Многоликий германский антисемитизм

Внуку от деда
Одно из ранних воспоминаний Венцеля Михальского о детстве в южной Германии в 1970-е годы был совет отца Франца: «Никому не говори, что ты еврей».
Франц с матерью и младшим братом выжили в Холокосте, скитаясь по Восточной и Центральной Европе. А после войны он на собственном опыте понял, что, хотя нацисты и были разгромлены, антисемитизм, бывший неотъемлемой частью нацистской идеологии, никуда не делся. Это открытие Франц сделал, когда поймал на себе косые взгляды учителя литературы в берлинской школе во время обсуждения Шейлока из «Венецианского купца».
- Эх, Михальский, это же непосредственно относится к тебе, — сказала ему одна из педагогов, криво улыбаясь.
Много лет спустя, торгуя кормом для животных в Гамбурге, он уже никому не говорил, что еврей, и помалкивал, когда слышал антисемитские речи. Свой опыт он передал сыну Венцелю: «Как только ты объявишь, что еврей, все странным образом изменится».
Подростком Венцель пренебрег советом отца и открылся близкому другу. Друг быстро поведал новость матери, и в следующий раз, когда Венцель ее увидел, она приняла его весьма бурно – обнимала и целовала со словами: «Венцель! О, мой Венцель! Вы — народ! Вы самые умные! Самые деликатные! Вы – лучшие в мире пианисты! И лучшие поэты!». Вот когда он понял, что имел в виду его отец.
Сейчас Венцель Михальский возглавляет правозащитную организацию Human Rights Watch в Германии. Он и его жена Джемма, еврейка из Великобритании, живут в многоквартирном доме в западной части Берлина. Джемма рассказала, что после приезда в Германию в 1989 году нередко сталкивалась со странной — защитной – реакцией людей на сообщение, что она еврейка. Одни говорили, что они не несут ответственности за Холокост, другие вступались за своих дедов, которые якобы этого не совершали. И чтобы избежать подобной реакции, она предпочла скрывать свое еврейство.
Недавно младший сын Михальских Соломон стал третьим поколением семьи, узнавшим, что объявление о своем еврействе чревато проблемами. Соломон (это второе имя мальчика, родители попросили именно так назвать его в статье – чтобы сохранить его анонимность) учился в еврейской начальной школе в Берлине. Но ему не захотелось оставаться на всю жизнь в такой однородной среде, и, отметив 13-летие, он перешел в государственную школу, представившую ему все многообразие нынешней Германии. Там, по словам Джеммы, он мог обрести друзей с такими именами, как Хассан и Ахмед.
Первые дни все было хорошо. Соломон, приветливый улыбчивый ребенок, быстро нашел общий язык с одним из одноклассников, который тоже увлекался рэпом. Новый приятель познакомил Соломона с творчеством германского рэппера-турка, который пел об Аллахе и тому подобном. В ответ Соломон показал однокласснику американский и британский рэп. Соломону казалось, что скоро они станут лучшим друзьями. Но на четвертый день на уроке этики учитель спросил учеников, в каких молитвенных домах те бывали. Кто-то назвал мечеть, кто-то церковь, Соломон поднял руку и сказал, что бывал в синагоге. Воцарилась странная тишина. Учитель спросил, как он туда попал, на что Соломон и ответил, что он – еврей.
«Все были в шоке, особенно учителя, — рассказал Соломон. – А после урока учитель сказал Соломону, что он очень смелый». Соломон был в недоумении, родители не объяснили ему, что о своем еврействе никому сообщать не стоит.
На следующий день у Соломона был день рождения, и он принес в класс кексы. Когда он угощал ими одноклассников, его кандидат в друзья сообщил, что в школе много мусульман и слово еврей они используют как оскорбление. После уроков Соломон попросил у своего нового друга разъяснения. Мальчик обнял Соломона за плечи и сказал, что хотя тот и крутой, друзьями они быть не смогут, потому что мусульмане и евреи не могут быть друзьями. После такого разъяснения одноклассник обрушил на Соломона град антисемитских оскорблений, включая то, что евреи убийцы и интересуются только деньгами.
Следующие несколько месяцев Соломона травили со все нарастающей жестокостью. Однажды он вернулся домой с большим синяком на спине, другой раз по дороге домой Соломон зашел в булочную, а когда вышел, увидел одного из своих мучителей, который навел на него пистолет. У Соломона оборвалось сердце. Парень нажал на курок. Клик. Пистолет оказался муляжом. Но Соломон ужасно испугался.
Когда Соломон в первый раз рассказал родителям о школьных издевательствах, те решили обратить происходящее в воспитательный момент. Они устроили встречу дедушки Соломона со школьниками, на которой тот рассказал, как скрывался от Гестапо. Но издевательства после этой встречи только усилились, и Михальские поняли, что школа не принимает должных мер для разрешения возникшей проблемы.
