Концерт для дирижера с оркестром

Он родился в Грузии, в Тифлисе в 1884 году в семье дирижера. Музыкальные способности проявились у мальчика в раннем детстве. Отец учил его играть на кларнете и на виолончели. По свидетельству самого Самосуда, его сольные выступления начались с шестилетнего возраста. Позднее, уже в Тифлисской консерватории, Самуил занимался одновременно по классу духовых инструментов и по классу виолончели.
После окончания обучения в Тифлисе в 1905 году молодой музыкант отправился в Прагу, где занимался у известного виолончелиста Гануша Вигана, а также у главного дирижера Пражской оперы Коваржовица. Потом был Париж. Учеба в «Schola cantorum» (дословно, «Школа певчих») — в новой консерватории, где его наставниками стали композитор Венсан д’Энди и дирижер Эдуар Колонн. Вероятно, уже тогда Самосуд решил стать дирижером.
Правда, после возвращения из-за границы он некоторое время работал солистом-­виолончелистом в петербургском Народном доме. Но уже с 1910 года выступал там как оперный дирижер, под его управлением шли «Фауст», «Лакме», «Опричник», «Дубровский». А в 1916 году он впервые дирижировал «Русалкой» с участием Федора Шаляпина.
Самосуд рассказывал: «Как-то проводивший спектакли Шаляпина дирижер Мордехай Галинкин был нездоров, и оркестр настоятельно рекомендовал меня. Ввиду моей молодости Шаляпин отнесся с недоверием к этому предложению, но все же согласился. Этот спектакль сыграл громадную роль в моей жизни, так как в дальнейшем почти всеми спектаклями Шаляпина дирижировал я, и уже по его настоянию. Повседневное общение с Шаляпиным — гениальным певцом, актером и режиссером — было для меня громадной творческой школой, открывшей новые горизонты в искусстве».
Однажды, вспоминал Самуил Абрамович, после удачного спектакля «Севильский цирюльник» восторженный Шаляпин громоподобно объявил: «Пусть все артисты станут в ряд, всех буду целовать».
Творческая биография Самосуда делится на две части —- ленинградскую и московскую. После двух лет работы в Мариинском театре дирижер возглавил молодой музыкальный коллектив — Малый оперный театр и оставался его художественным руководителем до 1936 года. На сцене этого театра были осуществлены постановки как классических опер, среди которых — «Похищение из сераля», «Кармен», «Фальстаф», «Снегурочка», «Золотой петушок», так и ряд новых сочинений зарубежных авторов.
С 1929 года Самосуд преподавал на дирижерском факультете ленинградской консерватории.
Однако свою главную задачу он видел в создании советского репертуара и обратился к спектаклям на революционные темы: к опере «За красный Петроград, или 1919 год», написанную в 1925 году композитором Арсением Гладковским в соавторстве с Евгением Пруссаком, «Двадцать пятое» Станислава Штрассенбурга по поэме Маяковского «Хорошо»; а также к работам молодых ленинградских композиторов, работавших в оперном жанре — «Нос» и «Леди Макбет Мценского уезда» Дмитрия Шостаковича, «Тихий Дон» Ивана Дзержинского и другим.
Композитор Дзержинский писал: «Он знает театр, как никто… Для него оперный спектакль — это слияние музыкального и драматического образа в единое целое, создание подлинно художественного ансамбля при наличии единого замысла, подчинение всех элементов спектакля основной, ведущей идее произведения… Авторитет Самосуда зиждется на большой культуре, творческой смелости, умении работать и умении заставлять работать других. Он сам вникает во все художественные «мелочи» постановки. Его можно видеть беседующим с художниками, бутафорами, рабочими сцены. Во время репетиции он часто сходит с дирижерского пульта и вместе с режиссером работает над мизансценами, подсказывает певцу характерный жест, советует художнику изменить ту или иную деталь, объясняет хору малопонятное место в партитуре. Самосуд — настоящий руководитель спектакля, создающий его по тщательно продуманному — в мельчайших подробностях — плану. Это и придает его действиям уверенность, четкость».
В феврале 1936 года Самосуд был награжден орденом «Знак Почета» и назначен главным дирижером Большого театра.
В своей книге «Большой театр. Культура и политика. Новая история» Соломон Волков пишет:
«Обаятельный, слегка эксцентричный Самосуд приходил в Большой в накинутой на плечи шубе и в шапке набекрень, на ходу затевая какие-то розыгрыши, на ходу же решая творческие проблемы. Разговаривая с ­каким-­нибудь артистом, Самосуд держал его за пуговицу, извергая при этом водопад острот».
