И хочешь знать, что ждет впереди

Чистый островок

Наконец состоялась пресс-конференция по конкурсу, который пройдет с 15 июня по 3 июля. Лет десять назад его престиж оказался уже на таком глубоком и мутном дне, что на прошлый, XIV-й, пришлось звать варяга: оргкомитет возглавил главный дирижер Мариинского театра Валерий Гергиев. Под его суровым взглядом московская мафия немного поутихла.

Правда, Гергиев сразу распилил конкурс пополам: две специальности из четырех уехали в Питер. Так будет и в этот раз. Пианисты и скрипачи будут состязаться в Москве, виолончелисты и вокалисты — в северной столице.

Впервые вживую проведут отбор на первый тур. Пианистов будет допущено не более 30 человек (в иные годы доходило до 120!), по 25 скрипачей и виолончелистов и 40 певцов.

Лучшее, что удается Гергиеву, — это лично обзвонить выдающихся коллег и подбить их на участие в работе жюри. Работа эта нудная и нервотрепочная; кроме того, так уж сложилось, не всем к нам нынче хочется. Помимо российских музыкантов, в жюри пианистов вошли два «наших» американца — Александр Торадзе и Владимир Фельцман, основатель трио Beaux Art Менахем Пресслер (США), француз Мишель Берофф. И, что очень важно, — Мартин Энгстрём, руководитель знаменитого фестиваля в Вербье.

В остальных трех жюри тоже есть известные импресарио. Так решил Гергиев, который сам всегда подхватывает с пылу с жару новых победителей, чтобы не отдать их на съедение мелким дельцам. Дал согласие сотрудничать с лауреатами выдающийся пианист и дирижер Владимир Ашкенази. А Ицхак Перлман, одно из первых имен в скрипичном мире, даже пообещал пересесть за второй пульт, если надо будет продвинуть какого-нибудь молодого гения.

Принята система голосования «да – нет», без сложных математических подсчетов, провоцирующих подтасовки. Новый арт-директор конкурса немец Петер Гроте обещал полную прозрачность: все оценки будут демонстративно вывешиваться. Но это мы еще посмотрим. Ведь тут же какой-нибудь член жюри встанет на дыбы.

Пока заявлены участники из 30 стран. Как бы ни складывалась политическая обстановка, лауреатство на Конкурсе Чайковского все еще котируется. Ну а сможет ли Валерий Абисалович превратить его в «чистый островок», как он мечтает, мы узнаем довольно скоро.

 

Кто ответит Досифею

Последним циникам интересны в оперной режиссуре только две вещи: как в финале оперы Моцарта провалится в ад Дон Жуан и как будет решена сцена самосожжения раскольников в «Хованщине» Мусоргского. Не скрою, я и сама всегда с интересом жду, чего там намудрят постановщики.

…Премьера «Хованщины» в Музыкальном театре им. Станиславского и Немировича-Данченко сопровождалась маленькой, но интересной выставкой артефактов, найденных в культурном слое 3–5 м под зданием в период его реконструкции. Там как раз XVII век: сосуды, печные изразцы, наконечники пик, топор…

О, последнее уже ближе к «Хованщине» в постановке Александра Тителя, где на сцене много крови, правда, весьма художественно поданной, если так можно выразиться. Так, в первой же картине девки с ведрами оттирают пол и стены, и мы же видим, какой цвет приобретают тряпки и их мокрые руки… А ближе в финалу окончательно поверженные стрельцы широко расстелют свои алые кафтаны и выложат на них, вытянув подбородки, свои, считай, отрубленные головы.

Фигура номер один в этой постановке — несомненно, дирижер Александр Лазарев. Уже вступление к опере — «Рассвет на Москве-реке», сыгранный с необычной энергией, — подтвердило, что Александр Николаевич в прекрасной форме, оригинален, сосредоточен на музыке, настроении и тащит спектакль, как мощный паровоз, хотя исполняемая суровая оркестровка Шостаковича вовсе не такая эффектная, как Римского-Корсакова.

Опера идет с одним антрактом, и показалось, что первая часть поставлена одним режиссером, а вторая — другим, потому что хоровые сцены в ней совершенны, потрясают и звучанием, и видом (например, хор стрельцов «Батя, батя, выйди к нам»).

