Никогда больше

О подвиге политрука Николая Киселева, который в 1942 году вывел с оккупированной территории за линию фронта 218 евреев, жителей белорусского местечка Долгиново, впервые рассказал режиссер Яков Каллер в 2008 году в фильме «Список Киселева. Спасенные из ада».

Главный герой Галимуллиной – один из тех 218: Леон Рубин, которому во время похода с Киселевым было семь лет. Но, разумеется, и сам Киселев, и еще несколько спасенных им – которые дожили до сегодняшнего дня.

Работа над фильмом длилась около двух лет. И началась совсем не вдруг.

 

О том, как возникла идея фильма, рассказывает его автор Гульназ Галимуллина:

- С Яковом Каллером, автором первого фильма о походе Николая Киселева, и с моим будущим героем Леоном Рубиным я познакомилась на фестивале «Рукопожатие». Так что историю этого похода я уже знала, когда мне, собственному корреспонденту ВГТРК-Башкортостан, довелось снимать сюжет об открытии в Москве сквера Киселева, уроженца Башкирии. Тогда же я познакомилась с дочерью Киселева - Татьяной. Помимо того, я сделала несколько фильмов о работе поисковиков, которые занимаются возвращением имен павшим солдатам и офицерам, лежащим в безымянных могилах. Поэтому журналист Гульчачак Ханнанова из полпредства Башкирии обратилась ко мне за помощью и советом, когда Леон Рубин, участник похода Киселева, предпринял поиски могилы своей матери.

Семья Рубиных – отец, мать и трое детей - прошла с Киселевым полторы тысячи километров, потом в теплушках, на товарняках добралась до Оренбурга. Там в 1943 году от тифа умерла мать Леона, но где это было, он не помнил. Единственное название, засевшее в его голове, было «Ташлы», а еще он знал, что проезжал через Башкирию.

В итоге могилу нашли – под Оренбургом, местные жители помогли.

Леон с женой и родными приехал из Израиля на установку памятника на могиле матери. И я попросила коллег с башкирского телевидения снять сюжет об их приезде.

Посмотрев запись, поняла, что должна рассказать всю эту историю подробно.

Это ведь не просто история старого человека, нашедшего могилу своей матери спустя 75 лет, но одна из страниц истории Холокоста. В каком-то смысле установкой памятника на могиле матери Леон Рубин завершил свой поход из белорусских лесов…

 

Когда снимался первый фильм об этом походе, в живых оставалось 14 человек, к сьемкам второго фильма их осталось семеро. Режиссеру не пришлось их искать: Леон Рубин поддерживает со всеми связь и почти все они живут в Израиле.

- В Израиль я приехала, имея четкий план: когда, в какой день и с кем мы делаем интервью, как выстраиваем съемки, - продолжает Галимуллина. – Все продумывали вместе с Леоном, и он сам договорился с участниками похода. В Америку к самой младшей участнице похода – полуторагодовалой тогда Берте я не поехала, ее, по моей просьбе, снимал оператор. Всего над фильмом работали 70 человек, многие бесплатно. Но ничего не получилось бы без поддержки продюсера Оксаны Барковской, которая сразу поняла значимость задуманного.

Своим фильмом я постаралась сказать, что я, обычный человек, не хотела бы, чтобы эта история повторилась. Мне кажется, чтобы это понять, не нужно быть евреем, нужно быть просто человеком. Я не хочу, чтобы была война, хочу, чтобы люди видели друг в друге, прежде всего, людей, а не представителей народов, рас, религий… Холокост – это страшно, и подобное не должно повториться ни против евреев, ни против любых других народов вообще никогда. Поэтому и фильм я свой назвала «Никогда больше». Этот мой посыл – без моей подсказки – звучал из уст всех моих героев. Они все говорили: такое никогда больше не должно повториться.

И еще я хотела показать (и мне кажется, это получилось), что долгий, страшный путь этих людей завершился – они все собрались в одном государстве, которое они любят, которым гордятся, дорожат. Убеждена, свой дом, своя страна должны быть у каждого человека.