Работая в Большом Самосуд получил свою первую Сталинскую премию. Ее он был удостоен за постановку «Ивана Сусанина» — переделанную оперу Глинки «Жизнь за царя», бывшую ранее под запретом как «монархическую».
«Ивана Сусанина» было решено вернуть на сцену к 20-летию Великой Октябрьской революции — показать подвиг русского народа и ввести в репертуар первую русскую оперу. Но к юбилею революции сделать этого не успели: оказалось, что слишком велик был объем переделок. Либреттист Городецкий вместе с Самосудом пытались изменить либретто так, чтобы, с одной стороны, убрать оттуда весь монархизм, а с другой стороны — превратить текст в какое-то подобие русского языка (неуклюжая верноподданническая вязь барона Розена в начале XX века смотрелась невыносимо не только для большевиков). К Самосуду с Городецким с этой целью был прикомандирован Михаил Булгаков. В результате и с текстом справились.
Премьера состоялась в 1939 году.
В годы вой­ны, когда Сталин поднял градус патриотизма, желая сплотить народ против гитлеризма, новый «Иван Сусанин» пришелся, как теперь хорошо известно, очень кстати. Вот тогда, в 1941 году, Самосуд и получил свою первую Сталинскую премию.
А 5 марта 1942 года произошло поистине выдающееся событие: на сцене Куйбышевского театра оперы и балета состоялась премьера Седьмой (Ленинградской) симфонии Дмитрия Шостаковича. Оркестр Большого театра под управлением Самуила Самосуда исполнил это произведение в присутствии автора, трансляция велась на всю страну.
И тем не менее «на вышке русской музыкальной культуры» Самосуд продержался лишь 7 лет.
Как пишет про то время историк Геннадий Костырченко, Сталин нередко «прибегал к спекуляциям на патриотических идеалах, в том числе и для прикрытия более усиливавшейся внутрипартийной борьбы». Это сказалось на судьбе, как Большого театра, так и его главного дирижера.
Летом 1942 года Управление агитации и пропаганды ЦК КПСС (Агитпроп) подготовило меморандум «О подборе и выдвижении кадров в искусстве». В нем говорилось: «В течение ряда лет во всех отраслях искусства извращалась национальная политика партии. Во главе многих учреждений русского искусства оказались нерусские люди (преимущественно евреи)». Отдельно говорилось про Большой театр — «являющийся центром и вышкой русской музыкальной культуры и оперного искусства СССР, где руководящий состав целиком нерусский». Управление сомневалось в целесообразности работы евреев в Большом театре: дирижеров Самуила Самосуда, Юрия Файера и Льва Штейнберга, танцовщиков Михаила Габовича и Асафа Мессерера. Это был первый подобный выпад, им дело не ограничилось.
И в 1943 году Самосуда уволили из главного театра страны.
Соломон Волков об этом пишет:
«Режиссер Большого Борис Покровский видел своими глазами, как на квартиру Самосуда курьер из Комитета по делам искусств вечером принес листок папиросной бумаги, на котором «слепым» шрифтом была напечатана копия приказа об увольнении дирижера. Самосуд был психологически уничтожен».
Однако падение Самосуда не было таким катастрофическим, каким могло бы быть в те годы. Его лишь отбросило на несколько кварталов вверх по Большой Дмитриевке (тогда Пушкинской улице) — в московский Музыкальный театр имени Станиславского и Немировича-Данченко, где он стал главным дирижером и продолжил получать премии и звания.
Вторую Сталинскую премию (первой степени) Самосуд получил уже в 1947 за постановку оперы Сергея Прокофьева «Вой­на и мир» в сокращенном варианте (режиссер Борис Покровский), а третью — в 1952 за постановку оперы Дмитрия Кабалевского «Семья Тараса».
С Прокофьевым Самосуда связывала особенно тесная дружба. Ему композитор доверил не только представление слушателям «Вой­ны и мира», но и Седьмой симфонии, оратории «На страже мира», сюиты «Зимний костер» и других произведений. В одной из телеграмм дирижеру Прокофьев писал: «Вспоминаю с горячей благодарностью Вас как блестящего, талантливого и безупречного интерпретатора многих моих работ».
Возглавляя театр имени Станиславского и Немировича-­Данченко, Самосуд одновременно руководил оперно-­симфоническим оркестром Всесоюзного радио, а последние годы стоял во главе оркестра Московской филармонии. В памяти многих сохранились его постановки в концертном исполнении опер «Лоэнгрин» и «Нюрнбергские мейстерзингеры» Вагнера, «Сорока-­воровка» и «Итальянка в Алжире» Россини, «Чародейка» Чайковского…
Самуил Самосуд умер в Москве 6 ноября 1964 года.
Похоронен музыкант на Новодевичьем кладбище.
Семен КИПЕРМАН