Джаз и розы

Ученье лишним не бывает
«А вы ноктюрн сыграть могли бы на флейте водосточных труб?» — вопрошал поэт-трибун Владимир Маяковский. Возможно, кто-то в те годы и ответил утвердительно, но попробовать решился бы, пожалуй, только один феноменально одаренный еврейский мальчик. Пока его отец-цирюльник брил и стриг жителей Александровска (ныне Запорожье), маленький Шура изучал скрипку, тыкал пальцами в клавиши пианино и мечтал освоить все музыкальные инструменты. Он делал успехи, и в суровом 1919 году получил Первый приз на музыкальном конкурсе, мастерски исполнив сложнейшую рапсодию Листа. 
Всенародно известный пианист, композитор, аранжировщик и дирижер Александр Цфасман родился 110 лет назад, 14 декабря 1906 года, в семье запорожского мещанина Наума Цфасмана. С детства музыка взяла его в плен. Воодушевленный успехом на конкурсе, сын цирюльника решил учиться дальше — в нижегородском музыкальном техникуме. То была ступенька к Московской консерватории, куда Шура поступил в 1923 году на фортепианное отделение к знаменитому профессору Феликсу Блуменфельду.
Студент Цфасман выработал свой, неповторимый стиль исполнения — от его фееричности и изящества у слушателей захватывало дух. Но он увлекся джазом и сочинял танцевальные пьесы, которые имели успех. Окончив консерваторию с золотой медалью по классу фортепиано, пианист-виртуоз становится… джазменом! Шаг для его коллег шокирующий, но для молодого советского джаза, конечно, счастливый. Подумать только: среди ресторанных лабухов появился выпускник консерватории!
 

«Музыка толстых»
Официально джаз появился в СССР в 1926 году. Тогда Александр Цфасман создал первый в стране профессиональный оркестр — «АМА-джаз». Это был чисто инструментальный джаз, в отличие от утесовского театрализованного «Теа-джаза». Как ни странно, именно оркестр Цфасмана стал прообразом инфернального оркестра, описанного Булгаковым в его «Мастере и Маргарите».
Через год «АМА-джаз» впервые выступил на радио, потом записал первую в Союзе грампластинку с фокстротом «Аллилуйя». Это была модная вещица, под которую ходили «лисьим шагом» посетители ресторанов по всему миру. До войны «АМА-джаз» был в одном ряду с лучшими американскими бандами: Дюка Эллингтона, Гленна Миллера, Бенни Гудмена…
Сам же Александр Цфасман выступал с сольными программами как пианист, вызывая восхищение Шостаковича, Нейгауза, Дунаевского и многих выдающихся музыкантов. О его колоритных аранжировках уже тогда слагали легенды.
Джаз стремительно развивался, но не в СССР. Идеология сталинщины культивировала массовую песню. «Эх, хорошо в стране советской жить!» — задорно распевала улица, а Максим Горький презрительно назвал джаз музыкой толстых. В 1937 году в газетах стали писать о «пошлости на эстраде». Джазменов ссылали в лагеря — сначала Эдди Рознера, потом Александра Варламова.
Как раз в лихие 1930-е в СССР приехала американка Гертруда Грандель. Она училась в Московской консерватории, познакомилась с Александром Цфасманом и вскоре стала его женой. Из сердца влюбленного музыканта полились упоительные танго: «Мне бесконечно жаль», «Утомленное солнце», «Тебя здесь нет»... А его шуточную песенку «Неудачное свидание», посвященную Гертруде, вскоре распевала вся страна: «Так значит, завтра — на том же месте, в тот же час!..»
 

