Неизвестное об известном

Выход этой книги обрадовал, дав надежду на своеобразную реабилитацию некогда мощно развитого у нас в стране жанра серьезного, не бульварного жизнеописания мастеров театра и кино. Издательская группа «Навона» внесла достаточно весомую лепту в это благородное дело, выпустив в 2010 году литературный опыт артиста, режиссера, педагога, телевизионного ведущего Павла Любимцева «Гвоздицкий и его двойник». И вот теперь, в 2015-м, — книгу об Иннокентии Смоктуновском.

Не будет лишним заметить, что ее появление совпало с несколькими значительными круглыми датами, связанными непосредственно и с Иннокентием Михайловичем, и с автором книги.

В 2015 году исполнилось 90 лет со дня рождения Иннокентия Смоктуновского и столетие со дня рождения Георгия Александровича Товстоногова — режиссера, в 1956–1989-х годах художественного руководителя Большого драматического театра имени М. Горького. В 1957 году он открыл театральному миру артиста Иннокентия Смоктуновского.

А 20 лет назад, в 1995 году, скончалась Роза Абрамовна Сирота, режиссер БДТ, в течение многих лет помогавшая Смоктуновскому в работе над ролями и, главное, над образом князя Мышкина в спектакле «Идиот» по Ф.М. Достоевскому, который Иннокентий Михайлович считал своим лучшим актерским творением. Нынешний год юбилейный и для Елены Горфункель — петербургского критика, театроведа, чьи печатные труды неизменно отличаются тонкой стилистической отделкой и доскональным знанием предмета разговора.

С Еленой Иосифовной не всегда можно соглашаться. Например, на этот раз хочется поспорить с приведенным в ее новой книге мнением о Петре Глебове как о «неважном партнере» Смоктуновского по фильму-опере «Моцарт и Сальери». Да и роль Исаака в кинокартине «Дамский портной» вовсе не кажется «проходной» в фильмографии Иннокентия Михайловича. Но, тем не менее, читать Елену Горфункель всегда интересно.

Кстати, в активе Елены Иосифовны это уже вторая книга, посвященная Иннокентию Смоктуновскому. Первая вышла в 1990-м. А в 1994-м Иннокентия Михайловича не стало. И, как указано в краткой аннотации к новой книге Елены Горфункель, в ней «впервые творческий путь артиста рассматривается в своей завершенности и в сопряжении с эпохой, тоже завершившейся, но не исчерпавшей его…» Это придает начинанию Горфункель дополнительную ценность.

К тому же книга представляет собой оригинальное сочетание фундаментального научного исследования и некоего подобия романа. Последнее вполне оправданно, ведь роман отчасти напоминала сама жизнь Иннокентия Смоктуновского. Жизнь, которая и подарила большую любовь, ставшую основой крепкого и долгого семейного союза с женщиной с библейским именем Суламифь (ее Иннокентий Михайлович в шутку звал «Соломкой»), и заставила пройти череду испытаний на прочность.

К наиболее трагическим событиям, безусловно, относились Великая Отечественная война, куда будущий народный артист СССР ушел 18-летним юношей, и плен, из которого ему удалось бежать. А дальше все, как у многочисленных соотечественников Смоктуновского, побывавших в похожей ситуации: клеймо «предателя Родины» и страх ареста, только уже властями своей державы. Следствием всего этого стал добровольный приход Смоктуновского фактически «за колючую проволоку», каковым стоит считать его службу в Норильском Заполярном театре имени Вл. Маяковского (1947–1951).

Конечно же, нельзя не упомянуть о долгих и мучительных поисках Иннокентием Михайловичем театрального коллектива, в котором ему можно было бы в полной мере проявить свое редкое дарование. И наконец, об успехе, пришедшем к артисту лишь на четвертом десятке лет, но всерьез и надолго. Об этих этапах биографии Смоктуновского мы знали из различных источников, но книга Елены Горфункель дает нам еще один шанс как бы пройти их заново вместе с Иннокентием Михайловичем.

