Дети Авраама на земле Конфуция

Первопроходцы
Считая свою страну древнейшей цивилизацией, китайцы глубоко уважают народы с многовековой историей, и это уважение, естественно, распространяется на евреев. Ещё «отец нации» философ Конфуций почитал ум главной добродетелью китайской традиции. Китайцы вняли древней мудрос­ти и стали успешными, подарив миру великие изобретения: бумагу, компас, порох, фарфор. А нынче в книжных магазинах страны продаются пособия, которые учат «добиваться успеха, как евреи». 
Впервые евреи прибыли в Поднебесную в VIII веке из Персии, по Великому шёлковому пути. Купили кусок земли в городе Кайфэн и построили синагогу. Имея те же права, что и местное население, переселенцы чувствовали себя в безопасности, вели торговлю и даже занимали видные посты в китайских учреждениях.
Пришло время, когда император из династии Сун, оценив честность и трудолюбие чужестранцев, пожаловал им собственную фамилию и фамилии своих министров. Другой император был щедрее. Простоявшая 700 лет и разрушенная наводнением синагога была восстановлена за счёт государственной казны. Преданность детей Авраама приютившей их стране была безграничной, о чём гласят надписи на старинных стелах Кайфэна.
Но у преданности есть и обратная сторона. Евреи стали одеваться как китайцы, носили косы, бинтовали ноги дочерям, говорили по-китайски. Они женились на китаянках, которые совершили ритуал перехода в ­иудаизм, и рождались дети — «евреи, которые прищурились». Первая диас­пора полностью ассимилировалась, и общины как таковой в Кайфэне нет. Осталась память, которую хранят старики, повторяя своим потомкам: «Ты еврей». В наши дни около тысячи местных жителей знают о своих семитских корнях.
 

Нашествие чужеземцев
Китай был притягателен. Сюда от «Опиумной войны» в XIX веке бежали евреи из Багдада, Бомбея и Сингапура. Спасаясь от погромов, в веротерпимую страну хлынули беженцы из Европы. Евреи из царской России чаще селились в Шанхае и Харбине.
Наиболее многочисленной была еврейская община в Харбине. В начале ХХ века здесь проживало 25 тысяч человек, кипела общественная жизнь, издавали газеты, действовали благотворительные общества и сионистские организации. В 1913 году сгорела городская синагога, но, к счастью, удалось спасти предметы культа, а здание отреставрировать и расширить. Харбин процветал, тем не менее быстро росла еврейская община Шанхая. Город называли Ноевым ковчегом. Там возник иностранный район со своим управлением, он не подчинялся ни городским, ни государственным властям.
Китайцы, будучи свидетелями небывалого наплыва иностранцев, изумлялись, что те совершенно не умеют пить чай, портя его сахаром и сладостями. Рыбаки с берегов Янцзы, портовые грузчики, женщины-подёнщицы и прочий люд с любопытством разглядывали еврейские кофейни и кондитерские. Бедняки робко переступали пороги галантерейных, меховых и винных магазинов, любовались товаром и одобрительно кивали.
Дивились шанхайцы и новой, четвёртой по счёту синагоге Охель Моше, построенной в 1907 году выходцем из России. Через десять лет синагогу перенесли на то место, где она стоит по сей день и в этом году отмечает своё 90-летие.
 

Привет из рыцарской Европы
С еврейскими общинами соседствовали русские колонии. В 1930-е годы «русский» Шанхай насчитывал более 20 тысяч человек. Здесь начинал свою карьеру джазмен Олег Лундстрем, сюда приезжал на гастроли Фёдор Шаляпин. В газетах печатались анонсы выступлений мировых знаменитостей — артис­та Виктора Хенкина, композиторов Оскара Строка, Аарона Авшаломова, Давида Гейгнера... Двигаясь за эмиг­рантами по всему миру, в «жёлтом Вавилоне» бросил якорь и Александр Вертинский. Шанхай ликовал при одном упоминании его имени.
Вертинского давно привлекал Харбин, город с самой большой русской колонией. Но отправляясь туда на гастроли, маэстро и помыслить не мог, что его ожидает кровавый сюрприз, от которого содрогнётся вся русско-еврейская эмиграция. В своё время у королевы экрана Веры Холодной появился безумный поклонник — юрист из Кёнигсберга и богатый аристократ Генрих Хакке. Экзальтированный пруссак завещал королеве всё своё состояние, сопровождал её повсюду, оберегал, сдувал пылинки. Он возненавидел Вертинского, который посвятил Вере песню «Ваши пальцы пахнут ладаном» и напророчил ей смерть. Раздавленный горем Хакке, пребывая в мрачнейшей меланхолии, стал повсюду преследовать Вертинского, пытаясь принудить его к дуэли.
И вот теперь несчастный Генрих горел, как в лихорадке, и затравленным зверем метался по Харбину в поисках своего давнего врага. Но опять получив отказ от поединка, «тевтонский рыцарь» не смог убить безоружного артиста и в исступлении покончил с собой. Жертвоприношение Вере Холодной совершилось в духе героических немецких трагедий. Самоубийство иностранного подданного бурно обсуждалось в прессе, а эмиграция гудела, как потревоженный улей.

