На дно его положен талисман

Под облаками на галерке

Лично я тихо удалюсь, например, в сторону Михаила Плетнева, каждое выступление которого переворачивает мне жизнь.

Но вот в Большом зале консерватории объявлен концерт с участием Мацуева и Плетнева — просто когнитивный диссонанс какой-то. Мацуев — за роялем, Плетнев — за пультом оркестра. Так консерватория начала отмечать 150-летие со дня своего основания (сама дата — 13 сентября 2016 года).

За час до выступления прошла презентация книги «Денис Мацуев. Жизнь на Crescendo». Роскошное жизнеописание даже в руках не дали подержать. Да и купить, видно, не судьба: цена 2 500 рублей, на которые можно приобрести, скажем, пять первоклассных романов — а что бы выбрали вы?

Герой книги назвал вечер «Денис Мацуев и друзья» — на мой взгляд, не слишком скромно. Довольно грубое исполнение им Третьего концерта Бетховена заставляло со вздохами вспоминать, как гениально играет эту музыку Плетнев.

Время, однако, не прошло впустую. Помимо аккомпанемента Мацуеву Плетнев, человек загадочных поступков, продирижировал российской премьерой симфонии «Возрождение» никому у нас не известного польского композитора Мечислава Карловича (1876–1909) и тем самым придал вечеру яркое, незабываемое зерно, подлинную событийность.

Меня буквально занесло под самые облака: во-первых, я угодила на самую верхотуру во втором амфитеатре (где, между прочим, прекрасно слышно), а во-вторых, улетала в романтические выси, следуя за музыкой Карловича, за благородной красотой, которая всё стремительней отдаляется от нас под насмешки новейшего поколения композиторов. Ведь они даже Рахманинова считают «пошлостью».

У Плетнева пошлости не бывает. Другое дело, что он не склонен исполнять современные сочинения, считая, что их хоть с начала играй, хоть с конца, — никакой разницы.

Тема финала симфонии чуть не заставила меня встать: если бы у поляков вдруг отменили «Ешче Польска не згинела», то вот, готовый гимн, полный несгибаемого достоинства и колоссальной внутренней силы.

Долгая промозглая дорога от консерватории к метро оказалась особенно мучительной: в голове у меня продолжал сиять гимн Карловича, а моя случайная спутница как назло без устали убеждала меня, что Мацуев просто бесподобен.

 

В шановной компании

Через несколько дней, как по заказу, в Институте искусствознания началась российско-польская музыкальная конференция.

Что такое была польская музыка для моего поколения? В 1960-е через Польшу для нас определенно шел мощный прорыв к мировой культуре, в то время как в СССР все еще клеймили любые всплески авангарда.

Во второй половине 1960-х «польские» приемы применил Шостакович, а затем более молодой Щедрин — например, в оратории «Ленин в сердце народном». А поди заклейми, про Ленина-то!.. И советская критика смирилась.

Отношения России и Польши сейчас не в лучшей фазе. На участниках конференции это никак не сказалось. Само место ее проведения — старинный особняк в Козицком — помнит проводы в апреле 1828 года Адама Мицкевича, навсегда покидавшего Россию. Русские литераторы преподнесли ему серебряный кубок, на дне которого было написано: «Не позабудь». А Веневитинов продекламировал: «В знак памяти пред нашим расставаньем Тебе подносим не простой стакан: Он зачарован дружбы колдованьем, На дно его положен талисман».

Неизменный наладчик международных культурных связей Михаил Швыдкой, оглядев собравшихся (включая посла Польши), остроумно заметил: «Компания малэнька, но бардзо шановна» (уважаемая).

Так вот, возвращаясь к Карловичу. Надо ли говорить, как интересен мне был доклад Мартина Гмыса о музыке «Молодой Польши» — плеяды композиторов-модернистов начала ХХ века, куда входили и Мечислав Карлович, и Кароль Шимановский.

В центре же обсуждения была премьера оперы Мечислава (Моисея) Вайнберга (1919–1996) «Пассажирка», намеченная на сентябрь 2016 года в Екатеринбурге. Она была создана в 1968 году по повести Зофьи Посмыш*, пережившей Освенцим. Вайнберга сейчас все чаще называют великим, хотя первым это в 1960-е годы сделал Шостакович. Когда композитор приехал к нему показать «Пассажирку», Дмитрий Дмитриевич сказал: «Метек, вы сами не знаете, что написали. Это шедевр».

История, рассказанная Посмыш, стала для композитора глубоко личной. Выпускник Варшавской консерватории, он в 1939 году бежал в СССР из оккупированной Польши, а его родители и сестра погибли там в концлагере. Однако и в Советском Союзе его ждали страдания: женатый на дочери Михоэлса, больше двух месяцев он провел в застенках НКВД.

Своей новой оперой он словно восстанавливал духовную связь с погибшими родными, разговаривал с ними. Однако его «Пассажирка» была отложена, забыта, и ее впервые воскресили в концертном исполнении в Доме музыки лишь в 2006 году! Запись в ютубе заметил режиссер Дэвид Паунтни и с успехом поставил ее на крупном оперном фестивале в Брегенце (Австрия), после чего на «Пассажирку» началась настоящая мода. И то сказать: тема неизбывной вины палачей перед их жертвами неисчерпаема.

