Беззащитное создание

Лицо раввина выражало беспокойство, граничащее с отчаянием.

– Этот еврей, — сказал он, кивком головы указывая на молодого человека, — уже полчаса говорит со мной по-русски. Без остановки. А на мои вопросы внимания не обращает. Говорит и говорит. Выясни, пожалуйста, чего он хочет.

По-русски раввин изъяснялся совершенно свободно в пределах четырех выученных им слов: Б-г, суббота, спасибо, пожалуйста. Чтобы понять получасовой монолог, их явно не хватало. Я отвел молодого человека к своему месту, усадил рядом и принялся шепотом выяснять, чего он хотел от раввина.

– Я не знаю иврита, — тихо начал молодой человек, — но очень хочу помочь еврейскому государству. Мы в Израиле совсем недавно, поэтому знакомствами обзавестись не успели, вот я и подумал, пойду в синагогу и попрошу раввина о помощи.

– Похвальное желание, — сказал я. — И очень в русле нашей традиции.

Молодой человек покраснел и потупился.

– Как вас зовут? — спросил я.

– Антон, — тихо проговорил он. — Антон Щукинд.

– Скажите, Антон, а в чем, собственно, заключается помощь, которую вы бы хотели предложить?

– Я совсем не знаю иврита, — зашептал Антон, — но по специальности оттуда, — он обернулся и почему-то посмотрел на дверь, ведущую к туалету, — почти библиотекарь. То есть учился на библиотечном, но был отчислен ввиду болезни. Так вот, я собираю проникающую в свободную прессу информацию о высоких технологиях. Изучаю газеты, журналы, делаю вырезки, сопоставляю. Материала у меня набралось много. Думаю, Мосад это заинтересует.

– Но почему именно Мосад? — удивился я.

– Это связано с характером информации, — Антон и так говорил тихо, а тут снизил голос до едва слышного шепота. — У вас есть знакомые в Мосаде?

– Нет, — сказал я. — И вообще, при чем тут раввин? Синагога и Мосад — это совсем разные организации.

Антон посмотрел на меня. На его губах играла чуть заметная улыбка.

– Неужели вы сами не знаете? — спросил он, хитро прищурив глаза. И тут же пояснил: — В Израиле все связано с Мосадом.

– Вовсе нет, — сказал я, начиная подозревать, что парень немного не в себе. — Даю вам слово, что наша синагога не имеет к нему ни малейшего отношения.

– Простите, — он чуть отодвинулся. — А вы не писатель такой-то? — он назвал мою фамилию.

– Да, — ответил я.

– Я читал интервью с вами, — обрадовано воскликнул Антон. — Там была фотография.

«Ну что ж, — подумал я, — это ободряет. Возможно, у парня действительно есть какая-то информация».

– Как же у вас нет связей в Мосаде? — удивился Антон. — Вы же такой известный человек.

– Во-первых, совсем не такой, — возразил я. — А во-вторых, известность и связи в разведуправлении — это несколько разные вещи.

– Хорошо, — согласился Антон. — Но уж с полицией-то вы ведь знакомы?

–Только в качестве нарушителя, — сказал я. — Когда останавливают на шоссе за какую-нибудь провинность.

Антон с сомнением покачал головой. Весь его вид говорил, что он не верит ни одному моему слову.

– Ладно, — сказал он. — Но вы хоть иврит знаете и сможете передать информацию в нужные руки. У меня с собой есть несколько заметок, — он полез в карман, намереваясь вытащить торчащие из него бумажки, но я остановил его.

– Антон, давайте не в субботу. Найдите меня где-нибудь на неделе.

– Как же так?! — искренне удивился он. — Я читал, что когда речь идет о спасении жизни, то субботу даже предписывается нарушать.

– А что, — спросил я, — разве чья-нибудь жизнь в опасности?

– Конечно! — свистящим шепотом воскликнул Антон. — Израиль со всех сторон окружен врагами. Катастрофа может произойти в любую минуту!

– Ну-у-у, — протянул я, — до катастрофы, думаю, дело не дойдет, и опасность тоже не столь велика, как ее любят представлять политики. Можно потерпеть пару дней.

– Хорошо, — согласился Антон. — Пару дней я потерплю.

Он вышел из синагоги, и я через полчаса почти забыл о его существовании. Но Антон ничего не забыл.

Во вторник утром мне позвонила жена.

– Тут к тебе какой-то парень пришел, — сказала она. — Не успел ты из дому выйти, как он в дверь позвонил. Говорит, ему назначили встречу.

– Назначили встречу? — удивился я.

– Он сидит тут, — продолжала жена шепотом, — на краешке стула, и смотрит на меня, словно агнец пред закланием. Совершенно беззащитное создание. Что ты ему обещал?

