Мушкетер от литературы

Посчастливилось выжить
В мемуарах Виктора Шкловского есть запись о том, что страшной зимой 1941 года, когда фашисты собирались штурмовать блокадный Ленинград и уже назначили место для торжественного заседания, умирающий от голода 56-летний Борис Эйхенбаум попросил, чтобы его привели в Радиоцентр. Выступая в эфире, он говорил о ничтожестве насилия и неизбежном торжестве русской культуры.
Современники Бориса Михайловича сохранили о нем самые теплые воспоминания. Он был немного похож на Айболита, немного на Чехова. В мирное время это был веселый человек, очень остроумный, любил шутку и часто смеялся. Смех у него был удивительно приятный. Всем нравилось, когда он смеялся, а смеялся он часто. И хотя времена были нелегкие, но углубленный в науку Эйхенбаум всю свою жизнь сумел прожить, не обращая особого внимания на то, что было вокруг него в политической жизни. 
Война застала семью Эйхенбаумов в Ленинграде — со всеми тяготами блокады, бомбежками и голодом. Вся еда в доме отдавалась теперь уже единственной внучке Лизе, рожденной незадолго до войны, в 1937 году. В блокаду от голода умерли ее отец, театральный художник Алексей Апраксин, и младшая сестра Таня.
В марте 1942-го Борис Михайлович с дочерью и внучкой в надежде спастись начали выбираться из Ленинграда по Ладожскому озеру. Лед на озере таял, ломался, и Лиза спрашивала: «Мы еще едем или уже плывем?» Им посчастливилось выжить. Вместе с университетом семья ученого была эвакуирована в Саратов.
 

Врач-писатель
Родился Борис Эйхенбаум 130 лет назад, 4 октября 1886 года, в Смоленской губернии. Его дед Яков Эйхенбаум, известный еврейский просветитель и литератор, был инспектором казенных раввинских училищ на юге России и дал своим детям высшее образование. Один из его сыновей, Моисей (Михаил), окончил Военно-медицинскую академию и женился на адмиральской дочери Надежде Глотовой. Михаила перевели в Воронежскую губернию, где он вместе с женой работал врачом и где прошли детство и юность их сыновей, Всеволода и Бориса.
Борис пошел по стопам родителей — по окончании гимназии в 1905 году поступил в Военно-медицинскую академию Петербурга. Круг его интересов широк: биология, музыка, литература. В 1911 году Эйхенбаум женился на Раисе Брауде, дочери купца второй гильдии, и окончил университет, сделав выбор в пользу филологии. Позднее он напишет в автобиографии, что в его жизни «литература не была задумана». И в этом он был не одинок: врачи Чехов и Булгаков тоже стали писателями, ставя диагноз русской жизни.
Эйхенбаум трудится в архивах, публикует свои стихи, ведет в газете обозрение иностранной литературы и занимается творчеством русских классиков. Первая его статья называлась «Пушкин-поэт и бунт 1825 года (опыт психологического исследования)». 
Молодой филолог с головой ушел в литературную жизнь Петербурга: участвует на заседаниях гумилевского «цеха поэтов» и на вечерах футуристов. Новый 1916 год Эйхенбаум встретил в квартире Лили Брик, где собрались Маяковский, Каменский, Бурлюк, Шкловский и Якобсон. «Футуристическую елку» подвесили к потолку вверх ногами, стены завесили простынями, а все гости были в карнавальных костюмах. Веселились от души.
 

Спасение — в работе
Наступил 1917 год. После Октябрьской революции Борис Эйхенбаум писал: «На митингах, вместо того чтобы быть судьей, я чувствовал себя подсудимым...» Началось его сближение с членами кружка ОПОЯЗ (Общество изучения поэтического языка), особенно с Юрием Тыняновым и Виктором Шкловским, представителями так называемой формальной школы. Члены кружка рассматривали литературоведение как точную науку со своими собственными законами, чем и раздражали чиновников от литературы.
«ОПОЯЗ — это всегда трое», — писал Шкловский Якобсону, имея в виду себя, адресата и Тынянова. Но «мушкетеров» на самом деле было четверо. Эйхенбаум опубликовал статью «Как сделана “Шинель” Гоголя», и она стала манифестом ОПОЯЗа.
В начале 1930-х годов в прессе начались кампании разгрома формализма, но, тем не менее, Эйхенбаум получает докторскую степень и награду от правительства. Он продолжает писать статьи по филологии и фундаментальные труды о творчестве Карамзина, Лермонтова, Гоголя, Лескова, Толстого. В основе его взглядов лежал поиск «культурной цельности», связующей воедино филологические исследования и потребности современной литературы.
Эта работа, которую он продолжает и после войны, стала спасением и лечением от мрачных событий: смерти жены, репрессий, травли Анны Ахматовой и Михаила Зощенко. Однако в 1949 году Борис Михайлович сам оказался жертвой «борьбы с космополитизмом», был уволен из университета и подвергся резким нападкам в прессе. Его труды перестали издавать. Он перенес тяжелую болезнь сердца.
24 ноября 1959 года на одном из ленинградских литературных вечеров Борис Эйхенбаум произнес вступительное слово и, заняв свое место в первом ряду, внезапно умер.
 

