Сага о ключе

 Михаил ГОРЕЛИК
 11 сентября 2020
 1289

В этом году исполнилось 50 лет со дня смерти Шмуэля Йосефа Агнона (1888-1970). Впрочем, разговор об Агноне не требует «датских» предлогов: Агнон – великий писатель, правда, великий, своего рода визитная карточка израильской литературы, единственный писавший на иврите лауреат Нобелевской премии, все последующие поколения израильских ивритоязычных авторов возрастали в его тени.

Собственно, я хотел сказать здесь пару слов только об одном романе Агнона, более того, только об одной сюжетной линии. Роман называется «Гость остановился на ночлег»[1] (1937) – именно за него (совместно с более ранним (плутовским) романом «Свадебный балдахин», 1931) Агнон получил Нобелевскую премию. Если кратко, фабула романа такова: герой (рассказчик) приезжает из Палестины в  галицийский городок, где родился, где провёл детство и юность, живёт там год и возвращается домой. Это всё.

Прототип городка, названного в романе Шибушем, родной город Агнона Бучач, который писатель действительно ненадолго посетил в конце двадцатых годов: правда, остановился не на одну ночь, но и не на год, как в романе.

Впечатления, встречи, разговоры, рассказы и образы жителей. Городок польский – по тогдашней политической принадлежности, галицийский – по истории и географии, по жителям – еврейский (больше половины населения). Время – между двумя мировыми войнами. Полно пострадавших: у одного нет руки, у другого –  ноги, у третьего – носа. Кто-то уехал, кто-то умер, у кого-то изнасиловали и убили дочерей, кто-то исчез, кто-то разорился, кто-то сошёл с ума. Депрессия и безнадёжность. Утрата веры. Местный раввин – убеждённый противник сионизма, для того времени – мейнстрим.

Первая мировая война  была для евреев фронтовой и прифронтовой зоны катастрофой, невыразимым ужасом, Что за пределами еврейской исторической памяти слабо известно. Роман наполнен трагедией и (оправдавшимся) предчувствием ещё более страшного. В Википедии есть фотография вступления в Бучач русских войск: солдаты идут по улице, превращённой артиллерией в руины. Насилие было страшнее артиллерии. Об этом, естественно,  много чего написано в еврейской литературе, в том числе и предшествующей роману Агнона. Из последующей культурной рефлексии естественно вспомнить «Аустерию» Кавалеровича (1982): как раз о Галиции – пересмотрите при случае.

В романе есть простой, реалистический, повествовательный уровень – уровень фабулы. И он хорош, увлекателен, интересен. Но роман может быть прочитан и на более глубоком (символическом) уровне. Время не абстрактный год, но от Йом-Кипура до Йом-Кипура.  Тема покаяния, записи (или не записи) в Книгу Жизни,  освящённый свыше выбор будущего. Символическое, более того, мистическое, пространство: не подмандатная Палестина, но Страна Израиля, не галицийский городок, но Страна Галута (изгнания). Геула (избавление) и Шоа (катастрофа). Фундаментальные словесные символы мистической картины мира Агнона и его читателей первой руки.

Герой романа родился в этом городке, но теперь он только гость – всего лишь гость, остановившийся на ночлег. Название романа, как это принято в классической еврейской литературе, – неявная библейская ссылка: «Надежда Израиля, Спаситель его во время бедствия, почему Ты, как чужой в стране этой, как путник, что зашел переночевать?» (Иер 14:8). В силу вынесенной  в заглавие интертекстуальности образ гостя двоится: это и повествующий человек, и (как у Иеремии) Б-г, посетивший всего лишь на одну ночь землю, обречённую ужасному и неотвратимому бедствию. Б-г посетил. О, как красноречив  Иеремия в описании бедствия! Как ужасен! Ночь в еврейской символике – символ изгнания. Один из героев вспоминает войну и оторванную руку с намотанным тфилин – впечатляющий, становящийся символическим образ. Гостиница превращена в разбойничий притон. Мальчик мечтает об Иерусалиме, но ему не суждено добраться: у него мышечная миопия. Образы, перерастающие жизненные обстоятельства конкретных героев. Образ погибающего и неудостоенного спасения города и народа.

Бейс-мидраш (школа изучения Торы для разных возрастов) захламлен и закрыт. Герой романа с помощью нескольких жителей приводит его в порядок, но интереса хватает ненадолго: никто больше не приходит. Герой запирает дверь и забирает ключ. Через некоторое время обнаруживает, что ключ исчез. Делают копию. Вскоре герой уезжает. Копия ключа, естественно, остаётся у горожан: герою она ни к чему.

Одна из (важных) сюжетных и (ещё более важных) смысловых линий романа  – сага о ключе: бытовая и вполне банальная история приобретает мистический смысл, а в сугубо частных и мелких событиях проступает провиденциальный замысел.

