Сюжет на все времена

В вышедшем в 1997 году мемуарном романе автора этой пьесы Леонида Генриховича Зорина «Авансцена» довелось прочитать о том, что «Римскую комедию» хочет поставить его друг, главный режиссер Театра имени Моссовета Павел Осипович Хомский, чье желание, однако, осуществилось только под занавес 2014-го.

Возможно, в том, что для реализации своего замысла Хомскому пришлось ждать так долго, виноваты проблемы административного порядка, а не идеологические препоны, которые в 1­965-м помешали увидеть свет рампы спектаклю Георгия Александровича Товстоногова в ленинградском БДТ имени М. Горького. Там состоялся всего один публичный прогон «Римской комедии». И — изрядно потрепали нервы Рубену Николаевичу Симонову, показавшему свою версию пьесы Леонида Зорина в столичном Вахтанговском театре (1965).

Впрочем, наверное, это не так уж и важно. Раз сам Зорин на страницах той же «Авансцены» отпустил «комплимент» в адрес любезного отечества, делающего «все, что может, чтобы «Римская комедия» не устарела». Поэтому знаменателен сам факт состоявшейся премьеры. Да еще премьеры необычной, почти совпавшей с двумя солидными, 90-летними, юбилеями — драматурга и режиссера, и в театре, в котором всегда ценили творчество Леонида Зорина, внимательно и с уважением относясь к его текстам.

Вспомнить хотя бы имевшие большой резонанс в московских театральных кругах в 1970–1980-х годах «Царскую охоту» в режиссуре Романа Виктюка или «Цитату» в постановке того же Павла Хомского, который при переносе «Римской комедии» на Основную сцену вверенного ему театра лишь немного сокращает пьесу. И чуть-чуть корректирует ее жанр. У Зорина «Римская комедия» — «древняя история», разворачивающаяся в I веке новой эры, у Хомского — «история правдивая».

Но на костюмы действующих лиц и оформление спектакля оказывают влияние оба эти определения. Одежды персонажей Виктория Севрюкова стилизует под обозначенную Леонидом Зориным эпоху. Декорация по воле режиссера Павла Хомского и сценографа Бориса Бланка практически условна, масштабна и свободна от мелких бытовых деталей. Ее центром является огромная кованая лестница, увенчанная фигурой капитолийской волчицы, по легенде вскормившей Ромула и Рема, основателей Рима. «Второй родины» героя спектакля, поэта Диона, «язвительного мудреца из Прусы, чужака, решившего учить морали столицу и изгнанного из великого города императором Домицианом».

Сюжет о противостоянии талантливого, неординарно и независимо мыслящего человека и власти и в самом деле созвучен любым временам. Наше — не исключение. И из-за того, что подобные Диону личности по-прежнему остаются редкостью. И по причине схожести ситуаций — той, что предлагают нам Зорин, а вслед за ним и театр с нынешней действительностью, так же, как жизнь при дворе императора Домициана, своими торжественными приемами и бесконечным пустословием напоминающей «пир во время чумы».

И впрямь, наблюдая за многочисленными мероприятиями развлекательного толка, которые резко контрастируют с отнюдь не праздничной для рядового гражданина повседневностью, нельзя с горечью не повторить вслед за Дионом, что «с песнями и плясками мы летим в бездну». Вдобавок его, Диона, предостережение о вероятности Римской империи «в любой момент оказаться воюющей державой» звучит более чем актуально.

Но содержащуюся едва ли не в каждой строчке пьесы злободневность театр дополнительно не акцентирует. Наоборот, избегает пресловутого указующего перста, открытого социального посыла. Недаром роль Диона, которого не без оснований принято считать альтер эго автора, доверена Георгию Тараторкину — артисту интеллигентному, тактичному, умудряющемуся и громкие, проникнутые гражданским пафосом реплики произносить без ажиотажа, а столь проникновенно, что они доходят до самых глубин зрительской души.

В спектакле Хомского проявляется еще один дар Тараторкина (кстати, тоже недавно отметившего свой юбилейный, семидесятый день рождения) — тонкое и чуткое партнерство. Свидетельство тому — его дуэт с Ольгой Остроумовой, играющей жену Диона, Мессалину. Героиню, которая, безусловно, займет достойное место в созданной Остроумовой обширной театрально-кинематографической галерее незаурядных женских образов — хрупких, нежных, но вместе с тем самоотверженных и жертвенных. При этом манера существования Остроумовой в роли Мессалины отличается присущим ее артистическому почерку личностным началом и чувством меры.

А вот Анне Гарновой последнего, увы, не хватает. Эффектная, молодая, но уже опытная и, без сомнения, одаренная актриса пока излишне увлекается внешней стороной роли Лолии, демонстрацией раскованности этой свободной, не обремененной ни семейными узами, никакими иными жизненными обязательствами женщины. Немного переигрывает и исполнительница роли Фульвии Маргарита Шубина, излишне усердно демонстрирующая залу стремление своей Фульвии показать, что именно она превратила в заметную персону мужа — заурядного, но склонного к конъюнктуре и потому преуспевающего стихотворца Сервилия, которого иронично и с явным удовольствием играет Александр Голобородько.

Виктор Сухоруков буквально купается в роли императора Домициана — отменного лицедея и, мягко говоря, малосимпатичного типа, который, тем не менее, сразу завоевывает симпатию публики, справедливости ради стоит заметить, чрезвычайно сосредоточенно воспринимающей настоящее театральное действо в целом.

Действо выдержано в канонах традиционного психологического театра, по неписаным законам и вопреки далеко не позитивному финалу (ведь пьеса Зорина названа комедией в переносном смысле — все-таки смех вступает в свои права тогда, когда налицо полнейшая безысходность). И создатели спектакля стараются не выпускать нас из зрительного зала в мрачном настроении. И пусть в нравственном конфликте с императором Дион потерпел поражение, не сумев убедить Домициана в необходимости окружать себя умными людьми, а не льстецами, он, как ни странно, достаточно бодр.

Глядя на него, поневоле начинаешь думать о том, что быть белой вороной пусть и нелегко, но вовсе не так уж и страшно. Верится, что обязательно найдется тот, кто по примеру Мессалины и юноши Ювенала (в крошечной роли будущего поэта-сатирика — Дмитрий Подадаев) тебя поддержит, поможет не пасть духом и остаться самим собой. И тогда, как утверждает Дион, никакие напасти тебе точно не грозят.

Майя ФОЛКИНШТЕЙН, Россия

Фотографии Сергея Петрова предоставлены дизайнером Театра имени Моссовета Катериной Курч