«Пересилить время нельзя…»
Один из образов «красного профессора» — патологически рассеянный ученый в панаме, с удочкой или нелепым сачком — комический персонаж фильмов сталинских времен. А высланные с родины пассажиры «философских пароходов» или расстрелянный академик Вавилов — типажи трагедийные. Но светило отечественной науки, уцелевшее в эпоху террора, — каково оно?
«Тебе бы надо было жить во времена Пушкина или московских салонов эпохи Чаадаева, Герцена, Белинского. Тогда бы ты уже давно был представителем революционной демократии, а не папою ОПОЯЗа. Впрочем, история разберет, что лучше, а что хуже», — писал Борису Михайловичу его друг Юлиан Оксман, вернувшийся из лагерей.
В 1949 году Эйхенбаум оставил запись в дневнике: «Пересилить время нельзя, а так получилось, что мы сейчас не нужны. Жаль, конечно, что нужны подлецы и дураки, но надо утешаться тем, что это не везде, а в нашей маленькой области, которая оказалась на задворках. В самом деле, что мы значим рядом с атомной бомбой?»
Работы Эйхенбаума всегда вызывали споры и часто были на это рассчитаны. Он вынашивал оригинальные замыслы, боролся против шаблонов мысли и слова и оставил яркий след в науке. Столетие со дня рождения именитого филолога было отмечено научной конференцией в Ленинградском университете, где была прочитана лекция о формальной школе в литературоведении и ее лидерах, «трех мушкетерах» — Борисе Эйхенбауме, Юрии Тынянове и Викторе Шкловском.
Борис Михайлович был отцом троих детей. Старший сын, Виктор, умер в детстве, младший, Дмитрий, погиб в 1943 году под Сталинградом, а единственная дочь Ольга Апраксина посвятила свою жизнь изданию и популяризации трудов отца.
 

Похожие черты
В 1972 году Ольга Борисовна пере­ехала из Ленинграда в Москву к дочери Лизе, единственной и любимой внучке Бориса Михайловича. Лиза работала монтажером на «Ленфильме» и 19 августа 1969 года, в свой день рождения, познакомилась с артистом Олегом Далем. Это было в Нарве, на съемках «Короля Лира». Она сказала ему: «Приходи ко мне в Ленинграде, я покажу тебе, что такое счастье». Так все и случилось. «Лиза Эйхенбаум, она же — графиня Апраксина, она же теперь — Даль», — гордо представил Олег свою жену Ролану Быкову.
Супруги жили вместе с их матерями и жили дружно. Лиза не работала. Так хотел Олег. Она стала «служить» ему и никогда не жалела об этом. Они почти не ссорились, и Лиза называла себя счастливой женщиной. Даль был «неудобным» актером и человеком — чересчур честным, принципиальным и прямым. Он был одинок в актерской среде. Лиза как никто другой понимала это, называя его человеком без кожи. Она вспоминала: «Еще до знакомства с Олегом, когда я только смотрела его в кино, он поражал меня какой-то нездешностью. Таким нездешним и остался…»
Осенью 1980 года Даль записал в дневнике: «Стал думать часто о смерти. Удручает никчемность. Но хочется драться...» Прожив вместе с Лизой десять нелегких, трагических и счастливых лет, Олег Даль умер во сне.
Джульетту Мазину как-то спросили: «Трудно ли быть женой гения?» Супруга великого Феллини ответила: «Это лучше, чем быть женой дурака».
Внучка Бориса Эйхенбаума знала, что была женой гения: «Когда деда не стало, я думала, что таких людей больше нет. И вдруг в Олеге я открыла похожие черты».
Наталья ЧЕТВЕРИКОВА, Россия