«Вижу чудное приволье»

Впоследствии стихи Савинова печатались в различных периодических изданиях, в том числе в «Живописном обозрении» и «Русской мысли», но большой известности как поэт он не получил. В 1900 году литературная деятельность Савинова вовсе прекратилась в связи с постигшим его душевным заболеванием. Поэтому известный московский издатель и владелец типографии Александр Левенсон шел на немалый коммерческий риск, выпуская в 1900 году фактически полный сборник поэзии Савинова. Увы, книга успеха не имела, тираж так и не был распродан, но лишь благодаря инициативе Левенсона стихотворение «На родной почве» получило в итоге счастливую судьбу. 
Во время учебы в Петербургской консерватории, продолжавшейся предположительно с 1907-го по 1912 год, Абрам Полячек познакомился с исполнительницей народных песен А. Сокольской, которая предложила ему работать с ней в качестве аккомпаниатора. Позже она попросила его написать мелодию на понравившееся ей стихотворение, обнаруженное в библиотеке. «Он выполнил просьбу, — сообщает сын композитора, — мелодия певице понравилась, она предложила еще несколько стихотворений малоизвестных авторов, среди которых были стихи вологодского поэта Феодосия Савинова “На родной почве” (“Вижу чудное приволье”)».
Стоит ли говорить, что это стихотворение было обнаружено Сокольской в издании Левенсона? В результате оно стало песней и вместе с другими сочинениями Абрама Полячека вошло в репертуар певицы. К сожалению, Е. Полячек, пересказывая историю песни со слов отца, не сообщает, когда это произошло. Но то, что его песня на стихи Савинова, в отличие от двух других, менее популярных («Танюша» и «Любовь к родине»), вышедших в московском нотном издательстве С.Я. Ямбора, напечатана не была, позволяет предположить: если рукопись туда и поступила, то не раньше 1917 года. Композитор попросту опоздал: вскоре после Октября большевики закрыли частные издательства.
Возникает, однако, вопрос: почему песня, к 1930-м годам получившая широкую известность и фактически сделавшаяся народной*, не публиковалась в СССР до 1952 (!) года? И что мешало Абраму Полячеку, не покидавшему страны и не подвергавшемуся политическим преследованиям, заявить о своем авторстве? Неужели пресловутый «пятый пункт»?
Его сын пишет, что однажды, «когда эта песня звучала по радио в очередной раз, отец сказал мне, что написал ее, когда был студентом, и издал под псевдонимом, а потому не может доказать свое авторство». Ныне известно, что А.С. Полячек, публикуя у С.Я. Ямбора «Любовь к родине», использовал псевдоним А.С. Самойлов. Однако до сих пор никто, включая Евгения Абрамовича, предпринявшего специальные поиски, не обнаружил ни одного дореволюционного издания песни на стихи Савинова ни под этим, ни под каким-либо другим именем. Может быть, отец сказал ему не всю правду?
Будущий композитор родился в Ростове-на-Дону «в многодетной семье портного», что не помешало ему в детстве обучиться игре на фортепиано и, когда стало возможным, поехать в столицу, чтобы «получить полноценное музыкальное образование». По-видимому, семья ростовского портного не бедствовала, и на летние каникулы Абрам приезжал к родителям. А если так, то что мешало ему предложить свои песни какому-нибудь ростовскому издателю? Тиражи местных музыкальных новинок были невелики, и за годы смуты от складских остатков вряд ли что осталось. Не забудем, что во время Гражданской войны Ростов долгое время контролировали белые, при которых концертная жизнь процветала, да и частные издательства чувствовали себя неплохо. Мелодичная песня «А.С. Самойлова» с патриотическим текстом о родине вполне могла переиздаваться в белом Ростове и исполняться на концертной эстраде той же Сокольской. Не говоря уж о любимице всего города Анне Степовой, впоследствии эмигрантки.
На ростовский след указывает еще один факт. В агитбригаде Первой ­конармии Буденного, в начале февраля 1920 года занявшей оставленный белыми Ростов, служил молодой талантливый музыкант Давид Исаакович Гейгнер. Он родился на Украине в 1898 году в обедневшей еврейской семье с музыкальными традициями и уже в подростковом возрасте кормил отца, мать, двух сестер и брата. Этот необыкновенно красивый мальчик играл все, что заказывала богатая публика, причем мать, женщина практичная, брала деньги за его концерты за год вперед. Давид играл на свадьбах, работал тапером. Повзрослев, много ездил по стране, аккомпанируя популярным певцам.