В 2017 году Михальские обратились в газеты в надежде спровоцировать в обществе обсуждение антисемитизма в германских школах. И действительно, тогда выявились десятки случаев антисемитских издевательств в разных школах страны, в частности в германо-американской школе Берлина где девятикласснику кричали «Убирайся в Освенцим в товарняке». В ответ администрация той школы опубликовала заявление, в котором выразила сожаление о своем бездействии и пообещала провести «интенсивные беседы» с преподавателями.
То же и директор школы Соломона, который в интервью газете «Die Welt» сказал, что его школа приложила усилия для разрешения проблемы. На вопрос журналиста, свидетельствуют ли издевательства о «бессознательном поведении подростков периода полового созревания» или об «укорененном антисемитизме», директор помолчал, потом заметил, что это «опасный вопрос», и нехотя все же признал: «Вполне вероятно, школьниками движет антисемитизм. Но в их головы мы влезть не можем».
Для Михальских все это стало иллюстрацией того, что германское общество после войны по-настоящему не задумывалось об антисемитизме.
- Германия восстановила синагоги и построила мемориалы жертвам Холокоста, — говорит Венцель. – Так что многие в обществе решили: «Мы сделали это. Мы справились с антисемитизмом». Но никто на самом деле не обсуждал антисемитизма в своих семьях. Тяжелые, трудные, болезненные вопросы никогда не были заданы.
По мнению Венцеля, школьники-мусульмане, которые издевались над его сыном, действовали в атмосфере, пропитанной природным антисемитизмом.
– Многие политики-консерваторы теперь говорят, что мусульмане импортируют свой антисемитизм в наше прекрасное анти-антисемитское общество, — продолжает Венцель. – Это вранье. Они пытаются политизировать проблему.
Культура памяти и культ вины
Еврейская жизнь в Германии никогда полностью не вымирала. После нацистского геноцида шести миллионов евреев 20 тысяч еврейских перемещенных лиц из Восточной Европы осели в Западной Германии, где они присоединились примерно к 15 тысячам выживших германских евреев, которые оставались в стране.
Новый германский политический класс риторически и законодательно осуждал звериный антисемитизм, который проповедовался нацизмом – эти меры считались не только моральным императивом, но и необходимостью для восстановления легитимной позиции Германии на международной арене. Однако это вовсе не способствовало переменам давних антисемитских настроений людей. За прошедшие с тех пор десятилетия желание многих немцев  отвергнуть или подавить чувство вины за Холокост привело к новой форме антипатии к евреям – феномен, получивший название «вторичного антисемитизма», когда немцев обижает напоминание об их вине – и меняет местами жертв и преступников.
Как сказала в 1968 году немецкая журналистка, еврейка Хильда Вальтер, «кажется, немцы никогда не простят нам Освенцима».
Память о Холокосте в Западной Германии все больше становится делом государства и общественных организаций, наращивающих «культуру памяти», которую сегодня наиболее ярко иллюстрирует Мемориал убитым евреям Европы, открытый в 2005 году у Бранденбургских ворот в Берлине. И даже при том, что германская культура памяти постоянно поддерживается, являя собой международный пример того, как следует противостоять ужасам прошлого, в самой Германии она не находит единодушной поддержки. Согласно опросу Антидиффамационной Лиги (АДЛ), проведенному в 2015 году,  51% немцев считают «возможно, правдой», что «евреи все еще слишком много говорят о случившемся в Холокосте», а 30% согласны с утверждением: «Люди ненавидят евреев из-за того, как те себя ведут».
Реакционная ультраправая партия «Альтернатива для Германии» (AfD) впервые прошла в германский парламент в 2017 году, став третьей крупнейшей партией страны. Успех партии связан с ее антииммиграционной, антиисламской платформой, однако политики этой партии также выступают против культуры памяти. Лидеры AfD нередко подвергают сомнению нацистские преступления в качестве контраргумента тому, что некоторые из них называют «культом вины». В своих речах один из лидеров партии Александр Гауланд квалифицировал нацистский период «птичьим чихом на фоне тысячелетней успешной истории Германии».
 

Снова на чемоданах
Сейчас 200 тысяч евреев живут в Германии, в стране с 82-миллионным населением, и многие из них боятся. В 2018 году опрос, проведенный Европейским Союзом среди европейских евреев, показал, что 85% евреев в Германии считают антисемитизм «очень большой» или «сравнительно большой» проблемой; 89% респондентов ответили, что эта проблема обострилась за последние пять лет.
Общее число зафиксированных антисемитских инцидентов выросло в Германии на 20% за последний год и достигло 1799, при этом число насильственных антисемитских преступлений выросло на 86% и достигло 69. Полицейская статистика указывает на то, что 89% всех антисемитских преступлений совершаются правыми экстремистами, однако еврейские лидеры оспаривают эти данные. Многие германские евреи убеждены, что природа этой угрозы куда более разнообразная. Чуть более половины евреев Германии, ответивших на опрос ЕС, сказали, что на себе испытывали антисемитские проявления за последние пять лет. А многие (41%) убеждены, что наиболее тяжкие преступления совершают «мусульмане с экстремистскими взглядами».
