Легенда советской интеллигенции, ч. 2

О любимом Юрии Тынянове Белинков начал писать еще в лагере, полагаясь исключительно на память; выйдя на волю, записал то, что уже было сделано. Тынянов был для Белинкова кумиром еще со студенческих лет. В герое тыняновского романа «Смерть Вазир-Мухтара» Белинков видел писателя, который «восстал против мнения света», и восстал «как прежде» один, потому что «восстают только те, кто обладает простым и редким даром честно смотреть на то, что делается окрест, и кто обладает самоотверженностью и силой сказать, что делается что-то непростительное». В своей книге о Юрии Тынянове Белинков писал о том, что и его волновало в обществе и что объединяло с Тыняновым. Разница была одна: Белинков писал резче, чем Тынянов, как бы наотмашь.

Книга о Тынянове вышла в свет в 1960 году и потом повторно в 1965-м. И была встречена большинством читателей с восторгом. «Талантливо!» — так отозвался в «Литературной газете» Виктор Шкловский, а Корней Чуковский определил Белинкова как литературоведа № 1.

Следует заметить, что квартира Белинкова напоминала книжный магазин, вся заставленная полками, сделанными руками хозяина (столярный навык он приобрел в лагерные годы). Тынянов был всего лишь частью задуманной трилогии о судьбе писателей. Вслед за Тыняновым Белинков приступил к книге о Юрии Олеше и назвал ее снайперски точно: «Сдача и гибель советского интеллигента. Юрий Олеша».

Начало книги было неожиданным и оригинальным: «Я пришел домой и увидел на двери нашей комнаты приколотую записку. Вот что там было написано: “Аркадий. Я опять ничего не успела. Сходи, пожалуйста, в магазин, купи: хлеба полкило, если есть — обдирный, макароны одну пачку, мыла хоз. один кус., соль одна пачка. Я работала целый день и опять ничего не успела. На тумбочке 80 коп. Должна быть сдача. Пожалуйста, не потеряй. Извини, что отрываю тебя, но ведь надо же как-то жить. Обязательно возьми авоську. Целую, Наташа”. Я взял авоську, восемьдесят копеек и пошел в магазин…» И далее: «Я медленно вытащил из авоськи полкило хлеба, коробку макарон, кусок хозяйственного мыла и пачку соли, положил на тумбочку двенадцать копеек сдачи и сел за письменный стол». 

Две главы «Сдачи и гибели» были опубликованы в журнале «Байкал», что стоило главному редактору должности. А в издательстве «Советский писатель» рукопись была заморожена. Внутренние рецензии были полны негодования против Белинкова: что он себе позволил?! Негодовали друзья и знакомые Юрия Олеши: Шкловский, Каверин, Славин и другие писатели. Лишь проницательный Самуил Маршак понял направление инвектив Белинкова.

Венгерские события 1956 года и советские танки в Будапеште разъярили Белинкова. Он возложил часть вины за эту агрессию на своих коллег-писателей, покорных прислужников режима, неспособных поднять свой голос против. Даниил Данин вспомнил, как в тот период Белинков кричал в исступлении: «Я листовочник! Я уничтожу Олешу, Каверина, Шкловского. Я буду уничтожать нашу интеллигенцию-потаскуху!» Доминантой творчества Белинкова являлась ненависть к неправой власти, к тоталитарной системе правления и ее обслуге, среди которой он выбрал именно Олешу, хотя тот был далеко не самым ретивым из конформистов и лизоблюдов.

Рукопись «Сдачи и гибели советского интеллигента. Юрий Олеша» не превратилась в книгу. Более того, на репутации Белинкова выжгли клеймо антисоветчика. Предыдущую книгу о Тынянове изъяли из всех библиотек страны. Опальный автор лишился всякой литературной работы. Умолк телефон. От Белинкова на улице шарахались как от прокаженного. Так называемые патриоты называли его «антисоветской сволочью».

Разумеется, долго так продолжаться не могло. Заметно пошатнулось здоровье Аркадия Викторовича, и весной 1968 года Белинков с женой поехал в Венгрию немного подлечиться. Удивительно, как его выпустили. Из Венгрии Белинков перебрался в Югославию, а там свободные границы и… и Белинков эмигрировал на Запад, тем более что ему сообщили, что в Москве в доме прошел обыск, и увезены все его бумаги и архив на предмет внимательного изучения. Белинков понял, что возвращение смерти подобно, и рванул на Запад.

