«Как хорошо мы плохо жили»

В 1976 году я поступила в Институт культуры по рабочему набору. Ленинградом в то время руководил Григорий Васильевич Романов, царь и бог города той эпохи. В середине 1970-х город трёх революций отчаянно нуждался в рабочей силе, рабочих рук не хватало. Тогда Григорием Васильевичем было одобрено решение повсеместно строить профессионально-технические училища (при Сталине таковые назывались ФЗУ, то бишь фабрично-заводские), в итоге в город хлынули подростки, юноши и девушки со всего Советского Союза.
Все они стремились обустроиться в Ленинграде, ведь ПТУ гарантировало прописку и общежитие. В связи с новыми веяниями потребовались квалифицированные кадры, и Институт культуры взялся готовить для системы профтехобразования воспитателей общежитий. Впрочем, в дипломе специализация называлась несколько иначе — методист-воспитатель. Набирал группу студентов из рабочего класса Семён Михайлович Миценгендлер, коммунист, фронтовик, инвалид, потерявший руку при взятии Шостки.
Таким образом, можно считать, что тридцать человек оказались в институте благодаря симпатиям и воле одного человека. В группе было много партийных и комсомольских лидеров, выходцев из рабочих, уже взрослых, пришедших в институт за высшим образованием для роста дальнейшей карьеры, и неопытная молодёжь со школьной скамьи. В процессе обучения и без того неоднозначная группа разделилась, как обычно бывает, на фракции и группировки, причём деление происходило не только по возрастному признаку, но и по убеждениям.
Я оказалась в радикальной группе товарищей, в которой сконцентрировались самые непослушные студенты, в эту фракцию входили Варвара Красильникова, Ленка Басина, Витя Дука и другие студенты, к сожалению, их имён не помню. Отпочковавшиеся от основной линии партии вели себя свободолюбиво, а идеологизированная элита группы изредка шпыняла нас на комсомольских собраниях за вольное поведение. 
Какое-то время всё шло хорошо, мы учились, сдавали зачёты, сессии, веселились в общежитии на проспекте Смирнова, пили вино «Ркацители» и «Гымзу» в плетёных бутылках, в общем, от души наслаждались студенчес­кой жизнью. Мне приходилось немного надрываться: ввиду житейских обстоятельств я совмещала учёбу с работой, стипендии размером в сорок руб­лей катастрофически не хватало, но я никогда не унывала и успевала повсюду.
В то благословенное время моей энергии хватало на всё, как на учёбу, так и на веселье. Иногда я уезжала на край города к подругам из рабочего общежития. Они меня подкармливали, утешали, с удовольствием слушали байки из студенческой жизни и втайне мне завидовали. Им тоже хотелось учиться, но судьба распоряжается по-своему, разбрасывая людей по разным направлениям и линиям.
Судьба всегда исходит из собственных побуждений. С ней не поспоришь. К счастью или к сожалению, мы не всегда принадлежим себе. Однажды я уеха­ла на улицу Демьяна Бедного и провела у подруги все выходные. В понедельник явилась в институт, счастливая и выспавшаяся, а там меня уже ждали с большим нетерпением. Первым делом мне устроили выволочку в группе, устроив жёсткий разбор поведения, затем вызвали в деканат.
А дальше завертелась бюрократическая машина. И мне впервые стало страшно. Меня словно поджаривали на раскалённой сковороде. Маленький винтик завертелся, как рыбка на крючке. Всё дело в том, что в воскресенье, когда я счастливо отсыпалась на улице Д. Бедного, состоялись выборы куда-то там, к примеру, в Верховный Совет кресть­янских депутатов или каких-нибудь ещё народных избранников.
Выборы были формальными, а народная явка обязательной. По младос­ти лет и временной глупости я об этом и не подозревала, скажу больше, мне и в голову не могла прийти мысль, что от неявки одной студентки на выборы может что-то измениться, но именно это и поставил мне в вину деканат Института культуры, в чём весьма преуспел. Мне так продолбили макушку, что от моего отношения к выборам может измениться структура государственной власти в стране, что я являюсь не только разгильдяйкой, но и нарушительницей государственного строя и что именно по этой причине деканат вынужден отчислить меня из института.
И благодарите бога (с маленькой буквы), сказали мне в деканате, что мы не станем развивать тему дальше. Мало сказать, что я испугалась. Я очень испугалась. Так как о выборах я ничего не знала, ценными указаниями деканата никогда не пренебрегала, занятия не прогуливала, то страшно мне стало втройне. Я рыдала, я плакала, я страдала. К непреходящей славе alma mater, всё закончилось благополучно. Помогло не моё стройотрядовское прошлое и не то, что я происходила из «рабочей косточки», как модно было тогда говорить, нет, ничего не помогло.
Евгений Яковлевич Зазерский, ректор института, фронтовик, ветеран, член обкома партии, был непоколебим. Помощь пришла с неожиданной стороны. Меня взяла под крыло и защиту кафедра марксистско-ленинской философии института в лице Нэлли Павловны Пономаренко. Как раз в тот период я писала реферат об искусственном интеллекте. Жаль, что сей славный труд со временем был утрачен навсегда, но именно он спас меня от отчисления из института.
Тот самый искусственный интеллект оказал лично мне неоценимую услугу. Я дала клятву кафедре философии, деканату, заочно ректору, партийным лидерам в группе, отдельным комсомольским вождям на собрании и лично себе, что больше никогда и ни при каких обстоятельствах я не пропущу никакие выборы. И неважно, кого будут выбирать и куда, в Генсовет, в Политсовет, Ксюшу с Катюшей, вместе взятых, или злоехидную Ираидку из нетленной повести М.Е. Салтыкова-Щедрина, неважно! Я пойду и проголосую обеими руками за кого-нибудь из них. Могу за двух разом.
На кафедре марксистско-ленинской философии мне и без всяких клятв верили, а вот деканат и партийно-комсомольские боссы на мелкогрупповом уровне к моим словам отнеслись с большим недоверием. Пришлось на ходу поменять тактику и доводы, и я горячо заверила всех сомневающихся, что подтвердить мои страстные клятвы смогут только совместно проведённые годы обучения в институте. В тот раз всё обошлось.
И с той поры я исправно хожу на выборы. Всегда. Что бы ни случилось. Институт культуры на всю оставшуюся жизнь привил мне любовь к общественным мероприятиям в виде выборов разного рода. А всё потому, что Ленинградский государственный институт культуры имени Надежды Константиновны Крупской в те годы считался идеологическим вузом. Одним из лучших в стране.
Галия МАВЛЮТОВА, Россия