Внутри еврейской общины силен страх перед так называемым «импортным антисемитизмом» или «мусульманским антисемитизмом», привезенным в страну иммигрантами с Ближнего Востока. Его часто связывают с палестино-израильским конфликтом, вспыхнувшим после 2000 года, когда во время Второй палестинский интифады волна антиеврейских нападений прокатилась по Европе. Большой приток беженцев в Германию из таких стран, как Сирия и Ирак, начавшийся в 2015 году, подогрел эти страхи.
На фоне того, что поначалу многие немцы гордились приемом беженцев, Йозеф Шустер, глава Центрального совета евреев Германии, самого крупного еврейского объединения страны, в разговоре с корреспондентом «Die Welt» призывал людей к осмотрительности: «Многие беженцы спасаются от террора Исламского государства, хотят жить в мире и свободе, но в то же время они происходят из культур, интегральной частью которых является ненависть к евреям и нетерпимость.
Точная природа антисемитизма и то, действительно ли он поднимается до уровня экзистенциальной угрозы, все более активно обсуждается в еврейской общине Германии. Многие считают, что главная опасность исходит от набирающих силу правых экстремистов, враждебных мусульманам и евреям, как это показала недавняя стрельба белых расистов в синагогах Питтсбурга и калифорнийского Поуэя, а также в мечетях новозеландского Крайстчерча.
Многие опросы указывают на то, что антимусульманские настроения в Германии и других странах Европы распространены больше, чем антисемитизм. В то же время часть опросов ясно говорит о том, что мусульмане в Германии и других европейских странах чаще придерживаются антисемитских взглядов, чем остальное население.
К примеру, согласно опросу АДЛ 2015 года, 56% мусульман Германии испытывают антисемитские настроения, тогда как среди общего населения таких 16%.
Консервативно настроенные евреи убеждены, что левые политики не хотят признавать эту проблему, опасаясь еще большего отчуждения мусульманских иммигрантов, а также левого антисионизма. Ультраправая, антиисламская AfD – как раз та самая политическая партия, которую многие евреи считают наиболее вредной за ее отношение к нацистским преступлениям – старается воспользоваться расхождениями в еврейской общине и представить себя защитником евреев Германии от якобы мусульманской угрозы.
В апреле 2018 года на берлинской улице произошел инцидент, который привлек к себе немалое внимание общества и указал на сложности новых процессов, идущих в нем. 19-летний сириец, палестинец по происхождению, снял ремень и ударил им молодого израильтянина Адама Армуша, у которого на голове была кипа. Нападавший кричал «Йехуди» — что на иврите и на арабском означает «еврей». Армуш снял это нападение на свой телефон, чтобы «продемонстрировать миру, как страшно сегодня еврею ходить по улицам Берлина», — позже пояснил он в телевизионном интервью. Шустер тогда же посоветовал евреям не выходить на улицу в ермолках. И в шуме этого скандала мало кто услышал, что Армуш не еврей, а израильский араб. А ермолку ему подарил друг, который предостерег от ношения ее на улице. Армуш счел предостережение пустым и, решив доказать свою правоту, вышел на улицу в кипе. Но закончилось это плохо.
Многие мусульмане не согласны с понятием «мусульманским антисемитизм», как ошибочно указывающим на то, что ненависть к евреям присуща их религии. Мухаммад Самир Муртаза, германский ученый, специалист по исламу, который много пишет об антисемитизме, утверждает, что европейский антисемитизм был экспортирован на Ближний Восток в 19 веке и начал «исламизироваться» только в конце 1930-х годов, а катализатором этого процесса стал арабо-израильский конфликт.
Антисемитизм действительно преимущественно европейское изобретение, способное мутировать. Демонизация евреев, нередко замешанная на экономических и социальных обидах, долгое время была частью христианской традиции, а с ростом европейского национализма в 19 веке приобрела еще и ложное расовое понятие. Сейчас, когда возрождающийся в мире расизм проповедует сопротивление либеральной демократии, возрождение в Германии борьбы против антисемитизма будет много значить не только для судьбы еврейских общин, но также для способности любого народа построить толерантное, плюралистическое общество, устойчивое к искушениям этнонационализма.
Как пойдут эти процессы, пока неясно. Зигмунт Кенигсберг — комиссар по антисемитизму в Берлинской еврейской общине, организации, которая курирует синагоги и другие институты местной еврейской жизни. Его родители выжили в Холокосте. Как и многие другие еврейские семьи, они сомневались, оставаться ли им в Германии после войны. Рассказывая о них, Кенигсберг прибег к часто применяемому образу: до 1980-х годов «они сидели на чемоданах».
После воссоединения Германии многие евреи боялись возрождения национализма. Однако, не смотря на волну расистских нападений на иммигрантов, эти страхи не оправдались. Европейский Союз, созданный для обуздания подобных тенденций, оказался влиятельным. И евреи почувствовали себя более защищенными: «Мы распаковали чемоданы и снесли их на чердак».
Но сейчас, считает Кенигсберг, это чувство защищенности пошатнулось. Люди еще не ринулись к выходу, но уже задумались: а куда я дел тот чемодан?
Джеймс Анджелос
Фото: Йоаким Эскилдсен