Горячий Пурим ? 1920

Эти события происходили весной 1920 года в Ростове-на-­Дону, в последние дни пребывания 5-го Любавичского Ребе — р. Шолом Дов-Бер (РАШАБ, 1860–1920) в этом мире.
События Пурима происходили в древней Персии около двух с половиной тысяч лет назад, когда подошел к концу срок Вавилонского изгнания, который продолжался, согласно предсказанию пророка Иеремии, семьдесят лет (если считать от разрушения первого Храма в 352 году до н.?э.).
Но мы знаем подход Баал-­Шем-­Това к пониманию сути праздника Пурим: нельзя читать Свиток Эстер «с оглядкой назад» (ле-мафреа), полагая, что все эти события остались далеко в прошлом. На самом деле все события Пурима остаются реальностью для каждого поколения. Более того, в самом Свитке сказано, что все эти события будут «вспоминаться» (низкарим) и «отмечаться» (наасим) из рода в род, а «память о них не исчезнет у их потомков». Сегодня, когда остались в прошлом семьдесят лет «советского изгнания», мы тоже можем мысленно вернуться к истокам, и вспомнить, как все это начиналось в годы становления советской власти и смены поколений: вспомнить события столетней давности «Ростовского Пурима» 1920 (5680) года.
После революции евреи неожиданно оказались в новой, на этот раз «советской империи», где коммунистический «аман» хотел истребить не просто евреев, а в первую очередь именно «иудеев» — вытравить религиозную традицию и еврейское самосознание из среды советских евреев. И прежде всего это коснулось тех, кого можно назвать «народом Мордехая» (ам-мордехай): хасидов Ребе, готовых следовать за своим духовным лидером в огонь и в воду, как сказано (3:6) «…И задумал Аман истребить народ Мордехая — всех Иудеев во всем царстве Ахашвероша».
«Вспоминая и отмечая»
«И дни эти памятны и празднуемы, из рода в род в каждой семье, в каждой области и в каждом городе; и эти дни Пурима не будут отменены среди Иудеев, и память о них не исчезнет у потомков их» (Эстер, 9:28).
Исторический «жребий» выпал таким образом, что Ребе РАШАБ находился в Ростове-на-­Дону, когда туда пришла советская власть.
Это был последний Пурим в земной жизни Ребе РАШАБа. Время было лихое: заканчивалась кровопролитная Гражданская вой­на, Красная армия уже захватила большую часть страны (в том числе и Ростов), а ее передовые части стремительно продвигались на юг, к Крыму. Ситуация в стране не располагала к праздникам, да и обстановка в городе была тревожной: всюду были патрули, к тому же в городе действовал комендантский час, согласно которому запрещено было появляться на улице через три часа после захода солнца. При таких обстоятельствах ожидалось, что Ребе РАШАБ ненадолго посетит праздничное собрание, после чего — дабы не искушать судьбу — все должны будут как можно скорей разойтись по домам.
В начале трапезы Ребе выглядел озабоченным и даже удрученным, но уже после первого «лехаим» от прежней напряженности не осталось и следа. Ребе РАШАБ распорядился принести еще водки (машкэ), а всем присутствующим велел сделать вместе с ним «лехаим», и затянул хасидскую мелодию (нигун), несмотря на то, что пение наверняка было слышно на улице. Испуганная ребенцин (жена Ребе) умоляла умудренных годами хасидов убедить Ребе «вести себя чуть потише», но кто из них мог взять на себя такую смелость — указывать Ребе, как себя вести? Впрочем, в любом случае вряд ли эта просьба была бы услышана.
Сын и будущий преемник Ребе, Ребе РАЯЦ (ему тогда было около сорока лет), сидел как на иголках, больше других переживая за своего отца. Заметив это, Ребе обратился к сыну со словами ободрения: «Йосеф-­Ицхак, мы должны быть принципиальными и в любой ситуации оставаться хасидами. Я имею в виду — не только находясь наедине с самим собой, но и прилюдно».
Ребе РАЯЦ позже признался, что никогда раньше не видел своего отца в таком радостном возбуждении. Но вскоре, в самый разгар веселья, неожиданно раздались гулкие шаги на лестнице. Всех присутствующих мгновенно охватил страх, поскольку в те годы такой визит не предвещал ничего хорошего. Однако сам Ребе, похоже, не придал этому никакого значение. Напротив, он велел никому не двигаться с места, и главное, не прерывать веселье, заметив, что сейчас, в самый разгар праздника Пурим, бояться нечего.
