Дыхание и страсть

Рисовать Константин начал еще в школе, занимался в скульптурном кружке Дома пионеров. Потом поступил в седьмой класс средней художественной школы при Институте живописи, скульптуры и архитектуры им. Репина, где проявлял незаурядные способности. В 1951 году, получив аттестат, попытался поступить в институт, да где там: «не прошел по конкурсу», борьба с безродными космополитами весьма ограничивала возможности таких, как Костя Симун.
Пришлось довольствоваться ЛХПУ (Ленинградским художественно-педагогическим училищем) им. В. Серова. Однако через пару лет, после вторичного провала в Репинке, ему совершенно случайно удалось поступить в таллинскую художественную академию на скульптурный факультет. Параллельно, для заработка, он устроился бутафором в Таллинский русский драматический театр. Но случилось несчастье: во время работы на станке ему отрезало три пальца правой руки. Невеселое начало карьеры скульптора!..
Вскоре с помощью матери ему удалось добиться перевода в Ленинград, в Институт им. Репина на третий курс. Все-таки времена начали меняться. Творческий перелом произошел несколько позже, когда во время работы с натуры перед молодым скульптором стало открываться бесконечное пространство вселенной искусства. «…И чем дальше работал, — писал он, — тем больше завораживало меня открывающееся пространство; я испытывал необыкновенную радость, восторг».
Его работы перестали принимать в институте, критиковали «за формализм» и вскоре оставили на второй год… без стипендии. Прошел еще год, и его, только набиравшего полет юношу, исключили из института «за упорное нежелание подчиняться требованиям школы при работе со скульптурным этюдом». Полное отчаяние заставило молодого мастера обратиться в скульптурную секцию Ленинградского отделения Союза художников (ЛОСХ), после чего было организовано выездное бюро в мастерскую Репинского института. Симуна восстановили и даже выделили материальную помощь.
Пройдет еще несколько лет, и в 1960 году Константин Симун будет принят в ЛОСХ и получит свой первый официальный заказ — бюст Маяковского, который, впрочем, был принят художественным советом только после многочисленных выездных комиссий.
Скульптор уверенно шел своей дорогой, что вряд ли радовало начальство. Однако с помощью матери ему удалось приобрести мастерскую в Ленинграде. Теперь он много работает с натуры: ему позируют врачи из соседней больницы, продавщицы из ближайшего продмага, матросы и солдаты, проходящие службу неподалеку. Теперь это был уже зрелый мастер, способный сказать свое веское слово в профессии. Он всерьез занимается живописью, все больше работает с нетрадиционными материалами: листовой медью, сварной сталью, керамикой с глазурью.
Осенью 1965 года Константин Симун становится участником проекта «Зеленый пояс Славы», посвященного обороне Ленинграда в годы войны. На Вагановском спуске у Ладожского озера, где во время блокады проходила Дорога жизни, ему предстояло соорудить памятник… 
«Выйдя из машины, я увидел дорогу из розового булыжника, уходящую под воду, линию горизонта — серые вода и небо — и параллельную ему полосу унылого берега… Я молчал, но когда сели в машину, я уже знал решение памятника, мгновенно. В тот же день сделал модель из пенопласта…»
Через год в Институте полупроводников им. А. Иоффе прошла первая персональная выставка К. Симуна, где впервые была показана модель памятника. А в октябре 1966-го состоялось его открытие на берегу Ладожского озера.
«Разорванное кольцо» К. Симуна — признанный шедевр не только российского, но и мирового искусства. Он олицетворяет духовную мощь и победу народа-титана, но в то же время и плохо закольцованную дорогу его судьбы, которая не завершится, как хотелось бы и как, казалось, должно быть. В 1970–1980-е Симун принимает участие в выставках авангарда — «Одиннадцати» (1972) и «Девяти» (1976) в Выставочном зале Союза ­художников на Охте, «Четырнадцати» — во Дворце молодежи, — часто единственный скульптор среди живописцев. Он ставит надгробные памятники на кладбищах поэту Л. Аронзону («Памяти жертв 9 января»), отцу М.Д. Симуни (в Сестрорецке), ученому-физику и коллекционеру авангарда А.Ф. Чудновскому (в Репино) и другие.
Однако новая трагедия резко меняет жизнь скульптора. В 1988 году в США умирает его сын Вадим, и Симуны едут на похороны сына. И остаются в Америке растить осиротевшую внучку. Продолжая работать с нетрадиционными материалами — поролоном, пластиком, в том числе пластмассовыми бутылками, — Симун создает в США новые шедевры: «Узники жизни», «Мадонны», «Пиеты» и другие; он успешно работает с бронзой. Кажется, только теперь его талант был оценен публикой и критиками в полной мере.
«Константин Симун — это тот редкий тип художника, который может воспринимать смысл окружающего его мира только через работу, — писал американский арт-критик Кен Шульман. — Он фактически не обращает внимания на моду… Ни теория, ни амбиция, ни привычка не управляют им. По сути, ему необходимо работать с материалом — так же, как нам необходимо есть, дышать или спать».
В начале 1990-х в Парке скульптур Де-Кордова музея (Массачусетс) была установлена колонна «Тотем: Америка» по договору на два года. Но она стала одной из самых популярных работ музея, простояла девять лет и была демонтирована, поскольку пластиковые детали композиции стали разрушаться под воздействием окружающей среды.
В 1991 году Константин Симун приезжает в Россию на свою персональную выставку «Люди города» в Мраморном дворце Санкт-Петербурга. Спустя еще несколько лет на выставке в Русском музее «50 лет Победы» бронзовый «Маршал Жуков» становится настоящим культурным открытием. Возвращение скульптора в новую Россию было триумфальным. Лучшие музеи страны теперь приглашают мастера участвовать в престижных выставках. Так, в 2004 году в Строгановском дворце Русского музея с успехом проходит персональная выставка Симуна, а 2007-м — выставка «Дорога жизни» в Доме национальностей в Москве, где «Разорван­ное кольцо» стало лейтмотивом экспозиции.
Творчество Симуна понять непросто, как и его дорогу к Олимпу. Каждое его произведение — модель в самой малой степени, но это почти всегда — метафора, за которой, впрочем, если вглядеться и вдуматься, выглядывает до оторопи ясный смысл, пусть и помноженный на неординарное видение мастера, сопротивление с трудом покоренного материала, особое понимание места (или неуместности) человека на земле. Это всегда предметный урок, жизненно важные итоги которого сформируются не здесь и не сейчас.
Леонид ГОМБЕРГ, Россия