Преодоления
До 1938 года Цфасмана знала только столица, но он делает гениальный шаг — оставляет свой оркестр и уходит на студию грамзаписи. Там он записывает все тот же джаз, и происходит чудо: море дефицитных пластинок наводнили СССР «до самых до окраин».
В том же году в семье Цфасмана родился сын Роберт, который впоследствии останется с отцом. Увы, иностранка Грандель в годы террора была вынуждена покинуть СССР. Александр Наумович тяжело переживал расставание. Спасала работа. Он активно искал, находил и выводил на большую эстраду талантливых музыкантов. В разное время с его оркестром выступали известные певцы: Иван Козловский, Сергей Лемешев, Клавдия Шульженко, Марк Бернес, Ружена Сикора…
В военные годы джаз-оркестр Цфасмана давал концерты на фронтах. Бывало, что одетые в маскхалаты музыканты играли прямо в окопах, в передышках между боями. Более сотни раз Цфасман сыграл джаз бойцам и написал замечательные военные песни: «Моя любовь», «Веселый танкист», «Молодые моряки»...
В 1944 году, с открытием второго фронта, в СССР завозились американские джазовые пластинки и трофейные музыкальные фильмы. На эстраде возник так называемый союзнический репертуар. В том же году Цфасман создает одно из лучших своих произведений — «Интермеццо для кларнета с оркестром» — и отсылает партитуру Бенни Гудмену, американскому «королю свинга», которому это произведение и посвятил.
А в 1945 году Александр Наумович «салютует» Победе блестящим исполнением «Рапсодии в блюзовых тонах» Джорджа Гершвина в Колонном зале Дома союзов.
 

«Оттепели» у джаза нет
Сразу после войны Цфасмана сняли с должности руководителя оркестра и не давали гастролировать за границей. Леонид Утесов называл это время эпохой административного разгибания саксофонов. В те годы, когда Александр Наумович сочинял легкие джазовые мотивы, про всех, кто в этом жанре работал, говорили: «Сегодня он играет джаз, а завтра Родину продаст».
В музыке насаждался антиамериканизм, а развернувшаяся борьба с «космополитизмом» привела к изгнанию с эстрады талантливых музыкантов еврейского происхождения. К концу 1940-х годов джаз в чистом виде с эстрады исчез. Композиторам приходилось идти на разные ухищрения, чтобы джаз хоть как-то звучал. Цфасман записал со своим оркестром прекрасную музыку даже к пародии на американские боевики. Спектакль назывался «Под шорох твоих ресниц» и, что неудивительно, 10 лет шел в Театре кукол Сергея Образцова.
После смерти Сталина из ­ГУЛАГа стали возвращаться репрессированные музыканты, повсеместно возникали джаз-оркестры. Александр Цфасман становится первым джазовым инструменталистом, которому в эпоху «реабилитации саксофонов» было присвоено звание заслуженного артиста республики.
В 1956 году в Колонном зале Дома союзов состоялся большой концерт, посвященный 50-летию Александра Цфасмана, единственного русского джазмена, чья подпись стоит под учредительным протоколом Европейской джазовой федерации. Он оставался верен себе — пропагандировал джаз. Но эра свинговых биг-бандов завершилась и в СССР. Началась эра вокально-инструментальных ансамблей — мир заболел «битломанией».
 

Не оглядываясь назад
Известный журналист Роберт Цфасман говорил о своем отце, что он устал бороться с системой, разочаровался в современных композиторах, поэтому решил выращивать цветы. В 1956 году построил дачу, где разводил розы и играл в теннис. Оставаясь один, садился за инструмент и играл больше Рахманинова, чем джаз, а лежа в постели, читал, напевая, партитуру Малера.
Еще до войны Александр Наумович женился на Ксении Григорьевне, которой посвятил песню «Моя любовь». Жена и сын Роберт жили в Москве, в уютной квартире на улице Горького, а глава семейства при каждом удобном случае сбегал на дачу. «Его участок в деревне Ново-Дарьино напоминал настоящий розарий, — вспоминал сосед по даче. — И каких только роз не было здесь! Алые, белые и желтоватые, карликовые и огромные, размером чуть не в здоровенный подсолнух».
Длинные музыкальные пальцы пианиста любовно разминали каждый кусочек глинистой, тяжелой земли. В непривычных тогда шортах, спортивных тапочках на босу ногу он с большущим ведром приходил на коровьи пастбища, аккуратнейшим образом сгребал совком коровий навоз и тащил на участок. «Саша, ну что вы делаете? — досадовал сосед. — Поберегите руки! Садоводов очень много, но кто же будет играть джаз?» А в ответ слышал: «Какие тут Гершвин и Цфасман, если есть такие розы! Заходите, гляньте на красавиц!»
В этот сад ходили целые экскурсии — все желающие. Экзотические цветы из Европы казались каким-то волшебством. Они не пахли, нет, — они источали благоухание и неизвестно откуда взявшееся счастье.
20 февраля 1971 года у Александра Наумовича заболело сердце, и по дороге в больницу он скончался. С годами цфасманский сад зачах. И нет больше тех роз — без хозяина они не выжили... 
Наталья ЧЕТВЕРИКОВА, Россия