Эпоха сейчас неспокойная. На заключительном торжественном вечере конференции прозвучал потрясающий Концерт Пендерецкого для скрипки и альта с оркестром (солисты Никита Борисоглебский и Максим Рысанов). За пульт встал сам пан Кшиштоф. Последняя часть ошеломила слушателей: прекрасную простую мелодию альтист вдруг истошно стал кромсать смычком. Тем самым автор призвал: люди, придите в себя, не то нас ждет непоправимое. И предупредил: «Не позабудь».

 

О лангобардах не слишком всерьез

Большой театр показал «Роделинду» Генделя (1724) – совместную постановку с Английской национальной оперой. Не слишком-то у нас приживается опера эпохи барокко, да и кто бы в Большом пел этими специфическими голосами, а тут только контратеноров двое! Впрочем, наш оркестр прекрасно справился  со своей задачей под управлением Кристофера Мулдса (параллельно он еще играл на клавесине).

Вообще что нам до драмы короля лангобардов (германское племя в Италии, VII век), свергнутого и бежавшего из страны? И до его красавицы-жены, которую хочет «узурпировать» новый властитель? Останется ли Роделинда верна памяти мужа (она думает, что он убит) или взойдет на престол, подобно Гертруде в «Гамлете»? 

Все это было бы довольно скучно (особенно учитывая безразмерные арии), если бы не целиком зарубежные исполнители и режиссер Ричард Джонс. Сам он назвал свою постановку «судебной экспертизой для семи персонажей». 

В спектакле никто не стоит, застыв как памятник. Так, Роделинда, возмущенно (в долгой арии) отвергая притязания тирана Гримоальда, презрительно  поливает чаем подаренный им белоснежный меховой палантин…

Костюмы, как и страсти, современные. Чтобы  никто не сомневался, татуировщик набивает Гримоальду (поющему) на спину слово «Rodelinda». А на спине  у Эдвиги, мечтающей о троне, выбито «Grimoaldo».  

К концу специфический английский юмор завинчивается все круче, и к одиннадцати вечера забавная беготня нервозных персонажей увлекает всю публику. А выбор ножа побольше, метрового, для расправы над врагом вызывает даже радостную реакцию: при таких гиперболах зверств на сцене не бывает.

Так что на Новой сцене Большого театра – крупная радость, в очередной раз доказавшая плодотворность прививки. Если вариться в собственном соку – недолго и в студень превратиться. А хочется горячего грога.

 

С улыбкой жреца

Иногда обязательно надо целиком погрузиться в музыку, отрешившись от всякой политики и литературщины. Так меня занесло на премьеру фортепианной пьесы Алексея Сысоева «Селена». Хоть и предупреждал меня друг, испытующе прищурив глаз, что она рассчитана на два с половиной часа. Ничего, подумала я, нас голыми руками не возьмешь.

Тем более что зал благородно предоставил Театр Елены Камбуровой, одно из самых уютных мест в Москве.

Пианист Юрий Фаворин играл эту долгую квазимедитацию на квазилунную тему дотошно по нотам, читая их с экрана айпода на пюпитре. Редкие странные звуки в темном зальчике, видимо, призывали публику ценить дары бесконечного космоса. Я же волновалась за соседа, голова которого время от времени падала на грудь как отрубленная.

Зал хранил благоговейную тишину. Паузы — продолжительностью до минуты — погружали в философские раздумья о секундах, о которых не нужно думать свысока (возможно, в форме: «А что я тут, идиот, вообще делаю?») Старые водопроводные трубы, когда на верхнем этаже кто-то наполнял кастрюлю, чтобы сварить на ужин сосиски, издавали неожиданно чарующие звуки, которые при капельке фантазии можно было принять за перешептывание планет. Бурчание в животах вынесем за скобки как пустые, негодные для грандиозного построения элементы.

Через полчаса самые хлипкие интеллигенты на цыпочках, не нарушая кармических кодов, начали тишайше, элегантнейше вытекать из зала в направлении гардероба. За полчаса до конца случилось страшное: на первом ряду, в метре от рояля, откровенно встали и ушли две блондинки. И это перед самым носом исполнителя!

Ну не герой Фаворин? Играть современные сочинения — это подвижничество. Более того, что бы ни случилось, надо сохранять невозмутимый вид. Можно сказать, вид жреца. Что получилось, пожалуй, лучше всего.

После концерта Елена Камбурова, знающая толк в артистических подвигах, подошла к Фаворину поздравить его с премьерой. Увязалась за ней и я. Как-никак исполнение удержалось единственно на фантастической сосредоточенности пианиста.

Юрий сиял. И, в отличие от меня, ничуть не устал. Какие они все-таки загадочные, все эти гении. И что у них там на дне, не знает никто.

Наталья ЗИМЯНИНА, Россия

________

* Зофья Посмыш (Zofia Posmysz) – писательница, автор киносценариев, радио- и телепостановок, радиожурналист. Родилась 23 августа 1923 г. в Кракове. Ее повесть «Пассажирка» (1962) переведена на 15 языков. В 1963 году она вышла в СССР в журнале «Иностранная литература», затем в «Роман-газете» и… больше не переиздавалась. Осенью 2016 года пани Зофья собирается посетить екатеринбургскую премьеру