Побег сквозь железный занавес дался Белинкову нелегко. Уже в Америке (Спринг-Валли, штат Миннесота), куда он попал через Мюнхен и Рим 9 апреля 1968 года (буквально накануне подавления «пражской весны»), Белинков написал то ли рассказ, то ли исповедь и назвал это «Побегом». Он решил не только уйти из Союза писателей, но и уехать из страны, «где тебя из корысти, страха и преданности выдаст первый пионер, последний пенсионер…»

Вдогонку Белинкову понеслось шипение «Литературной газеты», что «теперь он может свободно клеветать на свою родину, лежа на канапе, вслух предаваться размышлениям о собственной роли в истории русской интеллигенции». В письме от 20 июня 1968 года Белинков писал: «Я не состою в вашей партии. Не пользуюсь большими привилегиями, нежели те, которыми пользуется всякий работающий человек в вашем государстве. У меня нет ваших чинов и нет ваших наград. Не стыдите меня высшим образованием, квартирой и поликлиникой, августейше дарованными вашей властью. Не попрекайте меня хлебом, который я ем, и салом, которое я не люблю. Я отработал ваш хлеб, ваш кров 13 годами тюрем и лагерей, номером 1-Б-860, которым вы меня наградили. Для того чтобы учиться, получить кров и хлеб, необязательно еще иметь и советскую власть с тюрьмами и цензурой. Все это имеют даже народы, стонущие под игом империализма. Но вы не можете не хвастать, не попрекать, не судить, не уничтожать. Вы сожгли мои старые книги и не издаете новые…»

И в итоге: «Я возвращаю вам свой билет Союза писателей СССР…»

В известном романсе были слова — почему-то вспомнилось:

Вам возвращая ваш портрет,

Я о любви вас не молю;

В моем письме упрека нет,

Я вас по-прежнему люблю.

У Белинкова шла речь не о любви, а о других чувствах — непримиримости и ненависти. В другом письме — конгрессу ПЕН-клуба — Белинков выразил свой протест западным русистам, которые охотно принимают приглашение приезжать в СССР и не хотят видеть ни язв, ни пороков социалистической системы. Пребывают в иллюзии, что все хорошо и замечательно. Белинков потребовал от русистов Запада активной позиции неприятия советского тоталитаризма. «Советскую власть уничтожить нельзя. Но помешать ей вытоптать все живое — можно. Только это мы в состоянии сделать. И это стоит того, чтобы бороться и умереть».

…Аркадий Белинков был человеком прямого текста и никаких фиг в кармане не складывал. Все напрямую, все начистоту, в лоб. Недаром его кумирами были Радищев и декабристы. В нем самом был заложен мощный заряд мессианства: он считал своей сверхзадачей сокрушить советский режим как несправедливый, построенный исключительно на лжи. И тут Белинков смыкался с Солженицыным, призывающим «жить не по лжи».

Вырвавшись на Запад, Белинков не получил, однако, ни покоя, ни неги. Лишь некоторое благополучие и комфорт. Преподавал в Йельском и Индианопольском университетах. Но душевного спокойствия не обрел, ибо Запад, по свидетельству Раисы Орловой, жены Льва Копелева, Белинкова не принял. Запад в смысле интеллектуальной среды, пребывавшей в иллюзиях относительно Советского Союза и считавшей СССР форпостом свободы. И это оказалось для Белинкова страшным ударом. Его больное сердце не выдержало этого испытания.

14 мая 1970 года, в возрасте 49 лет, Аркадий Викторович Белинков умер в Нью-Хейвене, штат Коннектикут. Сразу после смерти Белинкова два издательства — американское и голландское — разорвали контракт на издание книги о Юрии Олеше. И только благодаря титаническим усилиям вдовы Натальи Александровны Белинковой-Яблоковой спустя шесть лет книга «Сдача и гибель…» увидела свет. Она вышла в Мадриде в 1976 году крошечным тиражом. Ее заметили, хвалили, но, как справедливо заметил Бенедикт Сарнов, художнику комплименты не нужны. Ему нужно понимание (а мертвому вообще ничего не нужно). До настоящего понимания смысла и характера своего труда Аркадий Викторович, увы, так и не дожил.

Белинкова поняли и оценили по прошествии многих лет, когда было напечатано все, что осталось не уничтоженным из его архива. В 1995 году Наталья Александровна добилась получения из архива ФСБ рукописи «Черновика чувств», набросков из книги об Анне Ахматовой и ряда других произведений Белинкова.

Юрий БЕЗЕЛЯНСКИЙ, Россия