Вскоре квартира наполнилась вооруженными людьми. На столе лежала кучка купюр разного достоинства (Ребе собирал пожертвования на ешиву «Томхей-­Тмимим»), стояли недопитые бутылки водки и прочий «компромат». Но Ребе невозмутимо обратился к вошедшим с просьбой … зайти попозже, через несколько часов, когда он закончит свою речь. И опять произошло маленькое «чудо»: против ожиданий вошедшие послушно исполнили просьбу Ребе и без звука покинули помещение.
Это заметно воодушевило всех присутствующих, хасиды воспрянули духом, кто-то затянул бойкий мотив (нигун-­симха), и веселье продолжилось с удвоенной силой. Однако спустя несколько часов эти люди вернулись с твердым намерением завершить обыск. Было ясно, что дело принимает серьезный оборот: всем присутствующим грозит серьезная опасность и в первую очередь — самому Ребе.
Начальник патруля приблизился к столу, во главе которого на противоположной стороне сидел Ребе. На минуту их глаза встретились, но в следующее мгновенье Ребе демонстративно отвернулся и обратился к своим хасидам со словами на идиш, будто в комнате не было никого постороннего: «Ну, надо просто продолжать говорить на хасидские темы (хасидут) и они сами уберутся».
Эти слова в точности соответствовали главной идее его нового сочинения (маймор), которое он тут же начал излагать в привязке к отрывку из Торы (24:20): «Первый среди народов Амалек, но конец его — неминуемая погибель» (*). Суть сочинения состояла в том, что зло есть проявление нечистых духовных сущностей — «клипот», которые по своей природе всего лишь сокрытие Б?жественного света, а потому не представляют собой никакой реальности, а их конечная судьба — полное забвение. И все это время начальник группы стоял на противоположном от Ребе конце стола и не сводил с него пристального взгляда.
Трудно сказать, понимал ли ­кто-ни­будь из незваных гостей идиш (вполне возможно, что понимал). Однако потоптавшись в комнате еще около часа, все они в итоге ретировались, так и не проронив ни слова…
Ситуация чем-то напоминала второй пир, на котором присутствовал царь Ахашверош, Эстер и Аман. Когда настал решающий момент, от которого зависела судьба Эстер и всего еврейского народа, она прямо указала на виновника всех бед, как сказано (7:6): «И сказала Эстер: Недруг и враг — это злодей Аман. И отпрянул Аман пред царем и царицей». Тогда Эстер удалось склонить царя на свою сторону, в результате чего Аман был повешен, а еврейский народ спасен.
Подобным образом поступил и Ребе РАШАБ, а Царь этого мира сделал так, чтобы и на этот раз «аман» в лице карательных органов вынужден был отступить и убраться восвояси, как сказано: «Слово вышло из уст царя — и закрыли слуги лицо Аману» (перед тем, как вывести его из зала, а потом и повесить).
Между тем, в Ростове-на-­Дону праздничное застолье продолжалось и закончилось только в четвертом часу утра. Так прошел этот легендарный Пурим 5680 (1920-го) года от Сотворения мира.

«И было в дни Ахашвероша,?— это Ахашверош, который царствовал от Индии и до Эфиопии над ста двадцатью семью областями» (1:1)
Семьдесят лет изгнания
«Дни лет наших — семьдесят лет, а если сильны — восемьдесят лет, и надменность их — суета и ложь, ибо быстро мелькают они, и умираем мы».
С того памятного вечера Ребе РАШАБ больше не выступал публично перед хасидами. А спустя две недели рано утром, примерно в это же время, святая душа 5-го Любавичского Ребе — р. РАШАБа покинула этот мир. Тело его было предано земле в Ростове, на еврейском кладбище, а судьба Любавичского движения и всей еврейской общины Советской России была вверена его сыну и преемнику — 6-му Любавичскому Ребе — р. Йосефу-­Ицхаку Шнеерсону (РАЯЦ 1880–1950).
