Легенда о любви

Причем, что отрадно, сделали это солидным для нынешнего дня тиражом в две тысячи экземпляров и не дожидаясь никакого специального информационного повода. При этом следуя исключительно велению долга перед теми, кто мечтал о данном событии, немало сделал для осуществления задуманного, но до реализации своих планов не дожил. Идея настоящего сборника принадлежала Марине Хмельницкой, дочери одного из ведущих артистов Камерного театра Юлия Осиповича Хмельницкого, и Нине Станиславовне Сухоцкой, актрисе, режиссеру, педагогу, племяннице примы труппы Камерного Алисы Георгиевны Коонен.
Сухоцкая, согласно информации, содержащейся в прологе, который принадлежит перу Сергея Николаевича, в течение долгих лет работала над книгой, посвященной Камерному театру. Книга эта, увы, так и не увидела свет. Но материалы, собранные Сухоцкой и Сергеем Николаевичем, к счастью, не пропали, став одной из частей гитисовской новинки.
Собственно, эти тексты, написанные людьми разных театральных профессий, ее и открывают. И роднит их восхищение талантом основателя Камерного театра Александра Яковлевича Таирова, создавшего свое направление в режиссуре. Свой оригинальный стиль, ориентированный на синтез жанров — от драмы до оперетты, от буффонады до пантомимы…
По наблюдению неоднократно сотрудничавшего с Таировым сценографа, живописца Вадима Рындина, это был особый мир, где актеры органично жили, двигались, говорили, мир, в котором превыше всего ценилась образность. Вероятно, по этой причине многие, однажды соприкоснувшиеся с сочиненной Таировым необычной реальностью, превращались в ее добровольных пленников. И навсегда сохраняли в душе мельчайшие детали таировских спектаклей, покорявших мастерским сочетанием совершенной формы и тонкого психологизма, где по праву царила супруга и муза режиссера Алиса Коонен: расиновская Федра и Комиссар в «Оптимистической трагедии» Вс. Вишневского, Адриенна Лекуврер из одноименной постановки по пьесе Э. Скриба и Эмма Бовари из театральной версии романа Г. Флобера…
Об Адриенне и Эмме на страницах книги упоминается наиболее часто. Рассказ каждого, кто обращался к теме самобытных созданий Алисы Коонен, невероятно подробен. И это позволило нам виртуально приобщиться к этому артистическому волшебству. А воспоминания о последнем представлении «Адриенны Лекуврер» — ощутить наэлектризованную до предела атмосферу того вечера, обернувшегося финальным аккордом Камерного театра. Аккордом величественным и печальным. «Концом большого художника — Александра Таирова», который, как считал композитор, автор музыки к «Мадам Бовари» Дмитрий Кабалевский, находился накануне нового взлета, будучи вдохновленным замыслом постановки трагедийно-героического спектакля «Верность» по произведению О. Берггольц.
Кабалевский же завершил свой монолог выражением признательности Таирову за все его режиссерские свершения. И это наверняка мог бы повторить каждый, кто был причастен в течение тридцати пяти лет к Камерному театру, ведомому Александром Яковлевичем. В их числе — искусствовед Марина Лентулова, режиссер Лев Михайлов, артисты Владимир Кенигсон и Вадим Медведев, Анна Никритина и Лидия Смирнова. 
И — сама Фаина Раневская (чей дебют в Москве состоялся как раз на подмостках Камерного театра в роли Зинки в спектакле «Патетическая соната»), обратившая внимание на человеческие качества Таирова, из которых особенно дорогой ей показалась способность Александра Яковлевича вселить в исполнителя веру в свои силы.
Об уважительно-благоговейном отношении Таирова к актерам напомнила и актриса Мария Подгурская. В такой благородной позиции не было ничего удивительного, если учесть, что Александр Яковлевич сам начинал свой путь в искусстве на артистическом поприще. И, как следствие этого, знал театр до мелочей, осознавая, насколько нелегок труд всех, кто его создает, — от актеров до служащих технических цехов, которых в Камерном театре отличал профессионализм самого высокого уровня.
