Снежная королева меняет манто

Джазовый драйв Возрождения

Иван Великанов — одна из самых интригующих фигур музыкальной Москвы. В 2013 году впервые состоялся организованный им фестиваль «Ренессанс». На пресс-конференции этот молодой человек трогательно кипел, доказывая, что Возрождение оставило нам не только потрясающую живопись и скульптуру, но и конгениальную музыку. Так пора же ее расслышать! Глаза его при этом сверкали как угли.

С 2009 года он руководит созданным им ансамблем старинных духовых инструментов Alta Capella. А недавно принят в труппу Московского музыкального театра им. Станиславского и Немировича-Данченко (в Московской консерватории он учился не только на исполнителя и композитора, но и на дирижера).

В его биографии сразу бросается в глаза: родился в Париже. Почему? Его дедушка Илья Шмаин (сын кинорежиссера), поборник свободомыслия, за участие в политическом кружке до 1954 года был сослан в лагерь. С 1970 года тайно вел богословский семинар на дому, в 1975-м со всей семьей эмигрировал в Израиль. В 1980 году в Париже он был рукоположен в священный сан; до 1997 года служил на русском кладбище Сен-Женевьев-де-Буа. Ванина бабушка — археолог и переводчица Мария Житомирская, правнучка филолога и переводчика Валентина Житомирского. Мама — Анна Ильинична Шмаина-Великанова — известный специалист по истории раннего иудаизма, доктор культурологии. Папа — математик, разработчик проекта в области электронной демократии. В 1993 году эта весьма неординарная семья вернулась в Москву.

Не так давно я была на очередном концерте ансамбля Великанова — в гигантском, гулко-пустом атриуме Театра им. Станиславского и Немировича-Данченко. Эхо здесь совсем не музыкальное, но нашлись же певцы, умеющие тихо, деликатно и с чувством закручивать и сплетать звучащие флюиды. В слегка театрализованной программе All’Improvviso, какая могла бы лет пятьсот назад исполняться где-нибудь в маленьком золоченом зальчике для утехи короля, прозвучали «мелодии и ритмы» XVI–XVII веков. Драйв получился почти джазовый. От концерта осталось главное: коллекция утраченных с веками эмоций большого разнообразия, тонкости и, главное, заразительности.

Жду большого дебюта Великанова-дирижера в театре. Он мечтает о «Похищении из сераля» Моцарта или о «Волшебном стрелке» Вебера. Но тут таких названий пока нет. Зато в атриуме, нашедшем достойного хозяина, продолжится цикл Musica animam curat («Музыка врачует душу»)…

Об искусстве Ваня может говорить, не закрывая рта. О семье — нет, а ведь там историй на трехтомный роман. Спрашиваю: «Но ведь, наверное, нелегко вам жилось?» Сверкнув глазами, отвечает: «Я же избалованный. Меня берегли. Родители предпочли, чтобы темные мысли не появлялись в моей голове».

 

Для больших и маленьких

Две премьеры на Новой сцене Большого театра прошли друг за другом. Детский спектакль «История Кая и Герды» (опера Сергея Баневича по Андерсену) — скорее госзаказ, чем что-либо другое. В подмогу трудяге «Щелкунчику» в зимние каникулы. Опера написана в 1980 году, и, несмотря на все переделки, тяжелый отпечаток советского времени лежит на ней заледенелым следом снежного человека.

Артисты Молодежной оперной программы, конечно, стараются — Большой есть Большой. Впечатляет работа художника Валерия Левенталя, добротная, греющая душу любой бабушке, впервые притащившей внука в театр. Тут тебе и городок как конфетка, и логово Разбойницы, и чертоги Снежной Королевы. Только вот сама Королева — вся в черном. Видимо, как воплощение абсолютного зла. Но не слишком ли мудрёно для детей?

Для взрослых другая премьера — «Риголетто» в постановке Роберта Карсена. Тоже не новинка — перенос фестивального спектакля из Экс-ан-Прованса. Сколько можно было впихнуть акробатических трюков, столько и всунуто, так сейчас модно. У нас примерно в таких декорациях играют «Принцессу цирка» в Оперетте. Сергей Романовский блистал в партии Герцога; тронула и Джильда — Кристина Мхитарян из Молодежной программы (кстати, она же удачно исполняет и Герду). Но качелей-трапеций был перебор: до страданий ли Риголетто (Димитриос Тилякос), когда на сцене такие длинноногие девушки-акробатки!

