Ровное дыхание Сибири

Этот унылый пейзаж освежает лишь биографическая книга Станислава Гольдфарба «Иркутское время Юрия Левитанского» (Иркутск, 2013). Повествование охватывает десятилетний период жизни поэта с середины 1940-х до середины 1950-х, на протяжении которого Левитанский жил в Иркутске: демобилизовался после фронта, обрел семейный очаг, вошел в литературную среду. Монографии о поэтах вообще редки, а в наше время практически немыслимы, тем более сочинения серьезные, содержащие бесценные биографические данные, многие из которых впервые стали достоянием читателей, литературной общественности, специалистов-филологов.
При работе над биографией Левитанского, несмотря, казалось бы, на значительное число опубликованных материалов о поэте, биограф неожиданно начинает ощущать себя в гнетущей пустоте. Он сталкивается практически с полным отсутствием достоверных свидетельств, конкретных фактов о детстве, учебе в ИФЛИ, фронтовых годах и т.д.
Остались только отрывочные свидетельства друзей, а также некоторые истории, рассказанные самим Левитанским. Для серьезной работы этого явно недостаточно. С. Гольдфарб собрал по кусочкам все, что только можно было разыскать, и даже больше, в том числе фотографии и копии документов, сделав, кажется, невозможное. Кое-что опубликовано на сайте поэта, но многое найдено в архивах и совершенно неизвестно широкой публике.
В начале книги автор рассказывает, каким образом Левитанский, ушедший на фронт из Москвы, оказался в далеком сибирском городе. После Победы, заставшей молодого лейтенанта в Праге, в составе частей 53-й армии, он был переведен в Монголию на войну, которую он всегда называл маленькой, по-видимому, в сравнении с глобальными событиями в Европе. Однако «война на Дальнем Востоке была настоящая, — пишет С. Гольдфарб. — И японский штык был таким же страшным, как и у германского или итальянского фашиста…
К лету 1945 года в распоряжении Японии была 7-миллионная армия, более 10 тысяч самолетов, около 500 боевых кораблей» (данные маршала А.М. Василевского). В сентябре 1945 года, после подписания Японией акта о капитуляции, Левитанского переводят в Иркутск, где «размещались командование Восточно-Сибирского округа, штаб, ставка начальника, редакция и типография окружной газеты «Советский боец», печатный орган командования и политуправления округа. В эту редакцию он возвращается после японских событий на службу».
Биограф весьма подробно, со знанием предмета пишет о послевоенном Иркутске, небольшом, уютном и неспешном городе, утопающем в зелени, с правильной планировкой улиц, застроенных вперемешку деревянными и каменными домами. Рассказ иллюстрирован фотографиями исторических мест и зданий города. Редакция газеты «Советский боец», размещавшаяся в здании бывшей канцелярии генерал-губернатора Восточной Сибири, повидала на своем веку многих замечательных людей — видных ученых, ссыльных декабристов и петрашевцев.
Как же выглядит сибирский послужной список Левитанского? С 1945 по 1947 год — спецкор военной газеты Восточно-Сибирского округа. После демобилизации в августе 1947-го и по январь 1948-го — заведующий литературной частью Иркутского музыкального театра. С февраля 1948 года — литконсультант по работе с молодежью Иркутского отделения Союза писателей СССР.
«…Понедельники, когда заседаниями литературного объединения руководил Юрий Левитанский, — ­писал ­иркутский поэт Сергей Иоффе, — были для нас (да и для всех) особенными. Словно бы отступало куда-то все мелкое, ненастоящее, суетное, и сама Поэзия владела нами в эти часы…»
Большая глава в книге С. Гольдфарба посвящена Иркутской писательской организации. Детальное воссоздание литературной творческой среды в городе во всем ее противоречивом единстве — несомненная удача биографа. Одно только упоминание имен и фамилий некоторых прозаиков и поэтов, работавших в ту пору, впечатляет и свидетельствует о напряженной и насыщенной творческой атмосфере: Георгий Марков, впоследствии возглавивший Союз писателей СССР, Константин Седых (автор знаменитой «Даурии»), Валентин Распутин, Александр Вампилов, Иннокентий Луговской, Иосиф Уткин и другие. К слову, молодого Левитанского, по традиции того времени обвиненного в космополитизме, писателям-иркутчанам во главе с Г. Марковым удалось отстоять, сведя дело к формальным обвинениям.
Отдельная, пусть и небольшая глава посвящена первой жене Левитанского Марине Павловне Левитанской (Гольдштейн), в ту пору студентке Иркутского госуниверситета, впоследствии работнику областного комитета радиовещания. Марина Левитанская — человек закрытый, отказывающийся от интервью и вообще от всех встреч с журналистами, и потому даже крохи информации, добытые биографом, представляют особенный интерес.
Существует распространенное заблуждение, что поэт Левитанский ­всерьез раскрыл свое дарование только после переезда в Москву и публикации книги «Стороны света» (1959); кое-кто вспомнит и первый его сборник «Солдатская дорога» (1947). На самом деле в течение иркутского периода вышло несколько книг поэта, в том числе и коллективных сборников с его участием, которые С. Гольдфарб обильно цитирует, причем, понимая сегодняшнюю труднодоступность этих изданий, часто приводит стихотворения полностью. Нельзя не признать, что в них есть великолепные строки, определяющие будущий почерк мастера.
«То, что у Левитанского в 1940-х позиция схожая с большинством, вряд ли стоит сомневаться, — пишет автор. — Но у него иные слова: красивые точные, объемные. У него более глубокая борозда, более осязаемые образы, его чудные, распевные балладные строфы хочется повторять и повторять, они запоминаются без труда». Не случайно с именем Левитанского связано очень важное событие для иркутчан. В 1948 году вместе с композитором Юрием Матвеевым поэт пишет «Песню о нашем городе», которая становится гимном Иркутска.
…В течение своего иркутского времени Левитанский делает неоднократные попытки вернуться в Москву, город, откуда он много лет назад юношей ушел на фронт. Это удалось только в 1955 году, когда поэт поступил на Высшие литературные курсы и покинул Иркутск. Открывается новая страница его жизни.
Но далекая Сибирь осталась с ним навсегда:
К морю стремился, // морем дышал на юге.
Но когда мое сердце // слушать начнут врачи —
Они услышат отчетливо // посвист вьюги
И голос филина, // ухающего в ночи.
Бьет кабарга копытцами // дробно-дробно.
Бьется над логом// сохатого трубный зов.
Это Сибирь// в груди моей // дышит ровно
Всей протяженностью// древних своих лесов.
Леонид ГОМБЕРГ, Россия
leonid-gomberg.ru