В книге о Камерном театре мы неоднократно найдем свидетельства современников о редких свойствах характера Таирова. И убедимся в том, что Александр Яковлевич принадлежал к почти исчезнувшей категории истинных интеллигентов, безгранично увлеченных своим делом, готовых ради достижения высоких художественных результатов преодолеть множество преград, но не умевших бороться с грубостью и бескультурьем. Со всем тем, что отличало безжалостную государственную машину, ликвидировавшую Камерный театр в 1949-м. И это стало причиной скорой кончины режиссера в 1950-м.
О той трагедии мы знаем немало. Но сталкиваться с ее обстоятельствами в очередной раз все равно больно. Причиной тому — присутствующие в недавно вышедшей книге о Камерном театре новые нюансы, располагающие к возникновению в читательском сознании некоей смысловой дилеммы. С одной стороны, понимаешь, что изрядная доля вины за случившееся лежит на тогдашней власти с ее стремлением подвести все театральные коллективы страны под единый заурядный знаменатель. Но с другой — зачастую задумываешься и об ответственности самих артистов за закрытие театра. Ведь они не попытались не то что защитить, а элементарно поддержать своего руководителя, которого едва ли не единогласно предали (к слову, в похожей ситуации несколько лет спустя оказались коллеги Таирова, режиссеры Андрей Лобанов в Ермоловском театре и Алексей Попов в ЦТСА, Александр Дунаев в том же ЦТСА и Театре на Малой Бронной, а совсем недавно — Сергей Яшин в Театре имени Н.В. Гоголя, Сергей Арцибашев в «Маяковке» и Юрий Любимов на «Таганке»)...
На предательстве коллектива настаивал и актер, режиссер Юлий Хмельницкий в своих интереснейших «Записках». Объединенных под этим скромным названием изящных эссе, погрузивших читателей не только в историю Камерного театра и биографии его артистов (из которых крупным планом и с особенной, теплой интонацией Хмельницкий подал блистательную и горестную судьбу Николая Церетелли), но и в донельзя пестрое пространство заметных московских премьер 1920-х годов. И — познакомивших нас с процессом обучения в студии при Камерном театре, информацию о котором дополнили печатные реплики ее воспитанников, завершающие книгу.
Этот раздел подготовил режиссер Дома актера Павел Тихомиров, по мнению которого все имевшиеся в его распоряжении отклики о Камерном театре справедливости ради были достойны публикации. Даже те, что далеки от безоговорочной восторженности. Поначалу этому внутренне сопротивляешься, как всякому атрибуту сегодняшней мемуарной литературы с ее не слишком приятной тенденцией непременно бросить тень на знаменитых персон. Но потом, как ни странно, в решении Тихомирова видишь определенную пользу.
Все-таки именно проявления негатива подтверждают возникшее ранее ощущение, что в принципе разрушить Камерный театр действительно было не так уж и сложно, раз и самих студийцев нет-нет, да и подтачивал червь сомнения в незыблемости авторитета Таирова. Так, к примеру, Майя Ивашкевич отказала Александру Яковлевичу и преподававшим в студии актерам в педагогическом даре, заметив, что театру их учили, но системных знаний не давали. Вдобавок в письме одного из участников гастрольной поездки Камерного театра в Таллин, датированном 14 августа 1948-го и адресованном студийке Мире Пистоляке, содержались выражения не самого лестного толка о возрастном несоответствии Алисы Коонен и ее героинь. Находим здесь и упреки Александру Таирову, не желавшему ради общего дела отступиться от своих воззрений на театр и от заботы об актерских перспективах Коонен…
Читаешь это и еще сильнее проникаешься состраданием и симпатией к этому большому режиссеру и большому человеку, сумевшему несмотря ни на что остаться самим собой, сохранить верность своему творческому кредо и глубокому рыцарскому чувству к любимой женщине. Наверное, поэтому легенда Александра Таирова вряд ли когда-нибудь перестанет волновать умы и сердца эмоционально восприимчивых к подобным явлениям театралов.
Майя ФОЛКИНШТЕЙН, Россия
Фотографии из архива Камерного театра предоставлены заведующей музеем Театра имени А.С. Пушкина Викторией Лебедевой.
_____
* Камерный театр. Книга воспоминаний. Сост., науч. ред. А.Я. Филиппова. М.: Российский институт театрального искусства — ГИТИС, 2016. — 326 с., ил.