Война и мирные шанхайцы
«Жёлтый Вавилон» жил своей жизнью. В газете «Шанхайская Заря» печатались еврейские новости. Главным редактором газеты был известный журналист, литератор и востоковед Лев Арнольдов. Человек высокообразованный, он вёл среди русских и еврейских беженцев большую просветительскую работу, рассказывал им о китайской культуре, помогал понять китайскую речь и менталитет китайцев. Прочная многолетняя дружба связала Льва Арнольдова и Александра Вертинского.
Но с началом Второй мировой ­войны для эмигрантов наступили тяжёлые времена. Многие страны вводили «квоту» на въезд евреев. Китай не изменил своим традициям, не стал закрывать двери перед отчаявшимися людьми. Оккупированный японцами Шанхай был единственным местом в мире, где от беженцев не требовали ни паспортов, ни виз. Город принял больше евреев, чем Канада, Австралия, Новая Зеландия, Южная Африка и Индия, вместе взятые.
Война была далеко, а жизнь продолжалась. Весной 1940 года, когда Европа пылала в огне, Вертинский встретил главную любовь своей жизни. 26 апреля 1942 года весь Шанхай узнал о бракосочетании знаменитого шансонье и юной грузинки Лидии Циргвава. Через год у них родилась дочь Марианна. Чтобы прокормить семью, Александру Николаевичу приходилось давать по два концерта в день, но залы не наполнялись. «Шанхай кишит жуликами, — напишет он в мемуарах. — Кто служит в контрразведках, кто “работает с японцами”, кто просто шарит по карманам».
Творческие личности покидали неспокойный город. Лев Арнольдов ­уехал в Бразилию, а Давид Гейгнер, Олег Лундстрем, Виктор Хенкин и Александр Вертинский вернулись на родину. Но их судьбы сложились по-разному.
 

Нужнее, чем огонь и вода
Прошли десятилетия. Теперь в бывшем Еврейском квартале Шанхая, в синагоге Охель Моше, открыт Музей еврейских беженцев. Он создан в память о 25 тысячах евреев, которых принял Шанхай с 1937 по 1941 год.
В феврале 1943 года под давлением германских союзников японцы объявили о создании «Территории для беженцев без гражданства». Так возникло шанхайское гетто — вокруг синагоги на трёх квадратных километрах теснились тысячи евреев и до 100 тысяч китайцев. Попытки японцев разжечь у местного населения ненависть к евреям оказались напрасными. Ведь для китайцев главным врагом были японские оккупанты, а не миролюбивые евреи.
Гетто было без стен, без колючей проволоки, а японский патруль охранял территорию не слишком усердно. Приказ Гитлера об «окончательном решении еврейского вопроса» самураи почему-то не исполнили — узники гетто остались живы.
Сегодня на месте Еврейского квартала стоят многочисленные домики китайцев, которые до сих пор продолжают начатый евреями бизнес. А спасённые дети Авраама до конца дней своих помнили Шанхай, называя его вторым домом.
«Для народа человеколюбие нужнее, чем огонь и вода. Я видел, как от огня и воды погибали, но не видел, чтобы кто-нибудь погиб от человеколюбия», — изрёк когда-то великий Конфуций и был, как всегда, прав. В 1993 году Шанхай стал городом-побратимом израильской Хайфы, затем Харбин побратался с Гиватаимом, и даже небольшой Кайфэн заключил союз с городком Кирьят-Моцкин. По оценкам специалистов, сегодня в Китае проживают около 45 миллионов человек, подпадающих под действие израильского Закона о возвращении.
Наталья ЧЕТВЕРИКОВА, Россия