Плюсики и минусики

В беседке муз
Сирень цвела уже из последних сил, когда в консерватории дал концерт французский пианист Люка Дебарг. Мы с друзьями после этого до полуночи бродили по Тверскому бульвару, переживая услышанное – нечасто теперь такое бывает.
Люка начал с нескольких сонат Доменико Скарлатти. И это было золотое шитье. Как ясно всё в голове у Дебарга! Из тысяч нот именно в нужный момент мы попадаем ровнёхонько в ту точку, которой так жаждет все наше существо. Как музыкант, не чуждый джазу, он кое-где умеет неожиданно прищелкнуть синкопой так, что выводит тебя из очарования, заставляя слушать с новой свежестью. Сидишь, как Батюшков в его стихотворении «Беседка муз», под куполом которой над твоей головой ведут свою игру десятки летучих эмоций, многие из которых уже утрачены человечеством.
Публика с благодарностью приняла от Дебарга и очередную Сонату Метнера. И я по-прежнему думаю, что никто не сделал у нас столько для возрождения имени этого композитора, как этот с Луны свалившийся на нас человек. И удивительно по-новому после Метнера прозвучала, как оказалось, созвучная ему соната Листа «По прочтении Данте».
Вечер немного подпортил кашель в зале. Что поделаешь: повсюду носился тополиный пух, лучший друг аллергии и злостный враг тишины.
 

Гоголь навсегда
Совсем иной концерт в Большом зале консерватории – моноспектакль «Мертвые души» Гоголя в исполнении Александра Филиппенко. Два часа без антракта – это актерский подвиг.
Александр Георгиевич играет Гоголя давно. Но на этот раз особенно эффектно: по ходу действия в представление включена музыка Альфреда Шнитке в исполнении Сергея Кузнецова, Николая Кожина и Виктора Омельяновича. Когда-то композитор создал ее для спектакля «Ревизская сказка» Театра на Таганке, а нынешнюю музыкальную транскрипцию специально сделал Никита Мндоянц.
Зал, набитый до потолка, сидит не дыша. Звучат последние главы второго тома. И вот – последняя речь Князя:
«Дело в том, что пришло нам спасать нашу землю; что гибнет уже земля наша не от нашествия двадцати иноплеменных языков, а от нас самих; что уже, мимо законного управленья, образовалось другое правленье, гораздо сильнейшее всякого законного. Установились свои условия; всё оценено, и цены даже приведены во всеобщую известность. И никакой правитель… не в силах поправить зла… Всё будет безуспешно, покуда не почувствовал из нас всяк, что он… должен восстать против неправды».
– На этом месте рукопись Гоголя обрывается, – вдруг, резко меняя интонацию почти на бытовую, произносит со сцены артист.
А публика сидит в оцепенении: неужели это написано в XIX веке, а не сегодня?
Что тут скажешь. Можно ли придумать лучшее приношение к 110-летию любимейшего писателя!
 

Толстые нюансы вкуса
Оперные премьеры редко радуют так, как постановка «Поругания Лукреции» Бриттена в «Новой опере». Режиссер Екатерина Одегова живет тихо, думает глубоко. Ее изящная, стройная, в высшем художественном смысле компактная работа – буквальный образец вкуса, то есть, соблюдения меры во всех отношениях. Музыка изумительная, дирижирует Латам-Кёниг. Это беспроигрышный вечер для истинных ценителей.
Чего не скажешь о новом «Евгении Онегине» в Большом театре в постановке Евгения Арье. Кто-то пошутил,  что в режиссера попала бацилла футбольного чемпионата: все действие происходит на большой зеленой лужайке, правда, с одуванчиками.
Особо ехидных колкостей удостоились гигантские гуси и коза, танцующие в усадьбе Лариных несусветный танец. А появление Онегина с медвежьей головой (намек на сон Татьяны) привело зрителей в оторопь, из которой они, кажется, так и не вышли…
Сезон завершил «Отелло» Верди в постановке Андрея Кончаловского в Музыкальном театре им. Станиславского и Немировича-Данченко. Там всё скучно и пристойно, как при бабушке с дедушкой, и непонятно вообще, чего уж так колотится Отелло, который, вдруг тихо придушив Дездемону икейской подушкой, превращается из правителя в роскошных парчовых одеяниях в… итальянского чернорубашечника. Видимо, глубина концепции была в том, чтобы показать истинные корни фашизма.
Гораздо больше понравилось, что по случаю премьеры «Отелло» один ресторан заманивал одноименным шоколадным десертом, призывая: «Почувствуйте весь пыл и страсть персонажа знаменитой оперы через нюансы вкуса!»
Ну разве что только так.
 

