Новая алия из Сибири — кто она?

Молодой раввин, посланник Любавичского Ребе, обладает, несомненно, чувством юмора. Вдобавок энергия и харизма, которые он буквально излучает. Вторую синагогу он создал несколько лет назад в зоне для бывших сотрудников правоохранительных органов, находящейся в Иркутске.

В ней оказалось несколько десятков евреев, и раву Вагнеру удалось убедить лагерное начальство открыть для них синагогу — в полном соответствии с законами Российской Федерации. Долгое время контакты еврейской общины города с этой синагогой были еженедельными: рав давал уроки по иудаизму, отмечали праздники.

На Хануку, после зажжения очередной свечи, раву даже позволяли устраивать в этой синагоге трапезу с традиционными пончиками. Все это, к сожалению, закончилось два года назад. После попытки побега, предпринятой кем-то из заключенных в зоне, лагерное начальство ужесточило условия режима. Визиты в зону теперь стали редкими, про пончики пришлось забыть. Евреи, не имевшие к побегу никакого отношения, пострадали. Как всегда и везде.

Тюремная синагога — лишь один из эпизодов деятельности рава Вагнера. Главное его достижение, на мой взгляд, — это превращение Иркутска в своеобразный заповедник, где отсутствуют еврейские войны. Явление редкое не только для СНГ, но и для любой еврейской общины мира. В Иркутске все еврейские организации работают рука об руку. А офис Сохнута размещается на втором этаже синагоги.

Как удается совместить деятельность Сохнута с режимом работы синагоги? «Когда есть взаимное уважение и желание вместе работать, то всегда можно найти приемлемые для всех компромиссы», — говорит глава представительства Сохнута в Иркутске Валерий Сильвер.

Эта совместная работа приводит к тому, что иркутский еврей буквально с момента рождения находится в сфере деятельности той или иной еврейской организации. Едва ребенок появляется на свет, как родители уже бегут к жене раввина, ребецн Дорит Вагнер и записывают чадо в детский садик. Вдруг, когда ему исполнится три годика, а именно в таком возрасте еврейский садик начинает принимать подопечных, места в нем не окажется? Береженого Б-г бережет. А уж с помощью ребецн — тем более.

Дорит отвела меня в садик, находящийся в ста метрах от синагоги. И за несколько минут пути я продрог до костей. Еще бы: вылетел я из хамсинного Израиля, изнывавшего от 30-градусной жары. В Иркутске солнце тоже светило вовсю, и в его лучах искрился, звонко хрустя под ногами, снег, скованный 15-градусным морозом.

Садик размещается в старинном здании, когда-то принадлежавшем еврейской общине. Первый этаж рав Вагнер сумел отвоевать у горсовета, и на довольно большой площади разместились актовый зал, спальни, классы, игральные комнаты, молочная и мясная кухни — дети получают пять раз в день кошерное питание. Ежемесячная плата за ребенка — 12 тысяч рублей, что в два раза меньше, чем в нееврейском садике такого же уровня. Хотя содержание еврейского садика для его хозяев стоит намного больше, ведь кошерные мясо и молоко приходится доставлять из Москвы. Дефицит рав Вагнер покрывает, мобилизуя средства еврейских и нееврейских предпринимателей города. Но, конечно, в садике самое главное — не кошерное питание, а кошерное воспитание: дети учат все, что в обычном садике, плюс еврейскую культуру, включая иврит. А кроме сказок 32 воспитанникам еврейского садика читают хасидские истории из книги «Голос в тишине».

Когда дети подрастают, ими начинает заниматься Сохнут: воскресная еврейская школа, летние и дневные лагеря, ульпан иврита, молодежные программы в Израиле, из которых мало кто возвращается в Иркутск…

Внешний вид синагоги выгодно отличается от вида большинства домов города. Иркутск вообще производит несколько странное впечатление. С одной стороны, на набережной установлен большой памятник адмиралу Колчаку. С другой — улицы не переименованы, и здесь по-прежнему, как в советские времена, полно всяких Марксов-Энгельсов-Свердловых-Халтуриных и прочих Люксембург с Либкнехтами.

В отличие от других российских городов, в Иркутске не выросли стеклянные поганки-небоскребы. Из-за сейсмической неустойчивости, наверное. Но вот дома, представляющие собой лицо города, — старинные, купеческие, деревянные дома с резными наличниками и ставнями, с искусной резьбой по фасаду, стоят скособоченные и потемневшие. Построили, правда, в одном районе с десяток больших изб — под рестораны да кегельбаны с барами. Но получился китч а-ля русс в чистом виде.

А синагога сверкает новизной и чистотой стиля. Не успел рав Вагнер поселиться в городе, как синагога, выстроенная в 1879 году еврейскими купцами, сгорела дотла. Сторож уснул с сигаретой в руке, и столетние, высохшие до хруста деревянные перекрытия со стропилами вспыхнули, как бумага. Только стены и остались от здания, верой и правдой служившего общине больше ста лет. Даже в период большевистской власти здесь размещалась синагога. Пусть порой всего в одной-двух комнатах, но размещалась.

Восстановление здания стало первым экзаменом для молодого раввина. Который он сдал блестяще: нашел средства и восстановил синагогу в ее первозданном виде и внутри, и снаружи. Таковы были условия горсовета — речь, мол, идет о памятнике старины. И сегодня в большом трехэтажном здании места хватает для всех. Здесь же находятся ульпан, компьютерный класс, библиотека.

