Один поэт — две музы

Стихи в мансарде 
Осенним вечером 1918 года в дом начинающего московского поэта пришла женщина с маленькой девочкой. Она сказала, что должна передать ему привет от их общего знакомого, что вернулась с Дона — провожала мужа в белую армию. Потом предложила проводить ее до дома. Незнакомка была статной, зеленоглазой и стриженной как курсистка. Темно-синее платье стянуто широким ремнем, через плечо — охотничий патронташ, набитый стихами и папиросами. Все ее существо горело поэтическим огнем.
Так они познакомились — Павел Антокольский и Марина Цветаева. Потом он пришел в ее старый деревянный дом в Борисоглебском переулке, в крохотную мансарду с мебелью дедовских времен, чучелом орла и французскими книгами. Жилье поразило гостя неблагополучием и полным презрением к быту — все вверх дном, как в корабельной каюте после шторма. Марина сварила кофе на спиртовке и поставила на стол свою единственную пищу — черные сухари.
Стихи 26-летней Цветаевой произвели на Антокольского сильное впечатление — за ними стояла живая, изменчивая и вечно молодая душа. Он читал ей свое. «Россия! Жги посады и деревни! / Я слышу — вновь / Глухим ключом, ключами были древней / Взыграла кровь. / И снится мне Московская Держава, / Мой страшный путь. / И Царь Иван костыль златой и ржавый / Вонзает в грудь».
В 22-летнем дилетанте Марина с первых же строк распознала поэта. А уж как была требовательна и к себе, и к другим! Позднее он напишет в мемуарах: «Пылкая дружба соединила нас. Имя этой дружбы: поэтическое братство. Любви между нами не было».
 

Лирики и лицедеи
Павел Антокольский был внучатым племянником знаменитого скульптора Марка Антокольского. Родился он в Петербурге 120 лет назад, 19 июня 1896 года, в семье адвоката Григория Моисеевича и педагога Ольги Павловны Антокольских. С 1904 года они жили в Москве, и Павел еще в гимназии начал писать стихи. Затем учился на юридическом факультете МГУ, но не закончил — увлекся авангардной студией Евгения Вахтангова. Павел занялся режиссурой, а пьесы ставил его друг Юрий Завадский — актер и художник. 
Шел октябрь 1918 года. Все студийцы были одинаково бедны и голодны, но мало страдали от этого. Цветаева ввела Антокольского в респектабельный поэтический салон, а он привел к ней своих друзей, в том числе Завадского. В мансарде, полной сизого табачного дыма и рифм, мечтаний и споров, Марина с двумя дочками жила в нищете и ждала вестей от мужа. Но она была горда и принципиально беспечна, увлеклась красавцем Юрием Завадским и посвятила ему поэму «Комедьянт».
Что-то крылатое и легкое шло от всего облика Марины, и эта внутренняя свобода вдохновляла Павла посвящать ей стихи. «Пусть варвары беснуются в столице, / В твоих дворцах разбиты зеркала... / Доверил я шифрованной странице / Твой старый герб девический — Орла!..»
1921 год выдался тяжелым: умер Евгений Вахтангов. Вскоре и Цветаева исчезла с московского горизонта — в эмиграцию. Но Павлу Антокольскому судьба подарила встречу с Валерием Брюсовым, покровителем и наставником поэтической молодежи. Мэтру понравились стихи начинающего поэта, который вскоре стал печататься и выступать в Политехническом музее.
 

