Давид Генделев. «Обыкновенный человек»

Лишь четыре года назад неутомимый труженик ушел на заслуженный отдых. Вспоминая свой долгий и нелегкий путь, он улыбается и скромно говорит, что всегда был самым обычным человеком. Однако многие вехи его жизни и судьбы говорят как раз о противоположном.

 

– Давид Захарович, расскажите о своей семье.

– Наша семья была не совсем типичной еврейской семьей для своего времени. Дело в том, что мой дед — из николаевских солдат, он служил в русской армии. После окончания службы они могли проживать вне черты оседлости. Похожая ситуация сложилась и в семье мамы, которая выросла в селе в Псковской области. Так что мои предки на протяжении двух поколений жили и общались с русскими людьми, учились, впитывали их традиции, прекрасно говорили по-русски. Мой отец Захар Львович воевал еще в Первую мировую войну. По роду занятий он — простой рабочий, жестянщик, отлично владел своим ремеслом. Позже трудился в артели. Мама Мария Моисеевна — домохозяйка, занималась детьми. Я родился в городе Старой Руссе Новгородской области, где население преимущественно русское. Тем не менее там действовала синагога, куда по субботам ходил отец. Примерно до середины 1930-х годов в нашей семье соблюдали еврейские традиции, отмечали Песах, дома пекли мацу. Родители говорили на идише, точнее, на его белорусско-литовском диалекте, в детстве я тоже неплохо понимал этот язык, слушая разговоры старших. Более того, я даже полгода занимался в еврейской школе, где меня учили ивриту, но потом хедер закрыли. На этом мое еврейское образование закончилось.

Вскоре мы переехали в Ленинград, где я окончил десятилетку и, что удивительно, в 1938 году без всяких рекомендаций и блата поступил на исторический факультет университета. Тогда такое еще было возможно для еврея, после войны — уже практически нет.

Со случаями государственного антисемитизма в семье мы, к счастью, не столкнулись, а на бытовой я старался не обращать внимания. То, что я не продвигался по карьерной лестнице, не получал высоких должностей, на которые назначались порой люди гораздо менее компетентные и профессиональные, меня не слишком расстраивало. Я брал от жизни то, что она мне предлагала, и старался радоваться.

 

– Какой след оставила в вашей жизни война?

– Страшный. До сих пор я ни с кем и никогда об этом не говорю, не могу вспоминать то жуткое время. Я как раз заканчивал третий курс университета, когда началась Великая Отечественная война. Почти все наши парни-студенты, включая меня, записались в народное ополчение и добровольцами ушли защищать Родину уже в июле 1941 года. Воевал я в пехоте, на передовой Ленинградского фронта. Могу сказать только, что война — это страшное и грязное дело.

После первого ранения страдал от дистрофии: паек в госпитале состоял из 300 граммов хлеба в день, из которых мы зачастую получали 150 граммов хлебом и только 75 — сухарями. Мои родные пережили блокаду в Ленинграде. Брат погиб во время бомбежки — это огромная трагедия нашей семьи.

После второго ранения в июле 1944 года я был признан ограниченно годным к дальнейшей службе. Университет окончил, пока еще шла война. Из запасного полка меня, офицера, командира пулеметного взвода, направили в органы НКВД. Как раз тогда началось создание многочисленных лагерей для военнопленных. В 1945 году меня командировали работать в Карелию, в Пудожский район, в администрацию крупного лагеря, находившегося в подчинении Ленинградского НКВД. Пленные немцы, ожидавшие отправки на родину, были заняты на тяжелых работах в лесной промышленности: они вручную валили и пилили лес.

 

– Как складывалась ваша послевоенная жизнь?

– В 1949 году освободилось место начальника Центрального государственного архива Карело-Финской ССР, который в то время находился в ведении органов НКВД. Я согласился, поскольку такая деятельность соответствовала моей специальности. Почти шесть лет я проработал в архиве, потом устроился в Государственное издательство КФССР (позднее — издательство «Карелия»), где трудился 36 лет, 23 из которых — главным редактором. За это время издательство укрепило репутацию в масштабах Российской Федерации и СССР, мы издавали художественную, научную литературу, книги по экономике и культуре, произведения для детей. Многие издания печатались огромными тиражами — от 200 тысяч экземпляров, получали призы и премии на общероссийских и всесоюзных выставках.

В издательской деятельности я выделил бы несколько важных достижений. Во-первых, это выпуск большого числа книг по истории Карелии, краеведению. Во-вторых, мы вели обширную работу по изданию качественной детской литературы, например, печатали произведения Жюля Верна, других известных зарубежных и советских авторов. В-третьих, издательство выпустило большую подборку произведений русской классики.

Спустя годы я участвовал в подготовке архивов к 300-летию столицы Карелии, с огромной радостью работал над книгой «Петрозаводск. 300 лет истории. Документы и материалы». Под моей редакцией в 2010 году вышел сборник архивных документов и материалов «Карелия в Великой Отечественной войне: освобождение от оккупации и возрождение мирной жизни. 1941–1945 годы».

 

– Когда вы стали собирать материалы о еврейской истории Петрозаводска?

– Еще во время работы в архиве Карелии я начал потихоньку работать в этом направлении — тема меня заинтересовала. Когда я вернулся в архив в 1995 году, то отнесся к этим занятиям уже основательно, собирал и изучал документы. Так появилась на свет брошюра, впервые описывающая вехи еврейской истории Петрозаводска. Мне поступают отклики, что люди находят с ее помощью своих родственников, узнают о судьбах семей.

Всерьез к осмыслению еврейской темы я пришел, участвуя в собраниях Петрозаводской еврейской общины под руководством Дмитрия Цвибеля, редактируя газету «Общинный вестник». Я не стал глубоко верующим человеком, но с огромным уважением отношусь к нашему народу, люблю его. Я никогда не стыдился «пятой графы», не скрывал своего происхождения. Сейчас с общиной плотно сотрудничает мой сын Дмитрий, который начал еврейскую жизнь уже после службы в рядах вооруженных сил. Кроме того, он директор благотворительного еврейского фонда.

 

– Какие человеческие качества, на ваш взгляд, позволили вам с честью пройти все жизненные испытания?

– Считаю себя очень адаптивным человеком, могу приспособиться к самым разным жизненным ситуациям. Не фиксируюсь на неприятностях, обладаю не вздорным характером. При этом ни у меня, ни у моих детей абсолютно нет талантов устраиваться в жизни, ловчить. А еще я работоспособен, всегда быстро обучался всему новому. Словом, обыкновенный человек.

 

– Что из вашего богатого жизненного опыта вы хотели бы передать потомкам?

– Оглядываясь назад, могу сказать, что прожил вполне счастливую жизнь, любил, вырастил детей. Конечно, случалось всякое, бывали трудности, страдания, нелегкие бытовые обстоятельства, например, некоторое время мы жили впятером в 14-метровой комнате в коммуналке, выхаживали родившихся семимесячными сыновей-близнецов, приходилось очень много работать, чтобы кормить семью. На все это в моем возрасте грех жаловаться, в жизни нужно самому прочувствовать все, в том числе и боль. Видно, Б-жий промысел в том, что я уцелел на войне, смог так долго трудиться и до сих пор жив. Благодарю Всевышнего за это.

Хочу пожелать моим потомкам прежде всего быть людьми, радовать и оберегать близких, думать о других, помогать всем. Пусть они будут добрыми, остальное — приложится.

Беседовала Наталья ЛАЙДИНЕН