Пятикнижие

За день добрались до местечка Озаринцы, там переночевали и утром продолжили путь в направлении Винницы – Киева. В Лучинцах нас настигли венгерские части, и мы вернулись в Могилев–Подольский. Это было второе наше спасение, так как в Озаринцах расстреляли очень много евреев.

В сентябре в Могилеве-Подольском было организовано гетто. Кроме местных жителей, в него согнали евреев из Бессарабии, Буковины и Румынии, что при ограниченной площади гетто создавало невообразимую скученность. В комнатах на ночлег размещались в два ряда на полу и на нарах, лежали вплотную. Это стало причиной массовых заболеваний. Я сам переболел сыпным тифом, брюшным тифом и паратифом.

Эпидемии инфекционных заболеваний, отсутствие лекарств, голод и холод косили людей. В этих условиях узники гетто проявляли необычайную стойкость, мужество и веру.

На всю жизнь запомнился случай, произошедший весной 1942-го. К нам подошли два еврея, отец и сын. Они показались мне очень старыми людьми, хотя отцу было не более 60-ти. Это были раввины из Бухареста. Вся семья у них погибла в пути, не дойдя до Могилева-Подольского.

Раввины обратились к матери с просьбой разрешить мне пойти с ними в казармы, огражденные колючей проволокой, где располагался пересыльный пункт. Оттуда буковинских евреев отправляли в лагерь «Сказенцы». Из казарм раввины хотели вынести самое ценное, что у них было - Пятикнижие. Никаких вещей, кроме книг, в их плетеном чемодане не было.

Мать моя была верующая и, несмотря на опасность, послала меня за святыми книгами.

Казармы тщательно охранялись румынскими жандармами. Я хорошо знал окрестности и, несмотря на преследование, смог скрыться от жандармов и вынести Хумаш и уберечь его от уничтожения. Раввинов отправили в лагерь «Сказенцы», где они погибли… До сих пор в памяти моей живы эти незнакомые люди, которых сила духа и вера в Б-га не покинули даже в самые трудные минуты жизни и для которых священные книги были важнее всего на свете.

3 книги я подарил местной синагоге Могилев-Подольского, а две передал на хранение в музей Холокоста на Поклонной горе.

Фото Бориса Кавашкина, ИТАР-ТАСС, Москва