Я все больше проникаюсь уважением к театру, берущемуся за невозможно трудные вещи. Какие здесь полнометражные балеты! Какая постановка «Войны и мира» Прокофьева, ясно и чисто сделанная Тителем будто бы в отчаянии от неподъемности материала. Не этот ли принцип — «пан или пропал» — воздвиг и новую «Хованщину»? Ведь в Большом театре ее даже как-то трудно сейчас себе представить.

У Тителя, где вся декорация — один гигантский деревянный ангар (или амбар), в сцене самосожжения главную роль играет свет. Как прочтешь в программке: «Художник по свету — Дамир Исмагилов», знаешь, что будет чудо. И оно случилось, неописуемой красоты и суровости.

Прискорбно, что со сцены почти невозможно разобрать слова. Один раз вместо «Слава лебедю» я расслышала «Слава Ленину» — и выронила из рук программку. Герои Мусоргского неоднозначные, либретто сложное, опера, можно сказать, острополитическая. Жаль ли мне там кого-нибудь из героев? Нет, никого. Имеет ли эта постановка отношение к нашему времени? Нет, никакого. Как же так?.. Зачем тогда?..

И разве что вопль главы раскольников Досифея: «Пошто беснуетесь?» относится к нам впрямую.

 

Увертюра жизни

Жизнь театрала такова, что сегодня ломаешь голову над фигурой боярина Шакловитого, а завтра вспоминаешь свое счастливое пионерское детство с героями джаз-фантазии «Вольный ветер мечты», поставленной в Московской оперетте к 115-летнему юбилею Исаака Дунаевского.

Режиссер Жанна Жердер героически сама написала либретто, положив в основу историю создания фильма «Веселые ребята». В спектакле работает тьма артистов, и все — с заразительным удовольствием. Невероятный шарм мелодий Дунаевского, столь же советских, сколь и — как-то хитро — немножко американских, не может не очаровывать (дирижер — Константин Хватынец). Феномен композитора, воспевшего то, чего не было, с такой силой, что все поверили (а некоторые еще до сих пор верят в «прекрасное прошлое»!), еще предстоит изучить. Причем не музыковедам, а историкам, и в самом глобальном плане. Действительно, «Легко на сердце от песни веселой» или… «от каши перловой», как шутят герои спектакля?

Ревю включило около сорока (!) музыкальных номеров, в числе которых отрывки из забытых оперетт «Золотая долина», «Белая акация», «Сын клоуна». Начавшись с гениальной увертюры к «Детям капитана Гранта», которая, кажется, помогла выстоять целым поколениям, история понеслась, закручивая в себя остроумные реалии, басни, анекдоты 1930-х годов.

Притягательно воспроизведены многие сцены из фильма; особенно смешно получилась бесконечная пересъемка памятной всем сцены «Леночка занимается!» с разбиванием яиц о нос гипсового Моцарта.

Наименее удачным оказался в спектакле затянувшийся подневольный концерт киноартистов в санатории ОГПУ. А уж исполнение хором огэпэушников песенки «Жил отважный капитан» вошло в убийственное противоречие с ее содержанием. Налицо, как теперь говорят, когнитивный диссонанс. Было бы совсем странно представлять историю «Веселых ребят» без трагического ареста ее сценаристов Николая Эрдмана и Владимира Масса. И все же отдавать чуть ли не треть спектакля череде выступлений перед толпой самых что ни на есть преступников в летних белых мундирах — это досадно.

Но как же роскошны здесь костюмы! Много лет следя за работой Татьяны Тулубьевой (видела около 30 ее спектаклей), всякий раз восхищаюсь их исторической точностью и технологичностью, не говоря уже о блестящем женском вкусе этой московской художницы. Примерно в тех же красках можно воспеть и художника-постановщика Игоря Нежного, неизменно работающего с ней в паре.

Приятно было видеть на премьере сына композитора Максима Дунаевского. Разумеется, с высокой красивой блондинкой. Только они двое в буфете пили шампанское. Увы, остальным оно сегодня уже не по карману.

Наталья ЗИМЯНИНА, Россия