Мечта Михаила Ильича

Окончание. Начало в № 1059

Следующей картиной Ромма стал «Человек № 217». Это история советской девушки Тани Крыловой, угнанной в немецкое рабство. В художественную ленту режиссер вставил кадры хроники прохода немецких пленных по улицам Москвы летом 1944 года. Фильм начинается этим шествием и им заканчивается. «Человек № 217» (1945, Сталинская премия) стал фильмом — обвинением фашизма. Ромм сумел ярко показать, что личность при фашизме перестает существовать — только номер. Труп в яме или пепел в печи.

Очередные кинокартины Ромма: «Русский вопрос» (1948) и «Секретная миссия» (1950) удостоились Сталинских премий. «Русский вопрос» — экранизация пьесы Константина Симонова. Таким же конъюнктурным фильмом стала «Секретная миссия». Следом вышли на экраны два исторических фильма — «Адмирал Ушаков» и его продолжение — «Корабли штурмуют бастионы». Но, увы. Пафоса и эпоса Эйзенштейна, которые тот продемонстрировал в «Александре Невском», у Ромма не нашлось. Говоря о времени культа личности, Ромм отмечал, что оно приносило вред «не только тем, кому не давали ставить картины, но и тем немногим привилегированным, которые их ставили». Таким привилегированным был и Михаил Ромм.

Михаил Ильич вспоминал: «…Совсем недавно каждая картина была событием уже по самому факту появления ее на экране. Это были времена жестокие и в своей жестокости простые. Я вспоминаю 1951 год, когда вдруг мановением властной руки были приостановлены картины Довженко, Арнштама и многих, многих других… И надо же было случиться такой беде, что у Александрова повысилось кровяное давление, у Чиаурели было что-то неладно с сердцем, а я сломал ногу. Студия пустовала. В темных павильонах стояла гробовая тишина. Появились летучие мыши. Директорские совещания походили на утренний доклад у главного врача больницы: диспетчер сообщал о состоянии здоровья трех режиссеров. Уровень кровяного давления Александрова определял судьбу заработной платы коллектива студии…»

Разумеется, в такой обстановке не могли появиться шедевры. Дело в том, что кинопроцессом командовал товарищ Сталин. Но вот вождь умер, и все деятели кино вздохнули с облегчением.

В 1956 году Михаил Ромм выпустил фильм «Убийство на улице Данте» с молодым неотразимым Михаилом Козаковым. Картина имела успех у зрителей, а Ромм остался неудовлетворенным и огорченным. Далее в карьере Михаила Ромма наступила пауза, в которой он сосредоточился на преподавании (профессор ВГИКа с 1958 года). Его заслугой стало воспитание целой плеяды режиссерской молодежи, которая вскоре заявила о себе громко. Это Андрей Тарковский, Григорий Чухрай, Георгий Данелия, Тенгиз Абуладзе, Василий Шукшин, Глеб Панфилов, Игорь Таланкин, Александр Митта, Сергей Соловьев и другие. 

ХХ съезд партии перевернул в его душе многие взгляды на историческое прошлое страны. Начался мучительный процесс переоценки ценностей. Ромм был одним из первых, кто открыто сказал о застое в советском кино. И мужественно признал, что многие его прежние выводы о советской действительности оказались неверными.

Ромм прервал свое киномолчание и в 1961 году выпустил фильм «Девять дней одного года» по совместному сценарию с Даниилом Храбровицким. Картина о девяти днях из жизни физиков-атомщиков. В центре фильма — три героя, три научных работника: Гусев (актер Алексей Баталов), Куликов (Иннокентий Смоктуновский) и Леля (Татьяна Лаврова). Классический треугольник, но странный: мало любви и ревности, но много разговоров и споров о науке.

В те годы фильм смотрелся на одном дыхании, ибо, как заметил поэт: «Что-то физики в почете, что-то лирики в загоне». Фильм «Девять дней одного года» поразил всех своей необычной новизной. Да и сюжет оказался драматическим: у героя редкая болезнь — лучевая! И Баталов был весьма обаятелен в образе мученика и страстотерпца. Да еще Смоктуновский эпатировал публику своим героем, эдаким ученым-леваком со смелыми взглядами. И конечно, доля успеха картины легла на бессменного оператора роммовских фильмов Бориса Волчека.

Наконец, знаковый фильм Михаила Ромма — «Обыкновенный фашизм» (1966). В те 1960-е годы никто бы не посмел официально ставить на одну доску два тоталитарных режима, две политические системы: фашизм и социализм. Такой задачи не ставил перед собой и Ромм. Но его «Обыкновенный фашизм» вызвал неизбежные параллели между двумя режимами, во главе которых стояли диктаторы. По ходу фильма возникали мысли о некотором сходстве между гитлеризмом и сталинизмом: то же сплочение и единение масс, фанатичная вера в вождя, марширующие колонны.