Как режиссер я видела, что каждый встреченный мною в Израиле человек – это отдельная сага, новая история, о каждом можно снимать свое кино.

Задумывая фильм, я в центр ставила историю Леона Рубина. Но в Израиле я поняла, что все мои собеседники – не просто участники похода, а люди со своими историями, которые можно рассказывать в других фильмах. Взять хотя бы жену Леона Рубина, с которой он встретился в ульпане. Дженифер - дочь еврея из Литвы, единственного выжившего из всей большой семьи. Она родилась в Южной Африке, в Израиль приехала в 1962 году, где и встретила Леона. Это основа для фильма. А участницы похода Мириам и Сима, а еще их мужья… Конца нет этим рассказам и съемкам.

Это не просто тот поход, это не только 218 спасенных, но более двух тысяч их потомков – более двух тысяч новых историй. Таково мое режиссерское открытие, сделанное в процессе работы над фильмом.

Тема войны меня интересовала давно, я занималась поисковиками – сама участвовала в их экспедициях, снимала реконструкции. Меня волновали судьбы людей, прошедших войну или погибших на ней. Но работа над этим фильмом раскрыла мне новый горизонт: судьбу народа, пострадавшего больше других…

 

Все собеседники Гульназ Галимуллиной во время войны были детьми, детали похода помнят скорее по рассказам родителей. Однако собственная их память навсегда явственно удержала два момента: образ своего спасителя - его силу, благородство и человечность, и ужас перед тем временем – которое превращало их близких в нелюдей.

Вот лишь несколько цитат.

 

Мириам Гольц: «Меня как будто камнем ударило в спину. Я упала, а все бегущие прошли по мне. Кому до меня было дело? Своих детей бросали. Человек, как зверь, когда ему угрожает смерть».

 

Из письма Шимона Хевлина в «Яд ва-Шем», в котором он просит признать Киселева Праведником народов мира (в фильме его читает Катя Гусарова, руководитель сектора СНГ в отделе Праведников народов мира Института «Яд ва-Шем»):

«Мы все уже были очень жестокие от страшной нашей жизни. И многие не хотели думать о других. Я заболел, у меня был страшный понос. Из-за меня все стали медленно идти. Люди стали говорить, чтобы меня оставили в лесу. Тогда моя мама сказала, пусть ее тоже застрелят вместе со мной. В это время пришел Киселев и сказал, чтобы мы все продолжали идти. Меня вели под руки, так как у меня уже не было сил идти. Скоро я начал поправляться.

А потом еще помню, что Киселев спас одну девочку. Она постоянно плакала – просила кушать. Мы боялись, что из-за нее нас найдут немцы, так как ночью в лесу все слышно. А она все время плакала, просила кушать. Однажды взрослые решили, что ее надо убить, иначе все погибнут».

 

Мириам: «Берта – одна из наших детей. Она еще не ходила, так ее таскали в мешке. Наша группа требовала, чтобы родители бросили в реку эту Берту. Киселев взял Берту и успокоил ее».

 

Сима Шлехтман: «Маленькая Берта все время плакала. Родители были напряжены. И хотели бросить ее в воду. Киселев взял ее на руки – и она перестала плакать. Он нес ее много километров на себе. Эту Берту он спас».

 

Берта Кремер-Карасек (та самая Берта): «Николай Киселев сказал, что он этого никогда не сделает, что будет со всеми – будет и с ней тоже».

 

Шимон Хевлин: «Давал ей хлеб, свой. И она у него на руках не плакала. Во время нашего пути было много страшных историй. Сейчас я пониманию, что люди просто теряли понимание человека от той ситуации, в которой находились. А Киселев постоянно нас поддерживал».

 

Мириам: «Матери душили своих детей. Это была другая планета. Это не было человеческое место. Там были другие законы».