И — попутно деликатно заглянуть в глубины характера артиста, в котором особое внимание Горфункель обращает на гордость, не позволившую Смоктуновскому простить нанесенные ему обиды и забыть пережитые им унижения. С некоторых пор принято относить это качество к тяжелым свойствам человеческой натуры, сравнивая его с гордыней. Но, как считает Горфункель, Иннокентию Смоктуновскому оно, наоборот, помогло. Помогло состояться и личностно, и профессионально. А следовательно, повезло и нам, зрителям. Иначе мы бы никогда не увидели целой галереи уникальных разноплановых сценических, экранных созданий Смоктуновского, не услышали бы сделанных им радиозаписей.

Поэтому богатый послужной список артиста невольно воспринимается своеобразным реваншем, взятым Иннокентием Михайловичем у судьбы, которая была к нему в определенные моменты слишком неблагосклонна.

Так что даже тот, кто не все принимает в творчестве Иннокентия Смоктуновского с его изощренной актерской природой — неординарной внешностью, странной, говорящей пластикой, склонностью к поиску тончайших нюансов психологии своих персонажей (а таких людей немало — Иннокентий Михайлович, как справедливо замечает Горфункель, не принадлежал к категории бесспорных народных любимцев), обязательно восхитится Смоктуновским. Его упорным стремлением вырваться из порочного круга неудач, верой в свои возможности. Возможности едва ли не безграничные, но, увы, полностью не реализованные.

Вспомнить хотя бы фильм «Как он лгал ее мужу» по пьесе Б. Шоу, где Смоктуновский предстал незаурядным характерным актером. А Елена Горфункель добавляет, что признанный трагик и интеллектуал Смоктуновский начинал и вовсе с комических, гротесковых ролей. В школьном кружке играл Ломова в чеховском «Предложении». В Норильском театре — Недоноскова в «Шутниках» А.Н. Островского (1947). В Сталинградском театре имени М. Горького — Бьонделло в «Укрощении строптивой» В. Шекспира (1953). Хлестакова в гоголевском «Ревизоре» в том же Сталинграде и в Русском драматическом театре Махачкалы (1952). О том, чтобы вновь исполнить роль Хлестакова, Иннокентий Михайлович думал много лет спустя после того, как впервые прикоснулся к этому классическому образу. Из книги Горфункель мы узнаем, что он мечтал заняться режиссурой. Были попытки эти мечты осуществить, но не состоялось. Однако режиссерская жилка была присуща индивидуальности Смоктуновского, проявлявшаяся, по убеждению Горфункель, в спорах с режиссерами и в наставлениях коллегам.

Елена Иосифовна вообще старается представить своего героя как можно более объемно, со всеми его многочисленными сложностями и противоречиями. В том числе высокой самооценкой и вместе с тем потребностью в тщательном критическом разборе своих ролей. И в этом смысле показательна приведенная в книге история неприятия Смоктуновским рукописи влиятельного питерского критика Раисы Моисеевны Беньяш, которая отличалась обилием комплиментов.

Отрадно, что Елена Горфункель, несмотря на восторженное отношение к артисту Иннокентию Смоктуновскому, этого избежала. Ее повествование о Смоктуновском эмоционально, но при этом лишено ложного пафоса (зачастую возникающего тогда, когда театроведы, критики решаются писать о своих кумирах, и от которого возникает ощущение неловкости, словно тебе довелось тайком проникнуть в совсем уж интимные уголки души). И даже присутствующее в названии книги слово «гений» не коробит. Потому что употреблено оно не ради усиления эффекта. Просто по Горфункель гений — тот, кто способен, «пусть и в пределе», прорываться к совершенству и тем самым потрясать зрительские сердца. И этому доводу не возразишь.

Майя ФОЛКИНШТЕЙН, Россия

В оформлении статьи использована фотография Валентина Соболева, фотохроника ТАСС