И все же какое несказанное удовольствие слушать эту оперу (дирижер Эвелино Пидо) и наивно думать: ну как, как мог Верди написать такую немыслимо прекрасную музыку!

 

На поклон к последней примадонне

Уход Елены Васильевны Образцовой стал неожиданным для всех, кто едва ли не ежедневно видел ее на телеэкранах веселой, красивой, остроумной, хулиганистой. И нате вам. Сначала мы потеряли Архипову. Потом Вишневскую. Теперь вот — последнюю примадонну. Режиссер Франко Дзеффирелли, работавший с ней, ставил ее в один ряд с гениальными Анной Маньяни и Марией Каллас.

В конце года Елену Васильевну срочно увезли в Германию на операцию. И больше мы ее не видели. Гроб на панихиде в Большом театре был закрытым. Спасибо директору театра, церемонию провели прямо в зрительном зале Исторического здания. Здесь не побоялись, как обычно, нашествия огромного числа людей, не разодетых в шелка и бархат и несущих один-два цветочка как свой последний дар. (До сих пор подобные ритуалы проводили в фойе.)

Перед театром вился пятислойный змеевик — очередь, выстроенная с помощью металлических заграждений. Внутри все ярусы и балконы, весь партер — всё было заполнено. Мы сидели в зале почти до последнего — что там речи, мы слушали записи Образцовой разных лет, ведь все они связаны с какими-то воспоминаниями, начиная с ее победы в 1970 году на конкурсе Чайковского.

Выходя через служебный подъезд в три часа, когда панихида уже заканчивалась, мы увидели, как к нему, резко тормознув, подкатил лимузин. Словно на пружине, выскочила интересная компания, одетая как в ресторан, во главе с какой-то ультрамодной дамочкой. Вместе с тремя мужиками, вцепившимися в три умопомрачительно-роскошных венка, она как-то ловко проскользнула в дверь, протянув их хвостом за собой.

Все-таки инфернальная женщина была Елена Васильевна, раз не обошлось без булгаковщины.

 

Филармония почкуется

Открылась «Филармония-2» в бывшем культурном центре Олимпиады-80 на Юго-Западе. Здание долго занимал Музыкальный театр Назарова, в котором мне довелось видеть «Сорочинскую ярмарку»: Солопий Черевик зачем-то читал здесь монолог Тараса Бульбы, Грицько временами переходил на татарский язык, а в финале Гоголь с Чеховым (!) наяривали на дудках. И когда в Москве разгорелся было очередной скандал по поводу разгона театра, вмешиваться не стала.

За новый зал летом взялась Московская государственная филармония. В декабре 2014 года уже начались концерты. Но первым статусным вечером назначили сольный концерт Дениса Мацуева. Пианист грудью вперед вышел, как на борцовский подиум. Программа огромная: «Времена года» Чайковского, «Мефисто-вальс» Листа, «Крейслериана» Шумана, Вторая соната Рахманинова и пять бисов. Мацуев — не только самый известный, самый «засвеченный» у нас пианист; благодаря телевидению он — так называемое медийное лицо, а это в современном мире всё, будь ты хоть просто штатный горлопан глупого ток-шоу.

Акустика зала на 1040 мест, отделанного светлыми кленовыми панелями, не давала поводов для нареканий, но игра Мацуева, технически напористая и по-своему феноменальная, отвлекала от звуковых оттенков. Ведь если изящные пассажи кажутся вам чуть более материальными, чем предполагал автор, вы же не можете понять, исполнитель виноват или акустика? Говорят, здесь прекрасно звучат камерные ансамбли. И конечно, надо послушать тут симфонический оркестр.

Но главное — зал есть! Уютный, европейского вида, предлагающий первые столичные имена: Башмета, Луганского, Руденко, Репина, Вирсаладзе. И даже Хворостовского. Если, конечно, в тот день атакующие толпы не разнесут сияющий огнями вход.

Наталья ЗИМЯНИНА, Россия