Странное завещание

Если же приходил нерелигиозный проситель, Натан обрушивал на его голову лавину цитат из Святого Писания, призывая немедленно покаяться, начать соблюдать субботу и перестать есть трефное. Выпроваживал он его с тем же результатом: убогой подачкой.
Понятное дело, что такого человека многие не переносили на дух, а его неприятностям со здоровьем находили вполне здравое объяснение. Сердце у Натана сначала пошаливало, затем стало хандрить, потом захворало, а к семидесяти годам, после многократного стентирования, отказалось служить.
За свои деньги Натан мог купить все, что угодно, в том числе и сердце для пересадки. Посредники начали искать варианты, но, увы, не успели. Как часто бывает, правильное осмысление ситуации приходит к человеку слишком поздно. Впрочем, знающие люди говорят так: когда Бог хочет забрать человека, Он закрывает перед ним путь к спасению.
Нельзя сказать, будто Натан пребывал в неведении. Он знал, что его ждет, и не строил иллюзий. За два дня до смерти он позвал своих трех сыновей и вручил старшему бумажный пакет, в каких на почте отправляют дешевые бандероли.
— Здесь завещание,?— сказал Натан.?— Откройте пакет сразу после моей смерти.
— Ну, когда это еще будет! — замахал руками старший сын.?— Тебе жить и жить!
— Дай Бог, чтобы ты оказался прав,?— ответил Натан.?— Дай-то Бог…
Он умер ночью во сне, его нашли утром со счастливой улыбкой на губах. Немедленно собралась вся семья, и старший сын дрожащей рукой вскрыл пакет. Внутри оказались два обыкновенных почтовых конверта. Один толстый, набитый до отказа, второй тонюсенький. На толстом почерком Натана было написано: открыть спустя семь дней после похорон, на тонком значилось: вскрыть немедленно.
Почерк был еще твердый, но уже не такой, как когда-то. Где-то линии чуть дрожали, где-то обрывались раньше, чем обычно. Первый конверт немедленно передали семейному адвокату. До завершения всех процедур, связанных с наследством, он стал непременным участником любой встречи братьев. Еще бы, ведь речь шла о разделе десятков миллионов долларов.
Старший брат поискал на столе нож для разрезания конвертов, но не нашел. Натан не признавал ненужной роскоши и бессмысленных вещей и открывал конверты дедовским способом — разрывая бумагу пальцами. Пришлось и его старшему сыну воспользоваться тем же способом.
В конверте лежал мелко исписанный листок дешевой писчей бумаги. Сын поднес его к глазам и начал торжественным голосом оглашать волю отца.
— Дорогие дети, вот моя последняя просьба. Я пишу в здравом уме и ясной памяти, поэтому отнеситесь к ней со всей серьезностью. Не думайте, будто это прихоть умирающего старика. Я прошу, я настаиваю на том, чтобы меня похоронили в носках.
В комнате воцарилось изумленное молчание. Что за странная просьба? Зачем, для чего?!
— Насколько мне известно, погребальное братство, «Хевра кадиша» такого не позволит,?— осторожно произнес младший сын, самый религиозный из детей Натана. До начала своей деловой активности он успел поучиться в ешиве и даже сдать экзамены на раввина.?— По правилам на теле кроме савана ничего не должно быть, и нарушать эти правила даже по просьбе отца никто не станет.
— Тоже мне беда! — махнул рукой средний сын, известный своим легкомысленным отношением к религии.?— Есть десятки погребальных контор, которые выполнят любое наше требование.
— Ваш отец распорядился, чтобы его погребением занималась исключительно «Хевра кадиша» Бруклина,?— заметил адвокат.?— Поэтому переговоры вести надо только с ними.
— Давайте пригласим раввина синагоги, где молился отец,?— предложил старший сын.?— Возможно, он сумеет отыскать выход.
Раввин жил на той же улице через два дома. Вой­дя в дом, он начал со слов соболезнования.
— Разумеется, вашу утрату ничем нельзя восполнить,?— завершил он небольшую речь, посвященную памяти покойного.?— Но я обязан сказать, что наша община также понесла большую потерю. Теперь я могу открыть то, о чем до сих пор знали лишь ваш отец и я. На протяжении многих лет около половины расходов синагоги оплачивал уважаемый реб Натан, и поэтому его нам будет очень, очень не хватать.
Намек раввина был более чем прозрачен, но братья пока оставили его без ответа. Сейчас их интересовало совсем другое.
Узнав о последней воле Натана, раввин только развел руками.