Такая хрупкая любовь
С Вахтанговской студией, а затем и театром Антокольский был связан почти 20 лет. Здесь он встретил женщину своей жизни и сделал для себя очень трудный нравственный выбор. В 1920 году в студию пришла 18-летняя актриса Зоя Бажанова, ученица Михаила Чехова. Открытая, улыбчивая книжная девочка, любительница Шекспира и Диккенса. Антокольский влюбился сразу, называл Зою лучшим из существ белокурых. В том же году они поженились. До этого поэт уже был недолго женат на Наталье Щегловой и имел дочь.
Начались мучительные метания. У Антокольского родился сын от первого брака, и он твердо верил, что останется с семьей. В течение полутора лет между Павлом и Зоей был полный разрыв. Актриса тяжело заболела, но не забыла своего поэта и, надеясь на лучшее, в 1922 году блестяще сыграла принцессу Турандот. Но прежде чем они окончательно сошлись, прежде чем Антокольский ушел от семьи, произошло еще много болезненного и гнетущего для всех.
«Я рифмовал твое имя с грозою, / Золотом зноя осыпал тебя. / Ждал на вокзалах полуночных Зою, / То есть по-гречески — жизнь. И, трубя / В хриплые трубы, под сказочной тучей / Мчался наш поезд с добычей летучей».
В 1927 году на Кропоткинской улице начал строиться жилой дом для вахтанговцев, в котором должна была поселиться и Зоя Бажанова. С Павлом они мечтали о будущем гнездышке и гуляли рука в руке по старой Москве, по арбатским переулкам. Он читал ей стихи, она смотрела на него влюбленными глазами, и оба твердо знали, что нерасторжимо связаны друг с другом.
 

Такая крепкая любовь 
В новой квартире появился ­по-настоящему первый быт Антокольского — налаженный, но веселый, актерский. Зоя была безмерно гостеприимна. Добрая и мудрая, она решила, что весь заработок мужа должен отдаваться первой семье. Зоя стала преподавать в Щукинском училище, была скульптором по дереву, и какое-то время они оба жили на ее жалованье. Павел ­всерьез засел за переводы поэтов национальных республик, став одним из зачинателей этого направления.
Человек вспыльчивый и несобранный, Антокольский остро нуждался в поддержке жены, этой маленькой женщины с большим сердцем, железной волей и трезвым умом. Без нее мгновенно рассыпалось бы все его бытовое и поэтическое существование.
В начале войны, когда театр выступал во фронтовых бригадах, Антокольский узнал о страшной гибели Марины Цветаевой. Последний раз он видел ее в 1928 году в Париже, на гастролях вахтанговцев. Через год пал в бою его единственный сын от первого брака. В память о Володе Антокольский написал поэму «Сын», реквием по всем погибшим, удостоенную Сталинской премии. А вскоре развернулась политическая кампания против «космополитов», и ни гибель сына, ни премия не защитила отца от нападок: его заклеймили «буржуазным формалистом» и отлучили от поэзии. 
Тяжелейшей потерей стала для Павла Григорьевича смерть жены. «Мы выстрадали друг друга, выстрадали настоящее, дорого купленное счастье», — напишет он в мемуарах. В поэме «Зоя Бажанова» он рассказал ее биографию, а в жизни не переставал оплакивать. «…Зоя! Зоя! Зоя! Зоя!.. Тонкие березки стоят голые, и в них — душа Зои. Ее душа во всей этой черной земле, в последних островках снега, в кристальном воздухе, в комнате, которая единственная осталась ее прибежищем, где тесно собраны ее скульптуры…»
 

Память
Павел Антокольский вел литературные семинары в Госиздате и Литературном институте им. Горького, воспитал несколько поколений поэтов: от Константина Симонова и Маргариты Алигер до Евгения Евтушенко и Бэлы Ахмадулиной. А однажды на огонек к учителю забрели Иосиф Бродский с Арсением Тарковским и попали аккурат к застолью.
Прошли годы, старый поэт получил и заслуженное признание, и награды, но так никогда и не стал для властей своим. Книги его публиковали малыми тиражами.
Классик отечественной литературы умер 9 октября 1978 года, через десять лет после смерти жены, и похоронен рядом с ней на Востряковском кладбище. В 2011 году исполнилось 115 лет со дня рождения Павла Григорьевича Антокольского. 8 октября в Московском доме-музее М. Цветаевой состоялся вечер его памяти. Пришли литераторы, которых он опекал и поддерживал, пришли вахтанговцы и студенты «Щуки», выступили московские барды. Завершила вечер презентация изданной в 2010 году книги Павла Антокольского «Далеко это было где-то...».
Составители книги — внук поэта Андрей Леонович Тоом и Анна Ивановна Тоом — рассказали о своей работе по подготовке этого единственного на сегодняшний день издания. В него вошло практически все неизвестное литературное наследие мастера и предстало именно здесь, в старом деревянном доме в Борисоглебском переулке, под крышей бессмертного «поэтического братства».
Наталья ЧЕТВЕРИКОВА, Россия