И тут я вспомнил про Антона. Но откуда ему известен мой адрес? Может, он сам из Мосада?

– Передай ему, — попросил я жену, — чтобы пришел часа через три-четыре. Я закончу дела, и мы поговорим.

Я вернулся через пять часов. Антон с видом мученика сидел на скамеечке возле дома. На его коленях стояла потертая сумка из искусственной кожи, и он держался за нее обеими руками так, словно в ней скрывались сокровища всего мира.

– Вы что, — спросил я его, — так и сидите тут с самого утра?

– Да, — просто ответил Антон. — Так и сижу.

Мне стало стыдно. Впрочем, через секунду я опомнился и спросил сам себя, чего я должен стыдиться? Ведь пятичасовое сидение на солнцепеке Антон выбрал по своей воле, да и встречу я ему не назначал, так что ответственность за мученичество полностью лежит на его собственной совести. Логика была правильной. Но неприятное чувство вины от этого не пропадало.

– Пойдемте, — сказал я ему. — Как раз и пообедаем.

Он весь расцвел от улыбки.

– Ох, как здорово! А то я совсем проголодался.

Ел Антон, словно птичка, крошку здесь, зернышко там. При виде его аппетита в жене сразу включился комплекс еврейской мамы, и она принялась подкладывать ему лучшие кусочки и уговаривать съесть добавку.

После обеда мы перешли к письменному столу. Антон, почему-то оглянувшись по сторонам, вытащил из сумки несколько газетных вырезок и протянул мне. Я быстро просмотрел их и задумался, не зная, что сказать. Вырезки из разных газет относились к разделу «Пестрая смесь» и представляли собой ерунду, которую сочиняют газетчики, дабы развлечь публику. Только самый наивный человек мог поверить, будто за этой болтовней скрываются реальные технологии.

– Скажите, — спросил я Антона, передавая ему одну из вырезок, — насколько реальным представляется вам этот проект?

В заметке описывался революционный способ получения электричества. Автор предлагал установить в унитазе мини-турбину и каждый раз, спуская воду, вырабатывать какое-то количество электроэнергии. Путем простых арифметических действий, умножив количество семей на унитазы и среднее число посещений туалета, он приходил к выводу, что Израиль может не только разобрать уже существующие электростанции, но и продавать соседям электричество по демпинговым ценам.

– Я не инженер, — ответил Антон, — и, кроме того, совсем не знаю иврита. Мое дело добыть информацию, а уж как ее реализовать, пусть думают инженеры Мосада.

– Но почему именно Мосада?

– Потому, — Антон еще раз оглянулся, — что в Израиле все управляется Мосадом. Вот, поглядите, — он достал из портфеля черную папку и передал мне. — Это мое секретное досье.

В папке оказались дурацкие измышления досужих болтунов о всемирном еврейском заговоре и международной шпионской сети, главную роль в которой играл Мосад. Парень был просто болен, и надо было как-то помягче от него избавиться.

– Хорошо, — сказал я. — Оставьте мне материалы, я попробую связаться с кое-какими знакомыми.

Он торжествующе взглянул на меня. Бедняга, ему казалось, будто секретное досье подействовало.

– Оставить не могу, — сказал он, подтягивая обратно папку. — Но вы же можете отсканировать. У вас ведь есть сканер?

– Есть, — обреченно кивнул я. Взяв заметки о «высоких технологиях» я пересмотрел их, якобы выбирая самые важные. Вытащив две, отсканировал и вернул Антону.

– Когда я получу ответ? — спросил он, аккуратно пряча вырезки.

– Ну-у-у-у, — неопределенно протянул я, боясь назвать какой-либо срок, — позвоните через пару недель.

Я уже не сомневался, что ровно через две недели, во вторник вечером, он позвонит. Так оно и вышло.

– Добрый вечер, — раздался в трубке тихий, вежливый голос. Я сразу узнал его, но на всякий случай спросил, кто звонит.

– Это Антон. По поводу вашего обращения в Мосад.

– А почему вы решили… — начал было я, но осекся. Есть вещи, которые невозможно объяснить больному человеку. — Мосад не взял ваши бумажки, — сказал я. — Нужно подумать, куда с ними обратиться.

– Вы меня обманываете, — произнес Антон таким же ровным голосом. — Ни в какой Мосад вы не обращались. Я знаю, новое всегда с трудом пробивает себе дорогу. Джордано Бруно сожгли на костре, Галилея осмеяли. Вы думаете, что я сумасшедший. Но это не так. Вы просто не можете перешагнуть через оковы, опутавшие ваш мозг, не можете свободно взглянуть на мир. Вы боитесь увидеть реальность иной, чем та, к которой уже привыкли.