— Увы, сделать ничего нельзя. И ваш отец это прекрасно знал. Мы много лет занимались вместе, прошли почти весь свод законов, с десяток трактатов Талмуда. Ваш отец был очень знающим человеком, хотя никогда этого не показывал. Может быть, говоря о носках, он имел в виду нечто иное?
— Но что он мог иметь в виду?
— Поищите в доме,?— посоветовал раввин.?— Возможно, он оставил ­какую-­нибудь подсказку.
Стали искать и действительно обнаружили на туалетном столике аккуратно сложенные черные носки. Под ними лежала записка.
— Уф! — с облегчением вздохнул младший сын.?— Сейчас мы поймем, что имел в виду отец.
Однако содержимое записки привело братьев в еще большее недоумение.
— Да, это те самые носки,?— прочитал старший сын и перевел взгляд на раввина, но тот лишь снова развел руками.
Вести переговоры с главой похоронного братства отправили среднего сына, надеясь, что его бойкость и умение договариваться с кем угодно сослужат добрую службу. Увы, он вернулся несолоно хлебавши.
— Они даже слушать меня не захотели,?— возмущался он.?— Слух о странном желании отца уже успел до них докатиться. Мне с порога объявили, что этот вопрос не обсуждается.
Натана похоронили по всем правилам. Вернувшись с кладбища в отцовский дом, сыновья уселись на ковер в гостиной, рассчитывая провести семь дней траура в почти полном одиночества. Мало найдется желающих прийти с соболезнованиями к детям скряги и скандалиста.
Действительность полностью изменила их представления об отце. Утешающие толпились в доме с раннего утра до позднего вечера. Братья даже не представляли, сколько людей испытывали к их отцу самые теплые чувства. Оказалось, что он помогал сотням, если не тысячам бедняков. Годами оплачивал счета за электричество, воду, газ, содержал в религиозной школе чуть ли не целый класс детей малоимущих родителей, помогал одиноким старикам, платил зубным врачам за пломбы и коронки, а оптикам за очки для бедняков. А продуктовые наборы к субботе, а новая одежда на праздники, а обувь, а лекарства, а детские игрушки…
Ошеломленные сыновья подсчитали, что их скупой и раздражительный отец тратил каждый год сотни тысяч долларов на благотворительность. Тратил и молчал до самой смерти.
Наступил седьмой день. Братья отправились на кладбище, прочитали кадиш над могильным холмиком и вернулись снова в дом, прочитать, что написал отец во втором письме. На всякий случай вскрыть его попросили адвоката.
Конверт был плотно забит аккуратно сложенными бумагами. Адвокат принялся сортировать их, объясняя братьям содержание каждого документа.
— Завещание, составленное по всем правилам, подробные инструкции по управлению делами, список банковских счетов, номер сейфа и код отпирания,?— адвокат вдруг запнулся и поднял глаза на братьев.
— Тут две записки личного свой­ства. Будет правильным, если их прочтет вслух один из вас.
Старший брат взял два разноцветных листика бумаги и начал с красного, на котором была жирно выведена единица.
«Дорогие дети! Как я и предполагал, вам не удалось выполнить мою последнюю просьбу. Знаю, что вы пытались, не сомневаюсь, что спорили, но переубедить «Хевра кадиша» невозможно и приготовленные мною носки остались невостребованными. Ваш отец Натан».
В комнате воцарилось напряженное молчание. Братья смущенно переглядывались. Сказать было нечего, отец видел их насквозь.
— Я же говорил, надо было обратиться к другой похоронной компании,?— начал, было, средний сын, но адвокат оборвал его, постучав костяшками пальцев по столу.
— Прежде чем начинать обсуждение,?— произнес он,?— предлагаю прочитать вторую записку.
Старший брат откашлялся, и взял со стола зеленый листок.
«Не смущайтесь и не упрекайте друг друга,?— прочитал он и слегка оторопело покрутил головой.?— Я всего лишь хотел показать вам, что все на свете заканчивается и наступает момент, когда человек больше ни над чем не властен.
Сегодня жизнь представляется вам очень длинной, почти бесконечной и вам хочется многое успеть и попробовать. Уверяю вас, она пролетит, как одно мгновение и вы, в точности как я сейчас, тоже окажетесь не в состоянии надеть свои собственные носки или попросить ваших детей сделать это вместо вас.
Я оставляю вам огромное имущество, много большее, чем вы себе представляете. Когда вы разберете все бумаги в этом конверте, поймете, что стали очень, очень богатыми людьми. Но туда, где мы с вами обязательно встретимся, вы не сможете забрать ничего, ни крошки, ни монетки. Используйте же эти деньги на то, чтобы выполнять заповеди и помогать другим людям. Любящий вас, отец».
Яков ШЕХТЕР