать евреями. А вот мои дети уже могут выбирать: посвятить свою жизнь только иудаизму или же быть инженерами–электриками, бизнесменами или художниками, оставаясь при этом, конечно, настоящими евреями.

 

Лично Вам религия не помешала в юности увлекаться музыкой и театром. Вы играете на гитаре, много читаете, в том числе и светской литературы, сами пишете. Вы хорошо образованы и могли бы, наверное, преподавать много разных предметов, воспитывая настоящих интеллигентов всех национальностей?

- Спасибо за комплимент. Несмотря на то, что вся моя жизнь была посвящена возвращению в еврейство, я старался избегать перегибов, но все же ушел от увлечения театром, бардовской песней, нерелигиозной литературой. Мне пришлось, к огромному сожалению, порвать тогда со своими друзьями, с любимой девушкой - пришлось резать по живому, что было больно и трудно. После нескольких лет крайностей (и это необходимо, чтобы вернуться в еврейство), кое-что все же восстановилось. После тридцатилетнего перерыва нашел старых друзей, и мы снова сблизились. Словом, оказалось, что все не так сложно, и даже в 56 лет можно начинать жить с нуля. В 39 лет, в Воронеже, договорился в университете с преподавателем, этнической немкой, и начал учить немецкий. Когда она спросила, зачем мне немецкий, я ответил: считается, что после сорока новому не научишься, так что спешу за оставшееся время выучить что-то новое. Однако, оказалось, и в мои солидные годы это тоже возможно: вот во время нынешнего карантина взялся по-серьезному за гитару.

Не знаю, насколько хорошо я образован, но через увлечения, далекие от иудаизма, тоже можно творить добрые дела во имя Всевышнего. Можно приблизить евреев к Торе, направить умения и знания на мицвос.

 

Ваша юность не была безоблачной, взять хотя бы два года заключения за веру. Бывали ли обстоятельства, требовавшие проявления героизма?

- Начнем с того, что в самом попадании в тюрьму не больше героизма, чем в попадании в  больницу. Другое дело пострадать за то, что считаешь нужным - возможно, в этом есть принципиальность. В каких-то ситуациях это можно назвать героизмом, не знаю, как в моем случае. Ваш вопрос заставил меня задуматься. Ведь действительно, что это - делать нечто явно опасное, о чем предупреждали все, начиная с родных и друзей и кончая оперативниками госбезопасности; а потом, оказавшись под арестом, отказаться доносить на своих друзей, отказаться от сотрудничества. Это поступок, которым, наверное, стоит гордиться.

 

Насколько сложно оставаться принципиальным проповедником - сорок лет назад и сегодня? Кто оказал на Вас наибольшее влияние в жизни, а на кого - Вы?

- Ваш вопрос навел меня на мысль: а ведь действительно и те книги, что я читал, и та поэзия, и бардовская песня, и круг знакомств, и мои родные - все это оказало на меня огромное влияние. Влияние, которое заставило меня сделать такой выбор. Было много хороших книг, прочитанных в юности, были диссиденты, которые стояли за свои убеждения, и в огромной степени, песни. Галич, Окуджава, Высоцкий… Я был готов к тому, что называется «встать и сказать». Этим я, может, отличался и в средней школе, но сильнее всего проявилось до и после ареста.

Не думаю, что есть принципиальное различие между людьми, способными стоять за свои убеждения тогда и сейчас. Люди, отвечающие за свои слова, одинаково редки, а уж тем более люди, способные стоять за свои убеждения, рискуя всем, даже порой жизнью.

 

Вы получили награду «Скрипач на крыше» в номинации «Мужество» (за самоотверженную борьбу за права евреев в СССР), и в ответном слове сказали: «Каждый из сидящих в этом представительном зале наверняка прошел через свои трудности и испытания»... Мне кажется, что если б каждому на его жизненном пути действительно выпадали  серьезные испытания, мир стал бы куда добрей и снисходительней.

Всевышний посылает нам испытания именно для того, чтобы сделать слепых зрячими и глухих слышащими. Да, конечно, я целиком и полностью согласен с вами: страдание иногда полезней, чем жизнь в сплошном удовольствии. Поэтому, когда мой коллега спросил: «Скажи, Носон, а если бы ты мог отмотать пленку жизни назад и вместо двух лет тюрьмы поставить себе два годы учебы в ешиве в Израиле, ты бы заменил тюрьму на ешиву?». Я тогда ответил, что моя пленка, мой сценарий написан профессионалом – Всевышним, а я – любитель, дилетант. Я ничего бы не стал менять, просто с интересом просмотрел бы ее еще раз. Всевышний ровно столько отмерил мне, сколько я мог выдержать. Если б я попал в тюрьму на восемь лет, я бы не выжил, а так я просто стал лучше видеть, понимать, сострадать.

 

Каким Вы видите будущее своих детей?

- Один мой приятель, человек корпулентный, рассказал мне, что у его портного всего три размера одежды: маленький, средний и «не сглазить бы». Так вот, у меня для детей и внуков один размер – «не сглазить бы». Дети мои очень разные, и в профессиональном отношении тоже: есть раввин, есть бизнесмены, школьные учителя, учителя в ешиве, один инженер-электрик, есть айтишник. Но это не главное. Мой отец хотел, чтоб я вырос порядочным человеком. Я хочу того же для детей, чтобы они выросли и оставались порядочными евреями, что включает в себя и человеческую порядочность, и еврейскую грамотность, принципиальность, убежденность и гордость за свою нацию.

Беседовала Лариса КАНЕВСКАЯ