В занятом красными Ростове он оказался вместе с женой Цецилией, выпускницей Киевской консерватории. Она почти всю войну прошла с мужем, а в Ростове приняла участие в спектаклях труппы «Синяя блуза», музыку к которым в походных условиях писал Гейгнер. Цецилия обладала красивым меццо-сопрано, и Давид, полный творческих планов их послевоенного существования, скупал в Ростове ноты последних песенных и романсовых новинок.
В годы нэпа они помогли ему в составлении оригинального репертуара, пользовавшегося неизменным успехом у публики. Когда в 1926 году Гейгнеру предложили дирижерскую должность в Русской оперетте во Владивостоке, он с женой и двумя детьми не задумываясь поехал на Дальний Восток. Ростовские ноты, включавшие репертуар Анны Степовой (так называемые «Песни улиц», которые под аккомпанемент мужа стала петь в Китае Цецилия, принявшая псевдоним София Реджи), отправились во Владивосток вместе с хозяином. 
Через два года Русская оперетта поехала на гастроли в Харбин, и Давид Исаакович с женой стал выступать на концертах местной филармонии. В Харбине он познакомился с певцом Леонидом Моложатовым, сыном инженера-путейца КВЖД. Обладатель красивого баритона, Леонид, обучаясь в местном политехническом институте, начал петь в опере Железнодорожного собрания. С 1930-го по 1935 год он с успехом гастролировал по городам Китая и записывался на пластинки, в том числе в сопровождении джаз-оркестра, созданного Гейгнером после распада Русской оперетты. Среди его ранних харбинских пластинок фирмы «Коламбия» обнаруживается песня «Вижу чудное приволье. Русская песня», записанная в сопровождении оркестра Д.И. Гейгнера (аранжировка и оркестровка его же).
Выбор и расположение строф савиновского стихотворения у Моложатова отличаются от привычного для нас лемешевского. Но Сергей Лемешев осуществил свою интерпретацию песни (у него она названа «Это русская земля!») лишь в 1945 году, тогда же записав ее на пластинку Апрелевского завода в сопровождении ансамбля народных инструментов. 
Встает вопрос: если песня действительно получила широкое распространение в СССР и к началу 1930-х годов сделалась народной (как, кстати, значится на этикетке лемешевской пластинки), что мешало Сергею Юрьевичу начать ее исполнять раньше 1945 года? И не из Харбина ли, где он находился с гастролями в 1928 году и где наверняка встречался с Гейгнером, привез он эту песню? В таком случае робость молодого советского артиста легко объяснима: происхождение песни было туманным, авторы неизвестны, а обнаружена она была и вовсе за пределами социалистического отечества. Поэтому певец благоразумно отложил харбинскую находку до лучших времен. 
Остается лишь сообщить, каким образом Евгению Полячеку удалось вернуть замечательной песне авторство отца (к тому времени покойного). Когда он обратился с запросом в Ленинградскую консерваторию, то получил копию сочинения отца: «Мелодекламация на смерть А.Д. Вяльцевой. Для голоса с ф.-п. Слова Е.В. Минеевой. Муз. А.С. Самойлова (Полячек)», написанного молодым композитором после окончания учебы в консерватории. Упоминание псевдонима вместе с подлинным именем автора сдвинуло дело. ВААП передал документы на экспертизу в Союз композиторов. Оттуда пришел ответ, в котором подтверждалось авторство Абрама Полячека музыки песни «Вижу чудное приволье», причем консультант фольклорной комиссии сказал сыну композитора: они никогда не сомневались, что песня не народная, а написана профессионалом. Так еще одна (последняя ли?) русская народная песня обрела своих авторов.
Николай ОВСЯННИКОВ, Россия
_________
*Составитель книги «Песни и романсы русских поэтов», М.-Л., 1965, включающей текст песни «Вижу чудное приволье», пишет: «Песня получила известность в 1920–1930-е годы» — и на этом основании помещает ее в раздел советских (!) песен.