Счастливая судьба Якова Самойлова

Весной 1942 года его полк попал в окружение. Якову с несколькими солдатами удалось бежать. Надеясь выйти к своим, они присоединились к пастухам, угонявшим от немцев стадо колхозных племенных быков к Волге. Одна из артиллерийских батарей фашистской дивизии «Эдельвейс», наступавшей на Сталинград, перехватила стадо быков вместе с пастухами и оборванными советскими солдатами. Так Яков Самойлов оказался в лагере для военнопленных. Несчастный и истощенный, похожий на подростка, он, прекрасно знавший украинский язык и чуть хуже немецкий, внешне совершенно не был похож на еврея. Ему удалось бежать. Бродя по станицам, он представлялся по фамилии своего харьковского друга Юры Пентова.

Затем с остатками отступающей 16-й танковой дивизии он как военнопленный оказался в городе Сталине (нынешнем Донецке).

На городской бирже труда Яков попался на глаза обер-ефрейтору Вилли Мюллеру, который заведовал похоронной службой при немецкой военной комендатуре. «Рисовать и красиво писать по-немецки умеешь?» — спросил его Мюллер. – «Да». – «А смог бы нарисовать кресты на немецком кладбище?» – «Конечно». И вопрос вскоре был решен. По ходатайству Вилли Яков стал оформителем на немецком военном кладбище, на котором было захоронено шесть тысяч убитых на Восточном фронте немецких солдат. Три тысячи крестов и надписей на них оформил Яков.

В плену, как потом вспоминал Яков, ему посчастливилось выжить только благодаря тому, что и среди немцев оказались порядочные люди, которые отнеслись к нему по-человечески. Унтер-офицера Германа Миллера и обер-ефрейтора Вилли Мюллера Яков вспоминал с благодарностью...

Когда главный город Донбасса освободила Красная армия, всем военнопленным приказали явиться на сборный пункт. Прибыло около двух тысяч красноармейцев. Старший офицер объявил: тем, кто попал в плен в ­1941–1942 годах, остаться в строю, а тем, кто в 1943-м, — сделать десять шагов вперед. Яков попал в отдельную мостостроительную бригаду. В одном из батальонов решили организовать джаз-оркестр, требовались музыканты. «Я скрипач», — заявил Яков. – «А скрипка у тебя есть?» – «Есть», — ответил он.

Во время затишья он организовал джаз-оркестр, который начал давать концерты для солдат. После того как бригада под огнем противника возвела мост через Днепр, солдаты-музыканты стали нести караульную службу. Начальник Якова малограмотный старший сержант Хохлов с первых дней в казарме начал издеваться над ним. Однажды Хохлов увидел, что Яков, выполняя его приказ, в штабном вагоне моет пол в шапке. «Почему в головном уборе? — закричал он на подчиненного. — Это что, синагога?»

Яков не вынес оскорбления и ударил своего командира. За это батальонный товарищеский суд постановил отправить солдата Самойлова в «штрафную» роту 200-го запасного полка на передовую.

В это время в Днепропетровске, где формировалась штрафная рота, в клубе дивизии шла подготовка к концерту в честь Дня Красной армии. Скрипача под конвоем доставили в клуб. 23 февраля на празднике он, как когда-то в консерватории, сыграл один из «Венгерских танцев» Брамса и «Радость любви» Крейслера. А следующей ночью у реки Ингулец перед наступлением «штрафников» вдоволь накормили, напоили водкой и приказали атаковать немецкие оборонительные позиции. По окончании ожесточенного боя из двухсот «штрафников» в живых осталось не больше шестидесяти. Яков был ранен в ногу. Два солдата вынесли его, истекавшего кровью, с поля боя. В госпиталях после нескольких операций ногу ему спасли, но на всю жизнь он остался калекой.

В Харьков Яков Самойлов вернулся на костылях, там он продолжил учебу в консерватории. Весной 1945 года он стал дипломантом Всеукраинского конкурса музыкантов-исполнителей. И еще одно событие произошло в жизни молодого человека — он женился на девушке Рашель, которую любил с детства. В следующем году Самойлов перевелся из Харьковской в Ленинградскую консерваторию, которую окончил в числе лучших. Но, как признался мне Яков, никогда — ни до войны, ни на фронте, даже в штрафбате — он не ощущал по отношению к себе такого открытого антисемитизма, как в Ленинграде в конце 1940-х – начале 1950-х годов.

Участвуя во многих творческих конкурсах, в каждом он неизменно побеждал. Но везде — и в оркестре Ленинградского радио, и в симфоническом оркестре филармонии под руководством Евгения Мравинского — получал лишь один ответ: «Евреев не принимаем». Чтобы как-то существовать, ему пришлось, работая по совместительству, несколько лет выступать солистом на концертах, временно играть в оркестрах разных театров, на радио, телевидении. А самыми плодотворными годами своей жизни Яков Самойлов считает те 20 лет (до 1968 года), когда ему, концертмейстеру эстрадного оркестра Ленинградского театра миниатюр под руководством Аркадия Райкина, посчастливилось поработать в тесном повседневном и творческом контакте с гениальным главным режиссером театра Аркадием Райкиным.

Самойлов был не только талантливым скрипачом и организатором, но и настоящим мастером на все руки. Он создавал и дарил друзьям тончайшие безделушки из металла и дерева, даже мебель. А когда в 1970-х годах его знакомые скрипачи задумались об отъезде на Запад, они просили Якова изготовить им футляры для скрипок. И он делал их и просто дарил друзьям.

В 1979 году Яков Самойлов с семьей прилетел в Детройт. Но скрипачи в городе оказались не нужны. Не зная ни слова по-английски, он набрался смелости и направился в инженерную мастерскую. Жестами показал, что умеет рисовать, чертить, мастерить... Его приняли на работу за 4 доллара в час. Жена Рашель, учительница, устроилась работать в Jewish Family Service. Через год супруги купили в Оук-Парке небольшой дом с крохотным участком земли. Я бывал в этом гостеприимном доме, где любовался мебелью, ажурной беседкой во дворе и интерьером, сделанными искусными руками хозяина. А заботливая, неутомимая хозяйка Рашель угощала меня чаем с тортом.

В Детройте Яков Самойлов не только стал организатором, автором и художником первой городской русскоязычной газеты «В Новом Свете», но и нашел время написать, оформить и на заработанные деньги издать две интересные книги. Первая, «Искупление кровью», посвящена его страшной солдатской судьбе, страхе разоблачения в немецком плену и «штрафной» роте. Вторая, «Аркадий Райкин и его театр», рассказывает о 20 годах работы с великим артистом ХХ века. Авторские экземпляры этих книг хранятся в библиотеках конгресса США и Мичиганского университета.

В доме у Самойловых я видел немало книг, но одну из них супруги берегли особо. На ее титульном листе я прочитал: «Славному человеку, чудесному музыканту Яше Самойлову в знак многолетней дружбы. Аркадий Райкин». Мудрые слова. Лучше о нем, недавно ушедшем из жизни, и не скажешь...

Исаак ТРАБСКИЙ, США