«Плохо, — подумал я. — Парень почувствовал себя гуру и начал меня учить. На следующем этапе он потребует выполнения своих поучений. Пора заканчивать эту историю».

– Послушайте, Антон, — сказал я. — Вы правы, в Мосад я не ходил и не пойду по той простой причине, что ваши вырезки не представляют никакой ценности. Морочить по пустякам серьезных людей я не могу.

– Истинная ценность вещей, — ничуть не смущаясь, заявил Антон, — проявляется не сразу. Чтобы понять суть предмета, нужно внимательно рассмотреть его. У вас же на это нет времени. Вы скользите по поверхности вещей. Зачем вы только что пытались меня обмануть?

– Дорогой Антон, — сказал я, уже не на шутку расcердившись. — Дальше разговаривать с вами я не могу. Всего доброго.

Положив трубку, я долго смотрел на телефонный аппарат. Чертов гуру ухитрился выбить меня из рабочего расположения духа. Экран компьютера со страницей незаконченного рассказа мерцал и теплился, но настроение смотреть на него исчезло.

– Вот же дьявол! — выругался я и пошел на кухню варить кофе.

Утром следующего дня я встретил Антона перед домом. Вид у него был помятый.

– Вы что, всю ночь тут просидели?

– Да, — сказал он. — Не смог заснуть после нашего разговора. Вот, пришел к вам. Преступника, знаете ли, — он неловко усмехнулся, — тянет на место преступления.

– Ну, никакого преступления вы не совершали… — начал я, но он перебил меня.

– Только не говорите, не говорите мне ничего. Я виноват, очень виноват перед вами. Вчера во время разговора я позволил себе некорректность. Я даже говорил дерзости.

Он покраснел, опустил голову и упал на колени.

– Умоляю, умоляю, простите меня.

«Б-же мой! — подумал я. — Вот чего мне не хватало для полноты жизни. И что теперь делать с этим сумасшедшим?!»

– Я жалок, смешон, — продолжал он, не поднимая головы, — я совсем не знаю иврита, но поверьте, я хочу только добра своей стране и своему народу. Я делаю, что могу, что умею.

Он поднял голову и посмотрел на меня. Его лицо было залито слезами.

«Бедный мальчик, — подумал я. — И бедные его родители. А я, умный и все понимающий инженер человеческих душ, неужели не могу подать нищему копеечку, чуть-чуть согреть его сердце?»

– Встаньте, Антон, — сказал я. — Сегодня же я позвоню своему знакомому, редактору большой газеты, и попрошу его что-нибудь для вас сделать.

Он, словно ребенок, моментально перестал плакать, легко поднялся с колен и встал возле меня с выражением полнейшего доверия на лице.

– Свяжитесь со мной вечером, я дам вам его телефон.

– Спасибо, спасибо, — его губы произносили одно, а глаза спрашивали: «Не обманете, не обманете меня снова?»

– Не обману, — сказал я.

Телефон был у меня с собой, в записной книжке, но сначала я хотел предупредить приятеля. Приятель был человеком с большим опытом в сфере public relations и наверняка знал, как лучше управиться с Антоном.

– Посылай, посылай его сюда, — хохотнул он в трубку. — В редакцию такие психи приходят каждые полчаса. Мы его, голубчика, на второе, после супчика…

Приятель перезвонил через две недели.

– Кого ты прислал! — кричал он в трубку голосом, полным рыданий. — Беззащитное создание, кроткий ягненок! Это же зверь, сатана в облике человеческом. Он сорвал мне работу редакции, я еле выпустил вчерашний номер! Он спит на лестничной клетке и не дает никому проходу. Даже полиция бессильна, ведь иврита он не знает, а русских сотрудников гипнотизирует своими россказнями, как удав кролика. Извини, дорогой, хотел тебе помочь, да своя шкура дороже. Забирай психа обратно.

– Да как его забрать? — спросил я, втайне радуясь избавлению. — Разве такого заберешь?

– Я устрою, — мрачно пообещал приятель. — В общем, встречай.

На следующий день Антон позвонил в мою дверь. Вид у него был самый что ни на есть кроткий.

– Добрый день, — сказал он, ласково улыбаясь. — Я не знаю иврита, но редактор газеты дал мне тайный телефон агента Мосада, вашего старого друга. Он сказал, что вы с ним накоротке и легко договоритесь. Вот, пожалуйста, — и Антон протянул мне листик бумаги с каким-то номером.

Чтобы не упасть, я прислонился к дверному косяку…

Яков ШЕХТЕР, Израиль