След в жизни

Но... незаметно эта комнатка превратилась в клуб. Тамара Александровна Носова заведовала этой редакцией и, думаю, вместе с нами, авторами, и ещё двумя редакторами — Ириной Николаевной Васич и Элеонорой Васильевной Степченко — удивлялась тому, что происходит: приходят авторы и вслух читают стихи, сказки, и тут же их обсуждают, и тут же придумывают книжки. Заглядывают художники и принимают участие в общей беседе... и все пьют чай с печеньем, или сушками, или бывало и с тортом (достать же надо было). Это была прекрасная школа! Настоящий клуб писателей.

Попал я сюда при странных обстоятельствах. В кино и литературе случайности порой настолько надуманы, что испытываешь неловкость. Но автору они необходимы, чтобы толкать действие, — тут уж, как говорится, на всё мера вкуса. Ничего не поделаешь. А когда эти случайности непонятным образом вторгаются в реальную жизнь и поворачивают судьбу человека?!

После окончания института я, молодой инженер и молодожён, из московской коммуналки вырвался на Азовское море в посёлок к рыбакам. Жили мы на самом берегу в глинобитной хате с земляным полом. Море шумело тут же, во дворе, от волн загораживал рукотворный вал из берегового песка и ракушечника, который надо было подновлять после каждого шторма. Связи с миром никакой, кроме колокольчика на столбе вдалеке у правления рыболовецкой артели.

Зато по возвращении в Москву в первый же день ошеломил телефон. Грудной красивый голос, совершенно незнакомый, просил именно меня и предлагал заехать в издательство подписать договор на книжку! Явно это была ошибка — я и слыхом не слыхивал про издательство и ни разу в жизни не был в издательстве! Но голос настаивал мягко и предложил мне послушать несколько строчек по телефону, чтобы подтвердить: мои ли это стихи. А стихов-то я никуда не носил, не отправлял, не передавал, чего ж тут слушать!?

Но прочитанная строфа была моя: «Детский сад надел панамы, / Всем панамы сшили мамы, / Не пройти в июльский зной/ С непокрытой головой». Я, разумеется, совершенно растерялся — не могли же стихи в моё отсутствие сами перелететь в какое-то издательство! Может, это кто-то точно то же самое написал, а я вором окажусь?! Совесть замучает! Но следующие строчки: «Зебры, наверное, кушают арбузы:/ Арбузы полосатые — зебры полосатые...» победили меня, автора. «Это мои! — невольно выкрикнул я. — Мои!»

Обладатель женского замечательного голоса Элеонора Васильевна Степченко стала моим первым редактором, осталась им на много, много лет и сделала со мной много книжек.

Тайна «перелёта» моих стихов оказалась простой: родственник моей супруги в наше отсутствие заехал в гости к нам в коммуналку, засиделся и решил заночевать. Устроился у нас на диване и выловил на полке (надо же так точно попасть) первую попавшуюся обложку — тетрадку с моими стихами. Он в то время дружил с моим будущим первым редактором Элей Степченко. И решил поделиться находкой.

Ни одна моя из последующих многочисленных книг не вылетала в свет так безболезненно и просто! Как говорит тривиальная пословица: «нарочно не придумаешь!»

Итак, я в редакции и сразу был взят в оборот: должен принести новые стихи, появились первые рецензии. Я был удивлён: ведь как трудно пробиться! Я знал это пока понаслышке, а потом почувствовал не раз на себе. И не только потому, что ты неизвестен никому, и не только потому, что ещё многого не умеешь, а сначала потому, что тебя подвела анкета — «Карточка автора». Что же поделать, раз случилось родиться в России и быть «не коренной национальности»! Может быть, извиниться: «Простите, так вышло!»

В этой замечательной редакции была совсем другая атмосфера! Эта атмосфера доброжелательства и заинтересованности в авторе, несомненно, исходила от главного редактора. Я застал «хвостик» Юрия Павловича Тимофеева в издательстве, но это недолгое общение дорого стоит. Он был по натуре и, очевидно, воспитанию истинный демократ.

Ни место, ни положение в литературе, ни авторитет его как критика, ни известность никак не влияли на его умение уважительно общаться с разными людьми. Он подписывал в печать мою первую книжку. Она ещё была в работе, когда состоялся организованный им семинар детских писателей в «Доме детской книги». В тесном читальном зальчике на улице Горького недалеко от Белорусского вокзала сидели мы и буквально внимали тому, что говорил наш руководитель.

А теперь самое главное — почему же я решил написать о редакторе — человеке, который широкой публике неизвестен и, попросту говоря, безразличен, а имя его упоминается только в узком кругу писателей, профессионалов? А вот почему. Я познакомился с её авторами именно тут, в редакции. Многим из нас она редактировала наши первые книжки! Перечислю их, хотя, конечно, далеко не всех: Виктор Драгунский, Иосиф Дик, Сергей Вольф, Виктор Важдаев, Игорь Холин, Николай Халатов, Евгений Рейн, Генрих Сапгир, Эмма Мошковская, Геннадий Циферов, Андрей Некрасов, Леонид Яхнин, Алла Стройло.

Тут же бывали замечательные художники, иллюстраторы детской книги Евгений Монин, Иван Бруни, Владимир Перцов, Юрий Молоканов, Виктор Чижиков, Виктор Пивоваров, Михаил Петров, Борис Малинковский... Разве всех перечислишь?!

Общение с Элей Степченко было всегда настолько приятным, лишённым малейшего антагонизма автор–редактор, настолько результативным, что для меня навсегда (думаю, и для многих) осталось примером взаимоотношений. Если она поверила в автора, то прилагала максимум усилий, чтобы его рукописи превратились в книги. Зачастую это была нелёгкая, изнурительная борьба с издательским начальством, Комитетом по печати... Автор подчас даже не знал о том, какой нелёгкой дорогой пробивал редактор его творение к читателю.

Элеонора Васильевна вела семинар редакторов детской литературы на факультете журналистики МГУ, и я часто просился к ней на занятия, на что она в ответ замечательно заразительно смеялась и возражала: «Тебе уже это не нужно! Сам возьмись за такую работу...» На что я в ответ парировал словами Маршака, что на тысячу хороших писателей — один хороший редактор! У неё был редкий талант «вылавливать» хорошую строчку в рукописи даже самого неумелого новичка и привлекать автора к работе: а вдруг он разовьется в настоящего писателя! А что больше, чем заинтересованность и доброжелательность обаятельного редактора, побуждает к работе? Это была настоящая маршаковская литературная традиция.

Никогда не приходилось слышать о ней чего-то недоброго! И очень жаль, что фамилия Э.В. Степченко стояла где-то в самом конце книги, набранная мелким шрифтом в выходных данных. Она поистине соавтор многих замечательных книг детской литературы, которые не забылись и через десятилетия всё так же привлекают наших маленьких читателей.

Редакторы не оставляют своих автографов на выпущенных ими книгах — наоборот, писатели дарят свои книжки редакторам из первых полученных в редакции авторских экземпляров. Но у меня остались письма, записки-сопроводиловки к рукописям, которые приносила почта. Они напоминают о многом.

Михаил САДОВСКИЙ, Россия

***

Фотографии-автографы

Фото 27_Sadovskiy_girl. Это главное фото!!!

Подпись:

«Детский сад надел панамы,

Всем панамы сшили мамы,

Не пройти в июльский зной

С непокрытой головой».

Михаил Садовский