Аурелия, внучка Чарли
Отдельное счастье в жизни – радоваться творчеству потомков великого Чарли Чаплина. На прошлом международном Чеховском фестивале блистал его внук Джеймс Тьере – копия дедушки. На нынешнем XIV-м – пять раз на сцене Театра им. Моссовета сыграла свой спектакль «Колокольчики и заклинания» Аурелия Тьере.
Это череда коротких бессловесных сценок, где героиня, проделывая баснословно ловкие трюки (без новейших современных средств), дурит других персонажей – заправски крадет драгоценности, исчезает в вертушке крутящихся дверей или скачет на странном динозавре, в минуту составленном из… старомодных вешалок!
Мир предметов на сцене – неожиданно живой и остроумный (концепция, сценография и постановка Виктории Тьере-Чаплин - дочки великого Чарли, матери Аурелии и Джеймса).
Когда после унылого «Отелло» от мира уже ничего не ждешь – на «Колокольчиках» оживаешь, будто на тебя, как на старого засыхающего краба, закинутого далеко от моря, доброхот вылил ведро живой воды. Вспоминаешь вдруг, что театр – это ведь и те бродячие артисты, которых когда-то можно было встретить на улице; это что-то для всех без исключения!
Глазами девчонки смотрела я на все фокусы с раскрытым ртом, и всё хотелось выбежать на сцену и спросить: «Тетя, как вы это делаете?» – и потрогать Аурелию одним пальчиком.
…Никто не сравнится с потомками Чаплина – такими хрупкими, красивыми, с фигурами фарфоровых статуэток, нежными, работящими, заглядывающими вдруг своими огромными глазами на самое дно твоей заскорузлой души. Такие уж им достались гены!
Это всё Чеховский фестиваль, спасибо ему за возвращенную одному убитому зрителю жизнь.
Ты взойдешь, моя заря!
Обожаю сидеть на вокальных конкурсах. Слушаю себе тихонько арии, высокомерно ставлю участникам в буклете плюсики и минусики, что-то вычисляю.
Перед жюри VII Международного конкурса оперных артистов Галины Вишневской во главе с Ольгой Ростропович прошло полсотни участников в три тура. Главные премии неплохие: 15, 10 и 7 тысяч долларов.
Сопрано из ЮАР Палеса Малиелоа была очень обаятельна в образе Снегурочки («С подружками по ягоду ходить…») – и получила третью премию.
Галина Беневич (Израиль) заставила заслушаться арией Шемаханской царицы из «Золотого петушка». А американка Эрика Байкофф за Каватину Антониды «В поле, поле чистое гляжу» из «Жизнь за царя» Глинки удостоена приза за лучшее исполнение русской музыки.
Монгольский бас Бадрал Чулуунбаатар, выпускник Гнесинской академии, мастерски пел арию Елецкого из «Пиковой дамы» – и получил заслуженную вторую премию.
Басы в этот раз вообще всех перевесили. Ну что ж, если пришло время басов – то это время настоящих мужчин, волшебников и защитников. Или это пустые надежды?
Первая премия, конечно же, тоже у баса. Молодой сеулец Беонг Мин Гил, уже имеющий весомый репертуар, сразу выделялся не только густым красивым голосом, но и внешне: выступал в элегантном синем бархатном пиджаке, а волосы у него темно-рыжие.
Я как услышала в его исполнении арию Сусанина «Чуют правду…», так меня на словах «Ты взойдёшь, моя заря!» чуть слеза не прошибла, настолько вокально и артистически убедителен был этот 25-летний музыкант. Его, конечно, ждут хорошие сцены.
Ну, а на нас надвигается XVI Международный конкурс им. Чайковского, который пройдет частично в Москве, частично, по решению Валерия Гергиева, в Петербурге. Вот где развернутся недетские битвы. И я вам о них обязательно расскажу.
Наталья Зимянина