За четыре дня моего пребывания в Иркутске я принял участие в двух мероприятиях общины. В пятницу была организована церемония поминовения в расположенном неподалеку от города мемориале. В 1989 году в лесу случайно обнаружили ров, наполненный скелетами. Длина рва — 15 метров, ширина — почти четыре, глубина — пять. Копнули рядом — еще ров. Копнули еще — и опять наткнулись на массовое захоронение. Больше копать не стали. По подсчетам, в этом пасторальном на первый взгляд лесу покоятся более 17 тысяч человек, расстрелянных иркутскими палачами-энкавэдэшниками в 1937–1938 годах. Люди всех национальностей: русские, буряты, поляки. И конечно, евреи.

Община установила возле одного рва памятник, и в День памяти жертв политических репрессий проводит у него поминальную церемонию. Вот и в этом году автобус доставил от синагоги несколько десятков человек к Мемориалу. Прочитали кадиш, изкор, зажгли свечи, возложили венок.

На второе мероприятие меня пригласила ребецн Дорит. По воскресеньям она ведет занятия с группой молодежи и попросила рассказать об актуальной ситуации в Израиле. Ребята и девушки, все — учащиеся местных вузов, живо интересовались событиями в Израиле и проявили совсем неплохую в них ориентацию.

Чего нельзя было сказать о некоторых участниках семейного семинара. Приехали они (60 человек, почти все — семейные пары) в пансионат «Елочка», расположенный на 19-м километре Байкальского тракта, не только из Иркутска, но и из Улан-Удэ, Ангарска, Усолья-Сибирского и других небольших (по российским меркам) городов. Некоторые буквально через несколько дней уже улетали в Израиль, около половины находились на разных стадиях репатриации. Средний возраст — 36 лет, интерес к Израилю, понятно, у всех. Но кое-кто просто поразил меня своим абсолютным незнанием наших реалий. После одной из лекций, в которой я рассказал о своих поездках за границу с израильскими премьер-министрами, высокий парень, сидевший в первом ряду и слушавший всю часовую лекцию с неотрывным вниманием, спросил:

– А почему глава правительства Израиля должен быть духовным лицом?

– ???

– Ну, вот вы же нам так подробно рассказывали о премьер-министре раввине.

– Я? О премьере раввине?

– Ну, рабине — какая разница?

Во время семинара я обратил внимание на молодую девушку, проявлявшую большую заинтересованность и к лекциям, и к ролевым играм с викторинами про Израиль. Когда я спросил, что ее привело на семинар, Альбина, так звали девушку, вместо ответа задала мне встречный вопрос: «А почему вы подошли именно ко мне? Я ведь совершенно не выгляжу как еврейка».

Пришлось девушку удивить — она выглядит, как все еврейки, вместе взятые: рыжая и с таким носом, что о ее предках могут не знать разве что в Улан-Удэ.

– Ну да, меня порой спрашивают, не ломала ли я в детстве нос, такой он у меня кривой. Но я отвечаю, что он мне в наследство от дедушки достался, у него точно такой был.

На семинар ее привели из Улан-Удэ поиски корней. Дедушка у нее — еврей. Его предки попали в Улан-Удэ в конце XIX века, после разгрома польского восстания. В нем приняло участие немало евреев, которых сослали, вместе с другими повстанцами, в Сибирь. Здесь они женились только на своих, лишь дедушка изменил семейной традиции и взял в жены нееврейку.

В конце прошлого века вся семья дедушки репатриировалась. А он остался и умер два года назад. Альбина ехать никуда не собиралась, ей 24 года, есть высшее образование и хорошая работа. Но родственники из Израиля просто не отстают: «Чего ты ждешь, что ты забыла в этом Улан-Удэ? Приезжай, мы замечательно устроились, и ты устроишься не хуже, если не лучше».

Валерий Сильвер по сохнутовским понятиям — верховный властитель Сибири. Правда, в отличие от предыдущего верховного властителя — адмирала Колчака, армия его насчитывает всего 13 местных сотрудников. Но даже с ней Валерий, главный посланник Сохнута в Сибири, умудряется вести работу на трети территории России: ульпаны, воскресные школы, лагеря для детей, семинары, программы для молодежи, помощь тем, кто уже принял решение о репатриации.

По словам Сильвера, у подведомственного ему региона есть характерная особенность. Еврейские общины разбросаны по очень большой территории. Здесь живут 100 евреев, через 500 километров — еще 100. А всего в Сибири — более 20 тысяч человек, обладающих, в соответствии с Законом о возвращении, правом на репатриацию.

– Как быстро они окажутся в Израиле?

– Этого сейчас не знает никто, в том числе и они. Но со временем окажутся.

– И тогда Сибирь станет «юден райн»?

– Я бы не спешил с таким выводом. В Иркутске, например, в середине 1980-х годов в соответствии с переписью проживали около шести тысяч евреев. После развала СССР уехали свыше пяти тысяч. А сколько осталось? Больше трех. Мы прилагаем все усилия, чтобы эти люди не потеряли связь со своим народом, со своей культурой. И помогаем тем, кто решил уехать. А их становится все больше.

– Случай с Альбиной, которую агитируют ее хорошо устроившиеся в Израиле родственники, единичный? — спросил я Валерия Сильвера.

– Нет, — ответил он. — В последнее время мы наблюдаем настоящую тенденцию. У нас нашелся очень сильный союзник — родственники. То, что сказали Альбине, говорят все: нечего вам тут терять, приезжайте, мы устроились — и вы тоже. И это действует сильней всего. Есть и еще одна тенденция, которую мы наблюдаем последние два года: началась репатриация деловых людей. Как правило, они не кладут все яйца в одну корзину — перевозят в Израиль семью, открывают там какой-то бизнес, но часть здешнего оставляют. И живут на два дома. Сегодня в Израиле идет жаркий спор о том, что из себя представляет новая алия из России. Ну, за всю Россию я не ответчик, но вот эти люди — они и есть новая алия из Сибири. Которую можно только приветствовать.

Давид ШЕХТЕР, Израиль

Фото автора