В Иерусалиме потерянный ключ неожиданно обнаруживается. Жена героя советует отослать его в Галицию. Он отвечает: «Ключ, что у них есть, — и тот лишний для них, а ты приходишь и говоришь возложить на них <бремя> второго ключа»[2]. Простой незатейливый человек никому не нужный ключ тут же бы и выбросил. Но не таков герой романа. Побуждаемый любящим символические жесты автором, герой запирает ключ от галицийского бейс-мидраша в шкатулку, а ключ от шкатулки навешивает себе на шею. И объясняет эту акцию следующим образом:

 

Запало мне в душу речение мудрецов наших, да будет благословенна их память, что в будущем синагоги и бейс-мидраши за пределами Страны Израиля восстанут и станут прочно в Стране Израиля. И сказал я себе, когда они восстанут в Стране Израиля, я буду тот человек, в руке которого уже есть ключ от них.[3]

 

Неявная ссылка на трактаты Мегилла (27) и Таанит (29а). Фрагмент Таанит я процитирую.

 

Наши мудрецы учили: «В канун падения Первого Храма сонмы молодых священников, неся ключи Храма в руках, поднялись и взошли на крышу Храма и воскликнули: «Владыка Вселенной, мы не сподобились быть верными хранителями этих ключей и потому возвращаем их тебе, чтобы Ты владел ими». С этими словами они бросили ключи вверх, к небесам. И в небесах возник образ руки и принял от них ключи. И они прыгнули с крыши Храма в огонь.

 

Герой Агнона уверен: время возвращения ключей близко, и он увидит его собственными глазами. Этот большой метаисторический оптимизм неразрывно связан с большой печалью: мир диаспоры обречён – Всевышний вот-вот задёрнет занавес еврейской истории в Европе и уже сейчас передаёт ключи от тамошних еврейских святынь в Иерусалим. С завершением еврейской истории в Европе Агнон оказался пророчески прав. Но он не мог, не в человеческих это было силах, и помыслить не мог, сколь ужасна была его правота, сколь ужасен будет последний акт трагедии.

Завершу свой краткий экскурс в роман Агнона фрагментом, посвящённом роману в книге Давида Росскеса (David G. Roskies) «Вопреки апокалипсису»  (Against Apokalypse). Давид Росскес, канадский профессор, исследователь еврейской культурной рефлексии на Катастрофу, так интерпретирует историю, рассказанную Агноном:

 

Аллегорическую подоснову этой идеи следует искать в мидраше. Ключи от Храма, которые были возвращены священниками небу во время Великого разрушения и <…> многочисленные копии которых были заново вверены на хранение в синагогах кехиллот кодеш[4] на всём протяжении еврейского рассеяния, теперь, на исходе большой войны и в канун ещё большего разрушения, должны быть возвращены в свой первоначальный дом и сданы на хранение в Иерусалиме, где и будут храниться до тех пор, пока не будет восстановлен Храм.

Надежда на духовное возрождение, воплощением которого является копия ключа от Старого дома учения в вымышленном польском местечке, не слишком утешительна. Однако метод Агнона, его смелое взаимоналожение Торы и катастрофы, Израиля и Польши, рассказчика и местечка, является методом мидрашей. Тора[5], Израиль и авторское самосознание наполняют новым смыслом борьбу польского местечка за выживание, а местечко, в свою очередь, продолжает жить в Торе, в Стране[6]  и в немногих переселившихся туда евреев. Кто 1939 году[7] мог обещать больше этого?[8]

Михаил ГОРЕЛИК

 


[1] Можно встретить разные переводы названия этого романа: «Гость на одну ночь», «Ночной  гость» и другие. 

[2] Перевод Сергея Гойзмана.

[3] Перевод Сергея Гойзмана.

[4] Кехиллот кодеш – святые общины.

[5] Термин «Тора» используется здесь не как название первых пяти книг Танаха, а как еврейское понимание мира, зафиксированное в классических еврейских текстах.

[6] В Стране – в Эрец Исраэль – Стране Израиля.

[7] В дате Давид Росскес ошибается: роман был опубликован в 1937 году и повествует о более раннем времени.  Но ошибка эта несущественна.

[8] Давид Росскес. Вопреки апокалипсису. Сокращённый перевод с английского М. Финкельберг. Иерусалим.  Библиотека-Алия. 1989. С. 160-161.

 



Комментарии:


Добавить комментарий:


Добавление пустых комментариев не разрешено!

Введите ваше имя!

Вы не прошли проверку на бота!


Дорогие читатели! Уважаемые подписчики журнала «Алеф»!

Сообщаем, что наша редакция вынуждена приостановить издание журнала, посвященного еврейской культуре и традиции. Мы были с вами более 40 лет, но в связи с сегодняшним положением в Израиле наш издатель - организация Chamah приняла решение перенаправить свои усилия и ресурсы на поддержку нуждающихся израильтян, тех, кто пострадал от террора, семей, у которых мужчины на фронте.
Chamah доставляет продуктовые наборы, детское питание, подгузники и игрушки молодым семьям с младенцами и детьми ясельного возраста, а горячие обеды - пожилым людям. В среднем помощь семье составляет $25 в день, $180 в неделю, $770 в месяц. Удается помогать тысячам.
Желающие принять участие в этом благотворительном деле могут сделать пожертвование любым из предложенных способов:
- отправить чек получателю Chamah по адресу: Chamah, 420 Lexington Ave, Suite 300, New York, NY 10170
- зайти на сайт http://chamah.org/donate;
- PayPal: mail@chamah.org;
- Zelle: chamah212@gmail.com

Благодарим вас за понимание и поддержку в это тяжелое время.
Всего вам самого доброго!
Коллектив редакции