Трубы и трубочки Осень расцвечена подлинным фейерверком концертных событий

Оба с тех пор заматерели до такого отточенного мастерства, что, кажется, еще шаг — и забронзовеют. К счастью, этого пока не случилось: оба — музыканты умные, живые, ловко управляющие своими эмоциями, оттенками звука и закавыками стилей.
Зачарованная феноменальной слаженностью, я дважды выпустила из рук блокнот с заметками, «порадовав» соседей непредусмотренными звуками. А ведь всего лишь представляла себе, как Сюиту играл сам Рахманинов на пару с Владимиром Горовицем…
Стравинский же, будто ста лет не прошло, снова поразил новизной. В авторском переложении симфонической партитуры вдруг расслышались акценты и подголоски, которые сам композитор считал важнейшими или эпатажными.
В зале заметила не только разных известных пианистов (хотя музыкантам обычно плевать на концерты коллег, как актерам — на спектакли других театров), но и Татьяну Зеликман, выдающегося педагога, у которой оба героя учились в школе.
А из кулуарных обсуждений поняла, что они у нее еще мальчишками переиграли весь четырехручный репертуар. Весь фокус в том, что они абсолютно разные, ну просто до кончиков пальцев, ничего похожего.
Однако ж, творчески смешав все арифметические действия, можно сказать: единый академический знаменатель обоих, их прирожденная феноменальная музыкальность и обретенная на мировых сценах свобода дали не сумму, а выдающееся произведение.
 

Мистика не помешает
И еще про зал «Зарядье»: здесь установлен орган.
Он изготовлен одной из старейших фирм Франции «Мюляйзен». Рассказывал про него журналистам глава фирмы мастер Патрик Арманд. Все составляющие гигантского инструмента весом 40 тонн везли из Страсбурга семь фур. Это самый большой орган в Москве. У большой консоли (кафедры, за которой сидит органист) четыре мануала. В распоряжении исполнителя 85 регистров, на эти разные оттенки переключаются 5737 труб. Да, а вы как думали? Ведь дизайнерские, как сейчас бы сказали, фасады органов (все разные, как и они сами) — это только своеобразная витрина, в данном случае составленная из 135 труб, а за ней… Страшно сказать, сколько там всего внутри, в специальной органной нише. Самая большая труба — 7 метров, ее диаметр 30 см. Частота примерно 20 Гц — очень низкая. Представляю, как загудит такой бас — у слушателей в зале все поджилки завибрируют. А самая маленькая труба, диаметром всего в 3 мм, испускает почти свист.
С нетерпением ждем инаугурации — так принято называть «открытие» органа, его «освящение», что-то вроде спуска на воду большого корабля. Она пройдет уже скоро, хотя отладка тембра и громкости каждой трубы началась еще в сентябре. Органу даже дадут имя!
И это будет не просто торжественный концерт, а представление с оперой, балетом и всякими сюрпризами. Приглашены выступить ведущие французские органисты.
Выбрано примечательное число — 29 февраля, которое то появляется в календаре, то пропадает и, говорят, обладает мистическими свой­ствами.
 

Третий медведь в берлоге
Дирижер Теодор Курентзис покинул Пермский театр и, забрав с собой созданный им оркестр и хор musicAeterna, перебрался в Санкт-­Петербург.
Вокруг первого же их концерта в Капелле разразился скандальчик. Ведь маэстро предписал сложить на входе все мобильники в специальные запирающиеся ячейки!
Такого «унижения» наши столицы еще не знали. Правда, однажды он в Москве из-за нелепого звонка остановил концерт и, повернувшись к залу, прочел нравоучение на своем русско-­греческом наречии.
Но в Питере… Здесь на его концерт пришла вся знаменитая интеллигенция плюс ВИПы. Так что мобильники сдали не все. И вечер оказался с интригой, которая, впрочем, не помешала фантастическому качеству исполнения оперы Моцарта «Так поступают все женщины».
— Я приехал в Россию в 22 года, и желание остаться здесь и стать россиянином дал мне Санкт-­Петербург,?— сказал Теодор после концерта.?— Это первый город, который дал мне понять, что такое Россия, дал мне образование и опыт.
Напомним, что греческий студент по собственной инициативе в 1994 году приехал в Россию к великому педагогу — Илье Мусину, став его последним и очень любимым учеником.
Вот-вот питерцы ждут у себя еще два концерта: на одном прозвучит Девятая симфония Малера, другой будет посвящен музыке Рамо.
Но в борьбе с мобильниками маэстро не думает сдаваться.
— Когда мы приобщаемся к произведениям искусства, надо быть абсолютно сконцентрированными. На телефоны я не согласен.
Теодору 47 лет. Он на пике артистической формы. Много гастролирует, что чрезвычайно раздражало руководство Перми. Ну нет — так нет. Как решатся условия жизни Теодора и его musicAeterna в Петербурге, пока не вполне ясно. Ведь в этой берлоге уже есть два титана, два других именитых ученика Мусина — Гергиев и Темирканов.
Но в любом случае публике придется смириться с «капризами» Курентзиса. Да и кому захочется слушать Малера под бойкий рингтон, звенящий из кармана ­какого-­нибудь олуха…
Ястребы предвкушают «Садко»
Наиболее ожидаемая премьера Большого театра — «Садко» Римского-­Корсакова на Исторической сцене в постановке Дмитрия Чернякова. Премьера — 14 февраля.
И всё. Никто не знает больше никаких подробностей. Дмитрий Феликсович давно ничего не выкладывает наперед. Помню, перед премьерой «Руслана и Людмилы» спросила его о концепции новой постановки.
— Каменный век! Все в шкурах! — издевался он, добавив, что если всё расскажет, зачем тогда вообще ходить на спектакль.
«Руслан и Людмила» Глинки, первая постановка на отреставрированной Исторической сцене Большого (2011), вызвала тогда небывало бурную реакцию. Публика орала «Браво!» и «Позор!» одновременно. Такого в этих стенах, мерцающих золотом, еще не было никогда.
По мне — так это был один из шедевров Чернякова. Но, видно, спектакль покоробил вкус какого-то ­о-о-очень высокого начальства (Оно ведь на спектаклях Большого привыкло подремывать, со спокойной совестью забросив важные государственные дела; опера для таких — что-то вроде бани с релаксацией).
Спектакль не только быстро сняли с репертуара, но и все его роскошные декорации были утилизированы, хотя один крупный европейский театр мечтал купить «Руслана», что называется, с потрохами.
Не так давно на встрече с прессой главный дирижер Большого Туган Сохиев все же заявил по поводу грядущего «Садко»:
— Наконец на Историческую сцену Большого возвращается эта великая опера. И я очень рад, что возвращается в Большой театр Дмитрий Черняков. Очень долго обсуждались и обсуждаются все его предложения, но главное, что он раздвинул для Большого свой сложный график. Дирижировать постановкой будет Тимур Зангиев.
Вот, наконец, прозвучала и фамилия дирижера-­постановщика. Зангиев — молодой и талантливый — работает в Музтеатре им. Станиславского и Немировича-­Данченко. Очень хочется удачного тандема с режиссером.
Со жгучим нетерпением ждут премьеры московские опероманы — как фанаты Чернякова, так и ястребы, готовые наброситься на него со всей своей смешной птичьей яростью.
Наталья ЗИМЯНИНА