Многое еще предстояло пережить еврейству России во главе с ее новым духовным лидером, Ребе РАЯЦем, сыном Ребе РАШАБа, который занял место отца: его арест и чудесное освобождение в 1927 году, все ужасы и гонения сталинского периода, трагедию Холокоста. Еще не раз пришлось нам лицом к лицу столкнуться со свирепым «амалеком» в разных его обличиях, от Сталина до Гитлера (имах-шмо).
Быстро пролетят 70 лет «вавилонского изгнания», и советская империя рухнет, как пала некогда великая Персидская империя (**). Символично, что Вавилонский плен, который завершился с падением Персидской империи (371 г. до н.?э.), продолжался в общей сложности 70 лет, как это было предсказано нашими пророками. И практически столько же продержалась и советская власть, как об этом сказано в Книге псалмов (90:10): «Дни лет наших — семьдесят лет, а если сильны — восемьдесят лет, и надменность их — суета и ложь, ибо быстро мелькают они, и умираем мы».
Но на этом сравнение не заканчивается. Как известно, вскоре после событий Пурим евреи Персии получили возможность вернуться на свою родину и начать строительство нового (второго) Храма (в 352 году до н.?э.). Так же и еврейство России с развалом Советского Союза получило возможность начать возрождать традиционную еврейскую жизнь: строить «малые храмы» — синагоги, общинные центры, ешивы и открывать еврейские школы на всей территории бывшего Советского Союза.
Но духовные силы для того, чтобы выстоять и победить всех «аманов» прошлого и будущего, мы до сих черпаем из того памятного застолья, когда «Мордехай» своего поколения — Ребе РАШАБ в очередной раз сумел одолеть ненавистного «амана» — тогда, в лице советской власти.
Сегодня новое рождение получила не только ростовская синагога, которая была отремонтирована. Там же в Ростове была найдена и восстановлена «миква» (купель для ритуального омовения), которая когда-то была построена по указанию и по собственному проекту самого Ребе РАШАБа. Там же была заново открыта легендарная ешива «Томхей-­тмимим», которая почти сто лет назад переместилась вместе с ним из Любавичей в Ростов (***).
Таким образом, как и во времена Пурима, все в конечном итоге «обернулось к лучшему»: евреи снова одолели своего главного врага — «амана», а месяц Адар опять проявил свой особый нрав, как сказано (9:22): «… Месяц, что обратил для них печаль в радость, а скорбь — в праздник». И теперь, оглядываясь назад и сравнивая ту эпоху с нашей действительностью, мы лишний раз убеждаемся, что сегодня для евреев России и всего бывшего Советского Союза наступило время, о котором в Свитке Эстер (8:16) говорится: «И настала для Иудеев пора просвета и радости, веселья и почета» (****).
Недаром сказано, что праздник Пурим останется с нами навечно и не утратит своей актуальности даже во времена Мошиаха.
Раввин Довид Карпов

Примечания
*) Сочинение основано на цитате из Торы («Бемидбар», 24:20): «И увидел Билам Амалека, и произнес притчу свою, и сказал: первый из народов Амалек, но конец его — гибель». Это одно из пророчеств Билама/Валаама, в котором он пророчествует о судьбе нашего главного ненавистника — народа Амалек. По замыслу Ребе РАШАБа, пришедшие как раз и являлись одним из проявлений «амалекитянской сущности» (клипат-­амалек). Поэтому слова Торы должны были оказать на них такое сильное воздействие.
**) Символично, что в этом году день кончины Ребе РАШАБа (21 марта) в свою очередь выпал на Пурим. Это связано с особенностями еврейского календаря. Поскольку текущий (5779) год високосный, когда добавляется еще один месяц — «второй» Адар (адар-шени).
***) Ешива «Томхей-­тмимим» основана Ребе РАШАБом еще в первой резиденции Любавичских Ребе — в самих Любавичах в 1897 году. После того, как Ребе РАШАБ вынужден был покинуть Любавичи в 1915 году — главным образом из-за начала Первой мировой вой­ны. На сегодняшний день находится в Подмосковье, недалеко от п. Софрино.
****) Комментаторы добавляют, что за этими словами скрывают важные заповеди Торы: «просвет» (ора) — возможность снова публично изучать Тору, «радость» (симха) — отмечать Субботы и праздники, «веселье» (сасон) — заповедь обрезания, а «почет» (икар) — заповедь тфилин.