 

Хазкель Гольц: «Помню, что когда мы шли ночью, командир Киселев взял меня на руки и нес».

 

Сима: «Он был очень теплый человек. Любил помогать. Подбадривал стариков, детей».

 

Леон Рубин: «Он был замечательный. Очень мужественный и очень человечный».

 

Берта Карасек: «Я живу благодаря Киселеву. Люди в то время озверели. Каждый думал, как выжить, как пережить это все. Это надо понять. Я их не обвиняю».

 

Когда вся группа беженцев пересекла линию фронта, военная контрразведка арестовала Киселева как дезертира: он в самом начале войны, куда пошел добровольцем, был контужен, попал в плен, бежал – и наткнулся на партизанский отряд «Мститель», откуда начался его поход. За Киселева вступились спасенные им взрослые – и его освободили. А много лет спустя спасенные им дети добились того, чтобы «Яд ва-Шем» признал Киселева Праведником. Его имя выбито на мемориале в Иерусалиме среди почти 27 000 героев, спасавших евреев с риском для собственной жизни.

 

Галимуллина продолжает рассказ о работе над фильмом:

- Сначала я поехала в Израиль, записала очень много часов интервью. Это показатель открытости моих собеседников. Они рассказывали все, что помнят про сам поход, то, как двигались дальше, как устроились в Израиле. Не было момента, чтобы их что-то раздражило, задело.

В Москве я снимала Татьяну Киселеву и реконструкции.

У меня был мальчик, изображающий Леона Рубина. Леон рассказывал, как они всей семьей прятались в погребе, как простояли три дня в воде, которая ему, ребенку, доходила чуть ли ни до шеи. И мы под руководством художника устроили имитацию такого погреба  - залили туда две тонны воды и жутко боялись, как бы эта конструкция ни лопнула и все вокруг ни затопила.

Снимали нападение немцев, нашли мотоцикл тех лет, одежду, оружие… Мы очень старались показать, что пришлось пережить участникам этого похода. Были и красивые съемки: когда они перешли линию фронта и плыли на плоту по речной глади, создавалось ощущение, что все стихло, что больше нет войны. Мы снимали это с дрона. И хотя нас страховал сотрудник МЧС, было боязно: ведь на плоту сидел ребенок.

Профессиональных актеров в нашей группе не было: в съемках участвовали знакомые, друзья, приятели. Среди них были евреи, которые понимали значимость этой истории. А были и неевреи, которые тоже хотели помочь. Никто не просил денег, не рвался в кадр: многих снимали со спины или как силуэты.

Считаю удачей интервью дочери Киселева – Татьяны, человека сдержанного, но искреннего. Она рассказывает об отце, показывает письма, которые отцу писали участники похода, фотографии. Эти письма теперь хранятся в «Яд ва-Шем»…

 

Главным героем фильма делает Леона Рубина еще и то, что он многое вложил в сохранение памяти о случившемся с ними, случившемся только потому, что они были евреями. Всю жизнь он рассказывает про трагедию  евреев Долгиново. По его инициативе установлен памятный камень жителям Долгиново в ботаническом саду при Тель-Авивском университете – как говорит Рубин, «в живом месте», куда постоянно приходят группы школьников, солдаты, туристы. Вместе со старшим братом они занимались установкой памятника своей общине на аллее исчезнувших общин на кладбище в Холоне, и он сам поставил памятник в местечке Долгиново.

- Я один из последних… некому больше этим заниматься, - говорит он в фильме, стоя у мемориала в Холоне. - Когда наши дети и внуки проходят здесь, то видят, что их предков зверски убили только за то, что они были евреями.

Фильм и начинается словами Леона Рубина:

- Все мои друзья погибли, а я остался жить. Думаю, у меня есть право сказать: мы никогда не забудем.

Ему вторит Татьяна Киселева:

- Люди не должны забывать такие позорные страницы. Все люди доброй воли, объединившись, должны сказать: Нет. Никогда.

Наоми ЗУБКОВА