В одной из статей Михаил Ромм ­объяснял, почему он снял «Обыкновенный фашизм»: «Меня часто спрашивают, почему я, режиссер игрового кинематографа, взялся за документальный фильм и почему именно за фильм о фашизме. На второй вопрос ответить легко. Фашизм — одно из самых страшных и в то же время поразительных (я подчеркиваю это слово — именно поразительных) явлений. Он потряс человечество не только своей жестокостью, своей организованной и прокламируемой низменностью…»

Во второй части своей статьи Ромм подробно рассказал, как он работал над фильмом. Сценарий писали трое: Ромм, Майя Туровская и Юрий Ханютин. Затем был кропотливый осмотр и отбор более двух миллионов метров фашистской хроники. Эти хроникальные кадры потом монтировали с игровыми. Использовали любительские фотографии немцев, склонных оставить «интересные кадры» на память, к примеру, в Освенциме. Но это индивидуальные сцены, а в хронике — магнетические речи Гитлера и Геббельса и тысячные массы, внимающие им с упоением и захлебывающиеся в криках «Зиг хайль!»

В целом фильм получился эмоциональным и резким, раскрыл не только конкретные преступления фашизма, но и его звериную идеологию. «Обыкновенный фашизм» — картина-предупреждение. И напоминание: «Люди, будьте бдительны!» Фашизм рядом. Он может появиться всюду. «Зиг хайль!» — и горы трупов, море человеческих слез…

Во многих странах мира школьников в обязательном порядке водили смотреть «Обыкновенный фашизм», чтобы привить им ненависть к мещанской пошлости, невежеству и жестокости, породивших этот отвратительный исторический феномен — фашизм.

В СССР фильм Ромма имел, конечно, резонанс, но не такой громкий, как следовало ожидать. Возможно, смутили прозрачные параллели картины. А были и критики, усмотревшие в фильме нечто свое. Сценарист Анатолий Козак вспоминал: «Приехав на Леннаучфильм, когда «Обыкновенный фашизм» вызвал шок в советском обществе, видел, как один из редакторов, гаденько хихикнув, сказал: “Еврейчик Ромм сводит счеты с Гитлером!”»

Кстати, об «еврейчике». В 1944 году возник проект организации «Русфильм»: вытеснить из советского кино евреев-режиссеров и дать простор исключительно русским деятелям кино. Проект не осуществили. Но потом грязная волна космополитизма накрыла многих с головою. Михаил Ромм сел тогда и написал письмо Сталину: «Проверяя себя, я убедился, что за последние месяцы мне очень часто приходится вспоминать о своем еврейском происхождении. Если даже у меня появляются такие мысли, то, значит, в кинематографии неблагополучно, особенно если вспоминать, что мы ведем войну с фашизмом, начертавшем антисемитизм на своем знамени».

Свой последний фильм «И все-таки я верю» (другое название «Мир сегодня») Ромм не успел завершить. Его доделали другие режиссеры — Хуциев и Климов.

С годами Михаил Ильич все более мудрел, мудрость не охладила его сердце, не затуманила ум. Все так. Но здоровье…

В один день (разумеется, роковой) Михаил Ильич сказал верной жене Елене Кузьминой, Леле, что неважно себя чувствует и хочет полежать. Прилег, и через несколько мгновений душа его отлетела на небеса. Это было 1 ноября 1971 года. Ромму шел 71-й год…

Через три года, день в день, 1 ноября 1974 года покончил с собой 37-летний Геннадий Шпаликов, поэт и киносценарист. У Шпаликова есть строки:

Бывают крылья у художников,

Портных и железнодорожников,

Но лишь художники открыли,

Как прорастают эти крылья.

А прорастают они так,

Из ничего и ниоткуда,

Нет объяснения у чуда,

И я на это не мастак.

Действительно, чудо необъяснимо. Трудно объяснить и понять линию жизни Михаила Ромма. Но попытки все-таки существуют. В книге «Низкие истины» Андрон Кончаловский удивляется мужеству и смелости Михаила Ромма пересмотреть прежние взгляды и признать собственные ошибки. «По-моему, он был очень смелым человеком, — написал Кончаловский, — Человеком исключительных душевных качеств… Его картины научили меня меньше, чем он сам, его лекции, разговоры, его отношение к людям, его взгляд на мир, сама его жизнь. Наверное, главное, чему он нас научил, — ощущать себя гражданином. Подданными Земли».

Юрий БЕЗЕЛЯНСКИЙ, Россия